Предприятие «Московский шелк», расположенное в столичных Хамовниках, в январе 2013-го неожиданно попало в новостные сводки. Антифашисты вступились за жительницу ведомственного общежития в Большом Саввинском переулке, которую силой хотел выселить бывший работодатель — ЗАО «Мосшелк». Активисты взяли общежитие штурмом и смели охранников; это была самая крупная акция леворадикалов со времен нападения на химкинскую администрацию в 2010 году. «Мосшелк» действительно собирался сдать общежитие под офисы — как и большинство зданий, отошедших крупному комбинату после перестройки. Но на улицу жильцов предприятие не выгоняло, а предложило им в качестве компенсации квартиры. Однако три семьи решили свое жилье приватизировать. «Лента.ру» разбиралась, что происходит в общежитии, которое за пару недель стало известным на всю Москву.
Молодой врач Юлия Родионова уже не один месяц носит в сумочке толстую папку с документами. В файлах — судебные решения по ее делу о выселении из места постоянной регистрации, по таким же делам ее соседей, ответы из московского жилищного департамента, префектуры Центрального округа, планы БТИ. Десятки документов касаются одного здания — общежития в Большом Саввинском переулке; там 28-летняя Родионова была прописана всю жизнь.
На Московский шелковый комбинат имени М.Я. Свердлова (нынешний «Мосшелк») ее мать, Наталья Шемякина, приехала в 1981 году — получать профессию в училище при предприятии, а потом работать на заводе контролером качества тканей. В столице Наталья Шемякина вышла замуж, родила первого ребенка, потом второго, в 1996 году уволилась с завода, разошлась с мужем — все перемены в ее жизни прошли в общежитии «Мосшелка», где она, ее дети, а теперь и внук — трехлетний сын Юлии Родионовой — прописаны. Адрес в паспорте всегда был один — Большой Саввинский переулок, 12, общежитие, хотя за 30 лет семья успела сменить несколько комнат: ее то переселяли в другие здания, то вселяли обратно.
Недавно суд вынес постановление о выселении Шемякиной, ее младшего 21-летнего сына и старшей дочери Родионовой с внуком в квартиру с видом на Борисовские пруды между станциями метро Борисово и Марьино. Жилье принадлежит «Московскому шелку». О том, что дом нельзя навязать насильно, Родионова с жаром рассказывала в январе 2013-го в управе Хамовников заместителю префекта и начальнику управления жилищной политики Центрального округа. «Кто-то хочет заполучить лишние кабинеты, сдать их в аренду и просто получать дополнительные материальные средства, а у нас стоит вопрос, как будем дальше жить мы и наши дети, — вытаскивая перед чиновниками документы из увесистой папки, говорила она. — Я хотела бы выяснить, какое же наше социальное положение — москвичей, которым государство предоставило прописку, ведомственное общежитие, а потом отдало его вместе с нами. Мы что, крепостные "Московского шелка"?»
Вместе с Шемякиными и Родионовой в доме 12, строении 18 по Большому Саввинскому переулку жили более 20 семей. Сейчас осталось только пять. Остальные согласились на условия предприятия — въехали в купленные им квартиры и стали их полноправными собственниками.
«ЗАО "Московский шелк" начинает свою историю с 1820 года. На берегу Москвы-реки в бывшей Саввинской патриаршей слободе московский купец Родион Дмитриевич Востряков основал ситценабивную фабрику. 35 лет Востряков владел фабрикой, и она сумела занять видное положение среди текстильных и отделочных фабрик Москвы», — написано на сайте компании. В советское время комбинат имени Свердлова стал основным производителем шелковых тканей в стране.
