Спустя почти полтора года после событий в Жанаозене, где при подавлении казахстанской полицией бунта нефтяников погибли 15 человек, вопрос о том, кто спровоцировал и кому были выгодны эти беспорядки, так и остается открытым. Помимо вполне естественных социальных причин жанаозенского возмущения (низких зарплат, беспредела местного руководства), которые как бы лежат на поверхности, эксперты постоянно упоминают и главную стратегическую предпосылку кризиса в Мангистау – стремление определенной части западноказахстанских элит к отделению от Астаны, от получения прав автономии и вплоть до провозглашения независимого государства на берегах Каспия.
Исторически сложилось так, что территория нынешнего Казахстана в столетия, предшествовавшие его включению в состав Российской империи, делилась на три государственных образования – Старший жуз, Средний жуз и Младший жуз. Последний включал территории Актюбинской, Атырауской, Западно-Казахстанской и Мангистауской областей современного Казахстана. Жуз состоял из четырех племенных союзов, а каждый из них, в свою очередь, делился на несколько родовых объединений.
Одним из самых влиятельных и крупных родов был род Адай, название которого в последнее время используется как собирательный термин для большинства коренного населения Мангистау. Адай долгое время отказывались признавать власть как казахских ханов, так и русских царей, а впоследствии и большевиков (в Мангистау вплоть до 1930 года существовало кочевое объединение адайцев, никак от Советов не зависящее), и вся их история – это череда бесконечных войн с хивинцами, туркменами, иранцами, калмыками, казаками и прочими, так что воинственности и тяги к независимости адаевцам не занимать.
В июне 1989 года в Жанаозене уже происходили массовые беспорядки, но тогда – на национальной почве. Все началось с драки местных жителей с выходцами с Кавказа, а закончилось вводом в город тяжелой боевой техники (количество человеческих жертв называется разное – от десятка человек до двух сотен). В результате более чем 25 тысяч гостей с другого берега Каспия все как один покинули Мангистау.
К концу существования СССР группировка западных казахов, ранее весьма широко представленная в руководстве республики (уроженец нынешней Атырауской области Закаш Камалиденов еще в 1988 году занимал пост председателя президиума Верховного совета Казахской ССР), но не имевшая значительной поддержки в Алма-Ате и других регионах Казахстана, была оттеснена от ключевых постов в государстве. Впоследствии, правда, выходец из Атырауской области Имангали Тасмагамбетов был назначен премьер-министром (ныне он занимает должность акима Астаны), а его земляк Аслан Мусин долгие годы возглавлял администрацию президента Нурсултана Назарбаева (сейчас он председатель Счетного комитета по контролю за исполнением республиканского бюджета), но в целом в органах центральной власти представители родов и племен прикаспийского региона, по сравнению с выходцами из других областей, представлены крайне слабо.
Руководство Казахстана со своей стороны до поры до времени тоже не слишком надоедало западным областям своими назначенцами в местные органы власти, но к настоящему моменту «варяги» местами полностью вытеснили из региональной номенклатуры представителей коренных родов. В частности, акимом Мангистауской области, то есть территории, вокруг которой в основном и формируется понятие «Западный Казахстан» и которая является наиболее взрывоопасной в плане сепаратистских настроений, является уроженец Алма-Аты Алик Айдарбаев. До него эту должность занимал Бауржан Мухамеджанов из Жамбылской области. Единственным местным уроженцем, возглавлявшим область, был в 1999 – 2002 годах Ляззат Киинов, ныне президент «КазМунайГаза». К слову, он является фактическим единственным уроженцем Мангистау среди всех высших чиновников и депутатов парламента республики.
Не всегда тактичная кадровая политика Астаны не могла не отразиться на настроении местных элит. Ни для кого не секрет, что в Казахстане, как, впрочем, и в других странах региона, клановость, следование традициям родового деления общества до сих пор имеют существенное, а в некоторых случаях и определяющее значение. Изолированные в Мангистау местные кланы оказались как бы на обочине общественно-политической жизни республики. В высших эшелонах власти они, несмотря на то что Мангистауская область, наряду с соседями из Атырау, является главным бюджетным донором страны, не имеют существенного влияния – все политические процессы проходят мимо них.
В то же время и простое население региона, которое могло простить огрехи в управлении своим, доморощенным чиновникам, злоупотребления приезжих руководителей встречало с крайним раздражением, что, собственно, и вылилось в события в Жанаозене. Причем, как считают эксперты, организованы эти события были именно некими влиятельными лицами из местной верхушки, но никак не простыми рабочими «нефтянки». Тем более что большого труда уговорить людей выйти на улицы не составило – при всем богатстве недр региона уровень жизни ему тут явно не соответствует. Да и цены здесь намного выше, чем, скажем, в Павлодаре или Караганде. Актау и Атырау вообще относятся к числу самых дорогих городов республики, поскольку там на ситуацию существенно влияет большое количество приезжих – как высококвалифицированных специалистов из-за рубежа, так и приезжающих подзаработать по протекции жителей юга Казахстана, а также гастарбайтеров из соседнего Узбекистана.
