Иван Вырыпаев известен зрителям как постановщик фильмов "Эйфория" и "Кислород", а также как драматург и театральный режиссер. Его новая картина "Танец Дели" формально является подборкой из семи отдельных новелл. Декорации в каждом из этих мини-фильмов одинаковые: события разворачиваются в коридоре больницы. Да и персонажи в каждой из новелл присутствуют одни и те же. Главную героиню фильма - балерину, придумавшую танец, название которого вынесено в заголовок - играет супруга Вырыпаева, польская актриса Каролина Грушка.
Лента "Танец Дели" вошла во внеконкурсную программу уже начавшегося Римского кинофестиваля. Российским зрителям новая работа Вырыпаева будет представлена в ноябре 2012 года.
"Лента.ру" поговорила с Иваном Вырыпаевым о "Танце Дели", сотрудничестве с Борисом Гребенщиковым, аудитории авторского кино и "Аватаре" Джеймса Кэмерона.
"Лента.ру": Почему вы говорите про "Танец Дели" как про семь короткометражных фильмов? Не предполагается же, что зритель посмотрит, скажем, три эпизода и на этом остановится.
Иван Вырыпаев: Да, это один фильм, один-единственный, только его структура такова, что он как бы состоит из семи, и это тоже очень важно, потому что… Очень важно развести семь этих фильмов, потому что соединять в одно целое их должен сам зритель.
Там же еще титры после каждого из фрагментов, мне кажется, это зрителей отвлекать будет.
В той версии, которую вы смотрели, титры еще не готовы. Они просто едут вверх и все. В окончательной версии титры финальные отличаются одни от других, они специально сделаны в графике определенной. Они по-разному работают и эмоционально продолжают каждый из фрагментов.
А почему было выбрано именно число семь? Ему иногда некие магические свойства приписывают, выбор этим был обоснован?
Знаете, если честно признаться, вообще-то это случайность. Пьеса "Танец Дели" была написана по заказу. Я ее писал для курса ГИТИСа Олега Львовича Кудряшова. Я как-то у них там преподавал. Их было семь режиссеров, и я придумал, что каждому дам по короткой пьесе. Но когда пьеса была написана, стало понятно, что студентам пока что это играть очень рано, потому что она превратилась в достаточно сложную и взрослую вещь. Так она и не была поставлена на курсе, зато она теперь живет своей какой-то жизнью. То есть это случайность - хотя, наверно, можно сказать, что ничего случайного нет.
Расскажите о пьесе. Где ее ставили?
У нее хорошая судьба, она идет во многих странах мира. Была премьера и в Греции, и во Франции, и в Германии. В Польше я ее поставил сам, в Варшаве, в Национальном театре. Я знаю, что в России, к сожалению, она была только однажды поставлена в театре Новосибирска. Но это судьба всех моих пьес.
У вас даже экранная версия "Танца Дели" получилась похожей на спектакль - визуальная составляющая минимизирована, скамейка и стенка с кафельной плиткой - вот и все декорации.
В этом фильме две главных составляющих: текст и игра актеров. Это очень важные две составляющие, остальное я убрал, чтобы был непосредственный контакт между материалом и зрителем. Но, конечно, в окончательной версии фильма существуют еще вещи, которые помогают зрителям - это звуки, музыка. Тут смысл такой: этот фильм попадет в того, кому близко то, о чем в нем говорится. Если человеку неинтересно то, о чем в нем говорится, конечно, его уже ничем не удержать.
Про музыку как раз хотелось бы спросить, вы как песни для фильма выбирали?
Песен со словами в фильме всего две. Всю музыку к фильму специально написал Андрей Самсонов, это оригинальная музыка. Это наш известный композитор и аранжировщик. Наверное, он один из лучших современных композиторов, делал много известных альбомов нашим известным людям - и Земфире, и Гребенщикову в том числе. И песню, которая звучит на английском, тоже написал он. А с песней Бориса Борисовича история такая - мне захотелось, чтобы в фильме каким-то образом присутствовал Гребенщиков, его творчество, просто я так чувствовал. Я с ним связался, он меня пригласил к себе. Я приехал в Питер, пришел в студию на Пушкинской 10, и он мне показал песни, которые ему очень нравятся, но они никуда не вошли и нигде не пригодились. Я выбрал из того, что он мне дал. Эта песня мне очень понравилась, и она подходит к фильму.
Гребенщиков на тот момент уже представлял, о каком фильме идет речь?
