На встрече министров финансов и глав центробанков «большой двадцатки», прошедшей в минувшие выходные в Москве, чиновники единогласно осудили «валютные войны» — намеренную девальвацию ради оздоровления местной экономики. Это, впрочем, еще не значит, что война закончилась — слишком уж соблазнительным инструментом оказались махинации с валютой.
Девальвация для спасения местной экономики — штука в мировой практике далеко не новая. В странах, которые еще не перешли к свободному курсообразованию, девальвации проводят более или менее регулярно. Так, в Венесуэле курс местного боливара с 2010 года резко опускался дважды, и все равно на черном рынке он оценивается гораздо ниже, чем по официальному курсу. В 2011 году к аналогичным мерам вынуждены были прибегнуть в Белоруссии. За год местный рубль подешевел более чем в два раза.
В условиях отдельно взятой экономики девальвация означает латание дыр в торговом балансе за счет обнищания граждан. Обвал курса местной валюты поддерживает экспортеров (они получают за свои товары деньги в валюте, а основные их траты приходятся на внутренний рынок), вытесняет импорт (у населения просто нет возможности платить за прежние товары и услуги столько же денег, если считать в долларах или евро) и обесценивает накопления граждан. В той же Белоруссии в год девальвации инфляция превысила отметку в 100 процентов за 12 месяцев — те, кто держал сбережения в местных рублях, просто-напросто обанкротились.
Гораздо сложнее ситуация становится, когда валюта торгуется на рынке, то есть ее курс определяется трейдерами, а не властью. В таких случаях речь идет о крупных экономиках, девальвация в которых не только влияет на ситуацию внутри страны, но и сильно сказывается на мировой торговле в целом. Ведь как только в условной Германии или Великобритании экспортеры получают дополнительную прибыль просто от ослабления собственной валюты, на мировом рынке они становятся гораздо более конкурентоспособными, чем их партнеры в США или Китае.
Когда наиболее развитые в экономическом плане страны переходили на свободное курсообразование (это начало происходить в 70-х годах XX века), мировая торговля была не такой, как сейчас. Главные американские компании получали тогда основную прибыль в США, японские — в Японии, а британские — в Европе. В ходе развития трансграничной торговли многие компании стали завоевывать зарубежные рынки и получать основной доход не в той валюте, в которой совершаются основные траты. Таким образом, курсообразование стало заботить крупный бизнес по всему миру, и уже никого не удивишь тем, что компании наподобие Coca-Cola или McDonald's в своих квартальных и годовых отчетах указывают не только выручку и прибыль в долларах, но и те же показатели без учета потерь (прибыли) на изменении курсов.
Шаткую рыночную систему образования курсов валют, в которой руководство страны не имеет прямых рычагов для девальвации или ревальвации, испытывали на прочность все 2000-е годы. Особенно отличился Китай с его жестким регулированием валютного рынка. Так, и США, и ЕС, и МВФ со Всемирным банком регулярно давят на Китай с требованием поднять курс юаня, но экспортоориентированная экономика делает это медленно и аккуратно.
Бразилия — партнер Китая по БРИК — довольно быстро освободила курс местного реала от жестких ограничений и сильно прогадала: с 2004-го по 2008 год курс реала вырос с 34 до 64 американских центов. Правда, кризис и усилия местных властей в рамках тех самых валютных войн сделали свое дело, и сейчас реал стоит в районе 50 американских центов.
В России курсообразование формально проходит на рынке, но Центробанк имеет право вмешиваться в торги, продавая доллары и евро из резервов. Постепенно влияние ЦБ на рынок ослабевает (в декабре 2012 года монетарные власти России, например, не провели на бирже ни одной сделки), но все равно за резкими колебаниями курсов ЦБ следит.
Таким образом, власти разных стран оказались в неравных условиях. Пока одни, в первую очередь развивающиеся государства, могут спокойно сдерживать рост собственной валюты и всячески помогать экспортерам, другие (читай: развитые) — вынуждены лишь разводить руками. Одной из первых мириться с таким положением вещей отказалась Швейцария — в 2011 году она ввела потолок, выше которого местный франк подниматься не может.
То, что может сойти с рук Швейцарии, не может позволить себе Япония, однако последний раунд глобальной валютной войны связан именно с ней.
Японская экономика находится в перманентном кризисе уже не первое десятилетие. Вместо обычной для развитых экономик инфляции в несколько процентов в Японии цены, наоборот, понижаются, падает деловая активность, а местные компании уступают долю на рынке конкурентам из Китая и других стран Азии.
На этом фоне иена, курс на которую устанавливается рынком, пользовалась повышенным спросом у инвесторов, особенно у осторожных — при дефляции стоимость валюты падать не должна. Во время кризиса 2008 года осторожных инвесторов на рынке стало намного больше, и курс иены начал укрепляться быстрыми темпами. Если в 2007 году за один доллар давали 123 иены, то в 2011-м и начале 2012-го — меньше 80.
Именно на 2011-2012 годы пришлись рекордные убытки местных производителей, ориентированных на экспорт. Sony — 5,7 миллиарда долларов годового убытка, Panasonic — 9,7 миллиарда долларов, Nintendo — скромные 530 миллионов долларов, но это первый убыток компании за 30 лет. Список можно было бы продолжать и дальше, но даже и без этого понятно: в условиях мирового кризиса (читай: низкого спроса) и дорогой иены большинство японских экспортеров оказались на грани банкротства.
Радикально ситуацию изменить попытался новый премьер-министр Японии Синдзо Абэ. Практически сразу после вступления в должность в конце декабря 2012 года он объявил об очередной многомиллиардной программе помощи экономике, а также о намерении покончить с дефляцией.
Рынки поверили Абэ — с конца 2012 года по начало февраля 2013-го курс иены по отношению к доллару упал на 20 процентов. Торговые партнеры тут же упрекнули Японию в манипулировании курсом иены, но формальных поводов обвинить новое руководство страны в давлении на рынок у них не было: все меры правительства Японии направлены в первую очередь на повышение деловой активности и борьбу с дефляцией, то есть не относятся к валютному рынку напрямую.
От заседания министров финансов «большой двадцатки» ожидали какого-то порицания Японии, но в итоге в финальное коммюнике никакой критики в ее адрес не попало — чиновники лишь отметили, что «валютные войны» недопустимы в принципе, не называя конкретные государства.
На этом фоне 18 февраля курс иены к доллару продолжил падать — понятно, что изменять свою политику Япония в ближайшее время не будет. Более того, к ней могут присоединиться и другие страны. По сообщениям трейдеров, Китай (входящий, как и Япония, в «большую двадцатку») начал строить на рынке оборонительные редуты от дешевой иены и принялся скупать доллары, выпуская в оборот большое количество юаней.
Все это свидетельствует о том, что от «валютной войны» очень легко отказаться на словах, однако если курсы валют крупнейших экономик будут сильно падать, их торговые партнеры будут искать способ снизить и свою валюту тоже. Другое дело, что каких-то резких шагов после встречи министров в Москве, скорее всего, ждать не стоит — война перешла в окопную стадию, но до завершения ее еще очень далеко.