Производство осталось на предприятии до сих пор, но специализируется теперь фирма не на шелке. Заказать у «Мосшелка» можно декоративные ткани, ткани для автомобильных салонов, обивки мебели, обуви. В ассортименте есть церковные ткани и комплекты постельного белья. Знакомые с работой завода представители властей Центрального округа утверждают, что «Мосшелк» сохранил старинную технологию производства шелка — с внедрением золотой нити — и принимает частные заказы на элитные ткани, «квадратный метр которых стоит баснословные деньги». Впрочем, основной доход «Мосшелка» сейчас — аренда бывших цехов, производственных помещений, общежитий на Саввинской набережной на берегу Москвы-реки. Эксперт по сделкам с недвижимостью, пожелавший остаться неназванным, отметил, что купить помещение у завода можно по цене от пяти до шести тысяч долларов за квадратный метр без замены коммуникаций и перекрытий и за 10 тысяч — с заменой. На сайте «Московского шелка» предлагают офисы в аренду за 23 тысячи рублей за квадратный метр в год, включая НДС и эксплуатационные расходы. Среди арендаторов — ресторан Nooning, кафе Федора Бондарчука Bistrot, клуб «Сохо», Vi Ai Pi Bar. В спорном доме 12, строении 18, за комнаты в котором борются жители и куда врывались с газовыми баллончиками леворадикалы, находится Британский визовый центр, магазин товаров с британской атрибутикой; напротив общежития — турфирма «Бритур», специализирующаяся на турах в Великобританию.
Владелец ЗАО «Московский шелк» Александр Новичков возглавил Московский шелковый комбинат имени М.Я. Свердлова в 1988 году; по сути дела, он остается в кресле руководителя завода по сей день. «Это человек, считающий каждый квадратный метр, — говорят знакомые с конфликтом в общежитии источники. — Там [в «Мосшелке»] каждый сотрудник не может решать отдельно поставленную задачу. Он должен созвониться с руководителем и получить разрешение». Говорить о конфликте в общежитии, о его переговорах с жителями и о своем бизнесе руководитель «Мосшелка» Новичков не стал. «Написал на вашем запросе "отказать", почему — не знаю», — сказала его помощница корреспонденту «Ленты.ру» и бросила трубку.
В советское время на балансе «Мосшелка» было 109 строений, а после реорганизации предприятия в 1990-е годы осталось 83, утверждает близкий к ситуации с общежитием источник «Ленты.ру». Оцепленное ЧОПом общежитие в Большом Саввинском переулке — не единственное здание предприятия, где до сих пор живут бывшие сотрудники комбината. Первый имущественный конфликт именно в строении 18, по словам Юлии Родионовой, назрел в 2009-2010 годах. Тогда ее соседка по общежитию Фавзия Давлетшина попросила Александра Новичкова разрешить ей прописать в своей комнате больного отца, чтобы он мог получать пенсию по месту жительства. Руководитель «Мосшелка» ей отказал. Через два года Давлетшина на встрече с заместителем префекта Центрального округа доказывала, что ее комната не принадлежит предприятию, а является государственной собственностью. Но почему в таком случае разрешение прописать отца она просила не в паспортном столе, а у бывшего руководителя, Давлешина пояснить не смогла.
Фавзия Давлетшина вышла тогда на юриста Зинаиду Иваницкую, которую жители общежития называют правозащитницей, и подала иск в Хамовнический суд о признании права собственности на свою комнату площадью 28 квадратных метров. Ситуация оказалась спорной: за один год Хамовнический суд вынес по ее делу диаметрально противоположные решения.
Первый раз он рассматривал дело Давлетшиной в августе 2011 года. «Мосшелк» предоставил свидетельство о собственности дома, датированное 1999 годом, в котором говорилось, что предприятие владеет нежилым помещением. Такое помещение нельзя приватизировать, и суд в иске Давлетшиной отказал. Затем Мосгорсуд вернул ее дело на повторное рассмотрение, и в этот раз судья Хамовнического суда занял сторону истицы. Суд подтвердил, что здание по адресу Большой Саввинский переулок, дом 12, строение 18 является нежилым. Но в нем, по плану Бюро технической инвентаризации, есть общежитие квартирного типа, которое в нежилой фонд не переводилось. Согласно документам еще советского времени, комбинат представлял работникам не комнату в общежитии, а койкоместо.
Общежития изначально были мужские и женские, в одной комнате могли проживать три-четыре работника. Когда у Давлетшиной родился сын, ее перевели в отдельную комнату на 28 квадратных метров — и до сегодняшнего дня в ней больше никто не жил. Суд решил, что поскольку больше 20 лет истец живет в комнате и оплачивает коммунальные услуги не за койкоместо, а за все помещение, то фактически он пользуется комнатой по договору социального найма. Кроме того, в 1993 году президент своим указом запретил приватизировать вместе с бывшими государственными зданиями жилые помещения в них. Суд решил, что приватизировать комнату Давлетшиной «Мосшелк» не мог — и признал за ней право собственности.