Конечно, он представлял. Он такой человек - очень открытый и отзывчивый. Я редко встречал таких отзывчивых людей, он действительно откликается на все просьбы. Но все-таки он человек, который хотел бы знать, что он делает и в чем участвует. Он, конечно, попросил вначале прочитать материал пьесы, потом я ему все-таки показывал какие-то смонтированные сцены и так далее.
Почему в фильме один-единственный персонаж мужского пола?
Вы знаете, у меня на самом деле так получается, правда. Если посмотреть любую мою пьесу, у меня больше женщин, и вообще мне лучше женские роли удаются. Мне женщины интересней, чем мужчины, это правда. Я больше люблю женщин - просто по-человечески они мне больше нравятся. Другое дело, что мужчины же ничего не понимают про женщин... Я по-настоящему убежден, что глубина природы женщины недоступна для мужчин. При этом женщины - это такой очень интересный материал для меня как для писателя. Вот даже если сейчас я подумаю о каком-то сценарии, то я не представляю, что двое мужчин идут по улице, я представлю - так, две женщины встретились. То есть это автоматически происходит.
О дальнейшей судьбе фильма хотелось бы поговорить. Насколько я знаю, он в конце ноября выходит в прокат?
Да, кроме того, в начале месяца его пригласили на Римский кинофестиваль, чему мы бесконечно рады. А в конце ноября он выходит в прокат.
На скольких копиях? Или вы пока не знаете?
Нет, мы знаем. У нас такая политика - понятно, что этот фильм не ставит себе цели заработать, об этом даже никто и не думает, ясное дело. Но мы хотим, чтобы его посмотрели зрители. Наш зритель тот, кому этот фильм нужен. Поэтому политика проката такова, что мы будем, может быть, работать с малым количеством копий, но будем крутить их долго и делать усиленную рекламу. В смысле не рекламу фильма в чистом виде - мы просто хотим, чтобы нас услышали те, кому этот фильм интересен, и пришли. Понятно, что зазывать какой-нибудь дешевой рекламой или постерами нет никакого смысла.
Что у вас за спектакль сегодня играют в "Практике"? Я так понял, что в зале аншлаг. Расскажите, что за постановка и почему она вызвала такой интерес?
У нас здесь в театре всегда так, всегда нет билетов. Это очень популярный театр. Может быть, конечно, это связано еще и с тем, что у нас тут мало мест. Хотя, вы знаете, я понял, что в Москве, в городе, где нет недостатка в развлечениях, на самом деле очень сложно продать даже сто мест. Сегодня на сцене студенты Школы-студии МХАТа, первого курса, сейчас уже второго. Это был их экзамен - они показывали настоящие наблюдения за живыми людьми. Они ходили и прям по-настоящему встречались с живыми людьми, снимали их на камеру. Это были люди из разных социальных кругов, разных социальных групп... Студенты на наблюдение потратили какое-то время и теперь людей показывают, то есть очень точно их воспроизводят. У них есть такой еще Станиславским придуманный раздел - наблюдение за людьми. Я посмотрел этот экзамен, мне очень понравилось, в меня попало это, и мы предложили им сделать спектакль. Это похоже на наш формат, мы же социальный театр.
Можно же предположить, что аудитория спектаклей театра "Практика" и ваших фильмов пересекающаяся? Или это совсем не верно?
Нет, это абсолютно верно, конечно, она пересекается.
Хорошо, почему тогда спектакли "Практики" настолько востребованы и при этом вы сомневаетесь в том, что прокатная судьба вашего фильма сложится удачно?
Давайте различать. Например, у меня есть фильм "Кислород", и я точно знаю, что его посмотрели больше миллиона человек. И если бы этот миллион пришел в кинотеатр, я бы имел рейтинг режиссера, очень здорово продающего свои картины. Но дело в том, что мои зрители не ходят в кинотеатры, они скачивают на торрентах. Я режиссер торрентов.
Почему же у вас зрители такие недобросовестные?
Вы сейчас подняли другой глубокий вопрос - вопрос организации и дистрибуции авторского кино, которая никак не происходит у нас в стране. Посмотрите, как это сделано во Франции, как это сделано в Польше - вот я живу там. Как это сделано в США. То есть государство в этих странах занимается курированием авторского кино, лоббированием интересов авторского кино. Объективность заключается в том, что кинотеатры в сложившейся в РФ ситуации вообще не виноваты. Нельзя мой фильм поставить в восемь вечера, а "Ледниковый период" убрать, потому что кинотеатру надо платить деньги за аренду помещения. Это ясно. Но если бы государство помогало им, как это делают, например, во Франции... Я знаю, что "Кислород" в прокате собрал 300 тысяч долларов, но куда бы я ни приехал, в любое место, в какой-то город страны или даже СНГ, все молодые люди, конечно, видели фильм.
