Когда пошли первые слухи, что Квентин Тарантино снимает вестерн, многие удивились. Нет, понятно, что кинематографист и раньше интересовался этим жанром – но чистых вестернов в его фильмографии до сих пор не значилось, и было любопытно, что получится на этот раз. Получилось очень по-тарантиновски.
События в ленте «Джанго освобожденный» разворачиваются в южных штатах за пару лет до гражданской войны в США. Кристоф Вальц играет Кинга Шульца, охотника за головами, который, зачем-то притворяясь дантистом, колесит по стране и за деньги отстреливает преступников. Чтобы поймать трех живодеров, лиц которых он никогда не видел, герой Вальца выкупает раба Джанго (Джейми Фокс), предполагая, что тот сумеет узнать негодяев.
Преступников уничтожают, Джанго оказывается хорошим парнем, да к тому же «дантист» приехал в дикую Америку из просвещенной Европы и не одобряет рабовладения. В результате Шульц освобождает раба и берет к себе в напарники. Джанго, между тем, преследует собственные цели. Его супругу с нехарактерным для рабынь именем Брумхильда (Керри Вашингтон) продали садисту-плантатору (Леонардо ди Каприо), и главная, если не единственная цель Джанго – найти и освободить жену. Путь к ней тернист, но бывший раб, как выясняется, очень хорошо стреляет.
Вклад Тарантино в развитие кинематографа переоценить невозможно, ведь именно он два десятка лет назад продемонстрировал, что гипернасилие в фильмах – это отличное развлечение. Нет, эксплуатировать кровь и боль в кино придумал, разумеется, не сам Тарантино – но он «окультурил» жестокость, донес ее до массового зрителя, доказал, что она вполне может претендовать на престижные награды. Теперь Тарантино, кажется, пытается доказать, что политкорректный американский зритель вполне себе способен 109 раз проглотить, не поперхнувшись, слово «ниггер» – главное, чтобы весело было.
Проблема в том, что Тарантино, кажется, интересно только произнести само слово, но не высказаться с его помощью на тему рабства или его отмены. «Ниггер» в фильме присутствует не для воссоздания исторических реалий, а чтобы зрителя удивить. (Вопрос: а можно ли настоящего поклонника режиссера шокировать таким пустяком? Наверное, нет.) Тарантино не до истории, он увлечен совсем другими вещами. Он кормит аудиторию отсылками к своим любимым фильмам, придумывает заковыристые диалоги и ставит эффектные перестрелки. Формально с этими задачами он справляется, однако есть и к чему придраться.
«Джанго освобожденный» идет почти три часа. Казалось бы – что такого? Мы и больше видели, да и вообще, длина фильма – мерило статуса режиссера. Но именно эти три часа невероятно предсказуемы. Тарантино вроде бы собирает фильм из привычных деталек. Взять хотя бы диалоги – они именно такие, каких от него ждут. (То есть остроумные с точки зрения фанатов, многословные и пустые – с точки зрения всех остальных.) Вальц талантливо паясничает; Фокс по большей части молчит, но не из-за того, что ему забыли написать реплики – позже выясняется, что он просто приберегает показательное выступление для финала. Перестрелки тоже в порядке – кровь из ран бьет, как из шланга. Но Тарантино уже набил руку настолько, что чередует эти эпизоды механически, не задумываясь, и в какой-то момент ловишь себя на мысли, что по хронометражу диалогового эпизода можно угадать продолжительность следующей экшен-сцены.
Другими словами, Тарантино профессионально делает все то же самое, что и на протяжении последних 20 лет, и принципиально не изобретает ничего нового. С некоторой натяжкой можно даже сказать, что «Джанго освобожденного» он уже снял три года назад – правда, тогда фильм назывался «Бесславные ублюдки» и в центре сюжета была борьба не негров с рабовладельцами, а евреев с нацистами.