Юристы Александра Новичкова обратились в президиум Мосгорсуда. Председатель Мосгорсуда Ольга Егорова на заседании задала сторонам всего несколько вопросов (протокол есть в распоряжении «Ленты.ру»). По словам юриста «Мосшелка», предприятие предлагало Давлетшиной квартиру (площадь из расчета по 18 квадратных метров на человека) и деньги. Жительница потребовала от «Мосшелка» 20 миллионов рублей. Представитель Давлетшиной на вопрос судьи ответил, что если бы ее клиентке дали однокомнатную квартиру, то она бы туда переехала. Мосгорсуд вернул дело на новое рассмотрение.
Хамовнический суд, куда дело вернулось из вышестоящей инстанции, теперь посчитал комнату Давлетшиной нежилой, отказал ей в праве на приватизацию и по встречному иску «Мосшелка» постановил выселить женщину в «отдельную благоустроенную квартиру» в Новопеределкино, которую к этому моменту предприятие ей уже купило.
Впоследствии суд постановил вселить в купленные предприятием квартиры соседей Давлетшиной — семью Родионовой и Валентину Померанцеву. За последнюю и вступились леворадикалы. Суд отказался закрепить за ней и ее шестилетним сыном предоставленную «Мосшелком» комнату, в которой они жили, потому что прописана Померанцева была в другом помещении предприятия — в том самом общежитии по адресу Большой Саввинский, дом 12, строение 18.
В августе 2012 года суд принял решение выселить ее вместе с ребенком в квартиру предприятия в Новопеределкино. Но женщина не съехала. Померанцева взяла сына, пришла в коридор общежития, где была прописана, вскрыла замок одной из пустующих комнат и поселилась по соседству с другими мятежными жильцами — Шемякиной и Родионовой. Через несколько дней фанерную стену ее комнаты под плач ребенка сломал ЧОП «Наяда» и нанятые «Мосшелком» рабочие.
С общей кухни жильцов они убрали плиты, а потом выключили в общежитии свет и воду, чтобы заставить жильцов съехать из спорного помещения. ЧОП перестал пускать на территорию «Мосшелка» посторонних, чтобы в комнаты не смог самовольно заселиться кто-нибудь еще.
А после того как комнаты штурмом брали леворадикалы, предприятие поставило на входе в коридор общежития железную дверь с домофоном и камерами видеонаблюдения. За ней сидят несколько охранников, которые открывают дверь только знакомым жильцам. По мнению сторонних наблюдателей, «Мосшелк» сам перегнул палку и довел конфликт до точки кипения.
Кроме семьи Родионовой и Померанцевой за железной дверью живет Людмила Бирюкова с сыном. Ее «Мосшелк» пока выселять не требовал, хотя уже приобрел ей квартиру. В общежитии также зарегистрирована Ирина Лазутина, но в комнате она постоянно не живет. Иск «Мосшелка» о ее выселении суд рассмотрит 14 февраля.
Все четыре семьи не хотят въезжать в купленные квартиры, поскольку сами их не выбирали и не знают, кому они принадлежали раньше. И хотя «Мосшелк» обещает оформить им на новое жилье дарственную, семьи предприятию не верят. Правда, с большинством жильцов общежития «Мосшелку» еще год назад удалось решить вопрос о переезде в досудебном порядке. Более 20 семей согласились въехать в квартиры, которые предприятие помогло им купить и оформило на их имя. Первый из жильцов прописался в собственной квартире еще в январе 2011 года (список переселенных жильцов есть в распоряжении «Ленты.ру»).
С Натальей Жариковой, которой «Мосшелк» помог приобрести квартиру в Бутово, мы встретились у ее нынешнего места работы — Петровки, 38. «Я без погон работаю. Работу по бирже нашла», — пояснила она. Жариковой сейчас 50 лет, из них почти 22 года она проработала на «Мосшелке» в отделе технического контроля качества тканей, так же, как и Наталья Шемякина. В 2003 году Жарикову сократили.
«Я работала тогда с женщиной в ассортиментном кабинете, — рассказала Жарикова. — Было сокращение. У нее был предпенсионный возраст, она инвалид по зрению — и с моей стороны было правильней самой написать заявление: ей работу было бы найти тяжелее. После увольнения меня не трогали, я жила в своей комнате». В августе 2011 года к женщине подошла комендант общежития и сказала, что с ней о комнате хочет поговорить юрист «Мосшелка».