Когда "Эйфория" вышла, вы в интервью говорили, что в России сейчас кино очень сильно отстает от театра. У вас точка зрения на этот счет не изменилась?
Нет, не изменилась, театр, конечно, лидирует в своей прогрессивности. Он мобильней, он меньше зависит от денег. В театре я, в принципе, могу сделать спектакль вообще бесплатно, мне нужно две табуретки, один экран и хороший текст. Например, "Театр.doc" существует вообще без каких-либо дотаций. А снять фильм… Окей, допустим, сегодня фильм тоже можно снять без денег, но чтобы его дистрибутировать, показывать, уже нужны какие-то затраты. Вот и получается, что театр развивается быстрей.
Но при этом Лобан снял же четырехчасовой фильм ("Шапито-шоу"), который очень тепло был встречен, как мне кажется. Ему же это удалось. То есть получается, что сложность не в том, чтобы снимать фильмы, а в том, чтобы их доносить до аудитории?
Да. Первая сложность - это доносить до аудитории. Но две этих вещи очень связаны друг с другом. Потому что когда ты начинаешь искать деньги, продюсер говорит: "Ага, но как мы донесем это до аудитории? Вы же знаете ситуацию в России. Значит, я не могу вам дать необходимый миллион долларов, а могу дать только 50 тысяч рублей". Тогда режиссер говорит, что на 50 тысяч рублей он не может снять тот фильм, который бы хотел. Вот это так взаимосвязано. Ситуация с Лобаном такая: по-моему, он даже где-то говорил, что они долго сами искали деньги, собирали, проводили какие-то акции и так далее. Наверное, можно пойти и таким путем. Но не каждый режиссер это умеет делать. Скажем, я, например, точно не способен на такое, у меня просто нет таких качеств, я не умею собирать деньги.
Вы начинали в театре - у вас есть ощущение, что вы освоились как кинематографический режиссер?
Нет. Я не освоился.
Может быть, вам сразу было не очень сложно переключаться со спектаклей на фильмы?
Нет, мне было сложно. Я с кинематографом не разобрался, кинорежиссером не стал и не стану, наверное. Я все-таки делаю, назовем это так, проект. То есть я меньше всего думаю, кино это или не кино, что скажет или не скажет кинокритик. Меня интересует, чтобы в зрителя точно эмоционально, именно эмоционально, не концептуально, попала та мысль, которую нужно выразить. И я иду самым коротким путем, который для этого нужен, на мой взгляд.
Единственное, что я твердо понял - это то, что надо следовать одному принципу. И спектакль, и фильм на самом деле происходит не на экране, не на сцене, он происходит в зрительном зале. И ты как бы монтируешь как зритель или ставишь спектакль как зритель, ты просто занимаешь точку зрения зрителя. Но таким образом ты все равно ориентируешься на определенного зрителя, ты же выстраиваешь определенную точку восприятия. А, например, Джеймс Кэмерон для меня является уникальным примером, он сумел выстроить очень широкую точку восприятия в "Аватаре". Фильм очень нравится мне, людям, которые не любят мои фильмы, людям, которые не читали ни одной книжки, детям... То есть он попал в огромную аудиторию. Но там применен ресурс, которого у меня точно нет, ну и еще у нас разные таланты. Кэмерон, безусловно, очень талантливый кинорежиссер.
Но вы же совершенно в разных направлениях работаете, зачем вообще сравнивать? У вас скамейка и кафельная плитка, у Кэмерона - компьютерные джунгли и синие люди.
Я думаю, что нет разных направлений. Мы работаем для людей, просто Кэмерон - режиссер, понявший, как до большего числа зрителей донести то, что он хочет сказать. А моя формула доносится до меньшего количества людей.
Картинка для Кэмерона только повод поговорить об экологии, о любви человека к природе, к другому человеку. Те ценности, которые заложены в этом "Аватаре", находятся на дне, и чтобы обеспечить им ход, режиссер должен взять ключ. Коммерческий успех - это ключ. На самом деле, это путь большого художника. Я просто не чувствую в себе сил быть таким художником, у меня, наверное, другая судьба.