Юрист предложил бывшей сотруднице взять накопившиеся от города субсидии на жилье, материальную помощь от «Мосшелка» и купить отдельную квартиру. Сколько в итоге стоила ее однушка в Бутово, Жарикова говорить не захотела, отметила только, что деньги предприятия составили более половины суммы. Юристы, занимающиеся жилищными вопросами, сумму субсидий от города, копившихся у Жариковой с 1991 года, оценили примерно в два миллиона рублей.
Бывшей сотруднице «Мосшелк» полностью оплатил риелтора. «Я очень хотела в Бутово, не знаю почему, и сразу об этом сказала. Я 30 лет прожила в центре, у нас там продукты можно было купить только на одном рынке. Оговаривалось, по-моему, что квартиры подыскиваются везде, кроме центра, но я не жалею, что уехала оттуда, — объяснила мне Жарикова. — Всего я посмотрела восемь квартир, и Бутово мне очень понравилось».
На какую сумму ей подыскивают жилье, Жарикова не знала. «Я в этот процесс не лезла, мое дело было квартиру выбрать. Когда деньги от исполкома (Жарикова называет так департамент жилищной политики Москвы — прим. «Ленты.ру») поступили на счет продавца, риелтор приступила к сделке. И стоимость квартиры я узнала только при покупке», — уточнила она. Жарикова покупала квартиру напрямую, 19 апреля 2011 года получила свидетельство о собственности, а 3 мая была уже прописана в новом жилье — панельном доме 2002 года, 38,4 квадратных метра, в хорошем состоянии.
«Въезжай да живи. Я сделала своими силами небольшой ремонт, сейчас обживаюсь», — широко улыбнулась Жарикова. Отдаленность района ее не смущает. В гости к ней заходит другая жительница общежития, которой «Мосшелк» тоже купил квартиру в Бутово, вместе летом они гуляют по улице Кадырова. «О приватизации я не думала, — твердо заявила Новичкова. — Да и как я могла приватизировать, мне ж завод давал койкоместо, а не комнату, и жили мы сначала в комнате втроем, каждый на своем койкоместе».
Жарикова попросила меня, если вдруг я увижу директора завода Александра Новичкова, поблагодарить его: «Я бы еще 20 лет стояла на очереди в исполкоме на жилье. Когда приходишь к ним, они говорят — забирайте субсидии и берите ипотеку, но откуда у нас такие деньги на ипотеку! Александр Иванович просто ускорил нам весь процесс».
«Вот что еще можно в наше время пожелать: даром дают квартиру! Выше головы не прыгнешь и много с собой не унесешь. Что еще нужно?» — вторил Жариковой другой бывший сотрудник завода Альберт Алекян. Жена Алекяна Марина, также работавшая на «Мосшелке», в 1994 году ушла в декрет (хотя и числилась на заводе), а Алекян работал на комбинате красильщиком вплоть до 2008 года, когда грянул кризис и он попал под сокращение. Семья Алекяна с двумя дочерьми занимала две комнаты общежития. Весной 2011 года их также вызвали к юристу «Мосшелка».
«Для этой квартиры нам не хватало очень много, конечно, мы в очередь на жилье встали только в 2000-х годах. С юристами была оговорена сумма, примерно восемь миллионов рублей, и мы с риелтором начали подыскивать квартиру», — говорит Алекян. На эти деньги семье нашли трехкомнатную квартиру у станции «Щелковская». «Не близко, но в черте Москвы. Панельный дом 1969 года, вторичное жилье», — рассказал Алекян. В их собственность квартира перешла в марте 2012 года. Как и Жариковой, завод полностью оплатил Алекяну риелтора, налоги со сделки купли-продажи и даже помог с переездом.
«С квартирой нам помогли, налоги за нас заплатили, хотя за душой у нас ни гроша не было: жена в тяжелом состоянии сейчас в онкологии и весь прошлый год пролежала в больнице. Радости нет, честно говоря, — голос Альберта начал дрожать. — Комбинат и с переездом помог: жена уже в тяжелом состоянии была. И даже машину от подъезда до паспортного стола дали и обратно, чтобы мы прописались — ей уже было тяжело передвигаться». Ремонт в квартире семья пока не делала: Альберт ухаживает за больной женой и не работает, семью фактически содержат молодые дочери. «Комбинат всегда делал нам очень большие поблажки, мы не работали на заводе, а жили в комнатах до последнего. Мы благодарны комбинату, честно сказать», — закончил нашу беседу Альберт теми же словами, что и Жарикова.
Жильцы общежития переезжали и в квартиры в Подмосковье: в Пушкино, Раменское, поселок Красково. Материальную помощь выделили на одну квартиру во Владимирской области. Другие подбирали в Москве: у станций метро «Кожуховская», «Бунинская аллея», «Новогиреево», «Перово», «Бабушкинская», в Очаково-Матвеевском у станции метро «Славянский бульвар» и в других районах.
Юлия Родионова рассказала, что ей, в отличие от других жильцов общежития, квартиру не предлагали, добавила, что переговоры были, но их «прекратили с какого-то момента». «Был диалог в марте прошлого года. Меня вызвали на прием к директору, Новичкову, я шла по доверенности также от мамы и брата. Я думала, что конфликт будет решен. В результате, как только я зашла, на меня тут же шквал эмоций посыпался: что я вымогатель, что я что-то там требую, что я спекулянт. Какой спекулянт, я просто хотела приватизировать комнату», — описала Родионова переговоры.
По ее словам, то, что жильцы общежития хотят квартиры на Красной площади — «ложь "Мосшелка"», который незаконно приватизировал их здание с помощью махинаций с переадресацией. Согласно документам, здание с адресом Большой Саввинский переулок, дом 12, строение 18 отошло «Мосшелку» в 1999 году. Но такой адрес префектура утвердила только в 2000 году, объединив два строения. «Если "Мосшелк" заинтересован в наших комнатах, то мы готовы вступить в переговоры, но инициатива должна исходить от тех, кто заинтересован. Мы заинтересованы их приватизировать», — подчеркнула Родионова.
Ее соседка Бирюкова на встрече с представителями префектуры и департаментом жилищной политики горячо говорила, что подарки от «Мосшелка» ей не нужны. «Не хочу дарственную от «Мосшелка»! Кто они мне, родственники, что ли? — краснела Бирюкова. — Квартира — не пакет семечек, чтобы брать кота в мешке!»
Семьи Родионовой и Шемякиной стоят на очереди на получение жилья больше 20 лет, и если очередь до них дойдет, они получат жилплощадь в Центральном округе.
— Как вы понимаете, нас это устраивает, — отметила Родионова, но быстро добавила, что привязываться к ее словам не надо. — Если мы докажем свою правоту и останемся...
— А если не останетесь? — перебила я.
— Как не останемся? Мы либо останемся, либо «Московский шелк» изъявит желание и выплатит нам компенсационную сумму за комнату — как покупатель. Мы хотим приобретать свои квартиры сами, как другие жильцы, или остаться здесь и дождаться своей очереди.
О размере компенсационной суммы Родионова рассуждать не захотела, но пояснила, что на квартиры в ЦАО в случае, если «Мосшелк» предложит выбрать жилье, «никто претендовать не будет». «Но хотелось, чтобы это был район, выбранный самими жильцами, они больше 30 лет живут вместе, многие работают в центре недалеко от жилья. И дом должен быть в зоне досягаемости, хотя бы не выбрасывать жителей в Капотню», — пояснила она свою позицию. Самой Родионовой как врачу-экологу нравится Западный округ Москвы.
«Нам непонятна ваша позиция», — ответил на все доводы жильцов начальник департамента жилищной политики и жилищного фонда Москвы в ЦАО Владимир Макар. На встрече с недовольными жителями общежития он все время смотрел на копию свидетельства о приватизации этого здания «Мосшелком» в 1999 году. И для него это был последний аргумент в споре. Заместитель префекта ЦАО Александр Литошин говорил о лихих девяностых, о том, что отменить решение суда он не может, и кивал на доводы жителей, что вселять против их воли в квартиру — это противозаконно. «Не думайте, что кому-то удастся уговорить Новичкова. Идите в суд и прокуратуру», — был последний совет зампрефекта.
Источники, близкие к «Мосшелку», говорят, что тратить по 20-30 миллионов рублей на квартиры или откупные комбинат не будет: в других общежитиях бывшего советского завода тоже остались люди, и когда зайдет речь об их выселении, они потребуют аналогичные компенсации. В коридорах префектуры встречи с жителями называют «пустыми»: «Мосшелк» на них не приходит, несмотря на приглашения.