Наличие последних тоже сказывается на настроениях в обществе. Как пишет казахстанский политолог Данияр Ашимбаев, одной из основных причин забастовок в Мангистау является массовый завоз неквалифицированной, неграмотной и некультурной рабочей силы с завышенными социальными требованиями. Пустив в страну большое количество гастарбайтеров, замечает эксперт, власть так и не решила трудовые и образовательные проблемы собственного населения, что привело к его маргинализации. Хотя в целом, напоминает Ашимбаев, такие зарплаты, как у неквалифицированных работников в Мангистау (а именно они, как правило, устраивают забастовки), не платят ни в одном другом регионе страны. «Если показать эти суммы шахтерам Караганды, рабочим Павлодара, фермерам Кокшетау или горнякам Жамбыла, то любой выскажется только насчет "зажрались"», – пишет эксперт. С другой стороны, ни Кокшетау, ни Караганда не зарабатывают таких денег для страны.
На данный момент Западный Казахстан обеспечивает более трети ВВП страны, хотя проживает тут менее 15 процентов ее населения. При этом объемы добычи нефти и газа, месторождения которых сконцентрированы вдоль берегов Каспия, а также их роль в экономике республики продолжают расти. Если верить официальным статистическим выкладкам, то доходы на душу населения Атырауской и Мангистауской областей превосходят аналогичные показатели в Южно-Казахстанской, Жамбылской и Алмаатинской областях едва ли не в десять раз.
То же касается и инвестиций. Только за прошлый год в Мангистау привлечено 2,3 миллиарда долларов. На сегодняшний день по объему инвестиций на душу населения Мангистауская область превосходит среднереспубликанский показатель в два с половиной раза.
Но это на бумаге. На деле же на одного жителя Астаны приходится почти в шесть раз больше дотаций из республиканского бюджета, чем на жителя Мангистау. Что касается социальной инфраструктуры, состояния ЖКХ, дорог и прочего – по всем этим параметрам Мангистау (Актау в расчет не берем) плетется в самом хвосте списка регионов. Уровень безработицы здесь тоже один из самых высоких по республике, а недостаток питьевой воды в качестве анахронизма сохранился еще со средних веков. Вот и получается: коренные жители региона сидят на нефтегазовых сокровищах и кормят половину страны, но сами при этом получают лишь крохи с бюджетного стола, решая собственные проблемы без помощи центра.
Помимо отстраненной от власти западноказахстанской элиты и сложного социально-экономического положения региона, обращает на себя внимание и особая ментальность жителей Мангистау. В 2007 году центр социальных и политических исследований «Стратегия» в рамках проекта «Портреты регионов Казахстана» отмечал, что Мангистауская область обладает рядом особенностей, существенно отличающих ее от других областей республики. По значимости факторы самоидентификации местных жителей, составленные на основе 11 экспертных интервью с представителями местной власти, общественными и политическими деятелями области, представителями СМИ, могут распределяться следующим образом: 1 – море (в Мангистауской области расположен единственный в республике морской порт Актау – «только одни морские ворота, выходящие в Азербайджан, Иран»); 2 – нефть; 3 – закрытость, обособленность области, связанная с удаленностью региона от центра и отсутствием развитой системы транспортных коммуникаций.
Если говорить о демографии, то, согласно тому же проекту, «отличие Мангистауской области, где плотность населения является самой низкой в Казахстане, от других областей – это проживание в регионе представителей одного рода – адай». Чувствуя оторванность «острова Мангистау» от «большой земли», местные жители идентифицируют себя в первую очередь как адайцы, а уже потом как казахстанцы. «В целом отличительные характеристики области, выявленные экспертами, формируют представление, что Мангистауская область, как мононациональная область с сильной родовой традицией и развитым чувством национального самосознания, может стать площадкой, полигоном для внедрения и апробирования различных национал-идеологических технологий, направленных как на повышение уровня патриотизма, так и на разжигание межнациональных конфликтов», – резюмируется в исследовании.
Еще одна интересная деталь связана с тем, что в советские времена местное население (особенно это касается Актау) жило как бы «в своеобразном заповеднике». «Тут были высокие зарплаты, тут сразу давали квартиры, тут было великолепное снабжение, то есть в магазинах было все, и они к этому привыкли», – цитирует исследование одного из респондентов. Сейчас же ситуация в соотношении с другими областями Казахстана сложилась прямо противоположная. Все это вызывает у жителей и Мангистау, и Атырауской области закономерную обиду на своих сограждан из менее богатых нефтью, но в целом более обеспеченных регионов.
Как считает журналист и эксперт по Казахстану Михаил Пак, результаты исследования, очевидно, были проигнорированы официальной Астаной, поскольку описанные «Стратегией» тенденции в конечном итоге и привели к событиям в Жанаозене. «К настоящему моменту переход сепаратистских настроений на западе Казахстана из латентной фазы в более активную уже состоялся», – констатирует Пак в статье «Основа для сепаратизма на Западе Казахстана».
Не стоит сбрасывать со счетов и религиозную составляющую. Поскольку на западе Казахстана большой популярностью пользуется салафизм – течение, пропагандирующее возврат к «чистому» исламу и имеющее много общего с ваххабизмом, неудивительно, что за последние два года из Атырау и Актюбинска пришло уже несколько сообщений о различных акциях с участием экстремистских религиозных группировок. И хотя вряд ли это напрямую связано именно с сепаратистскими настроениями, в дестабилизацию обстановки действия исламистов свою лепту вносят.
Одним из самых активных сторонников идеи того, что запад Казахстана вот-вот взорвется, является предводитель Союза мусульман Казахстана Мурат Телибеков. «Для адайцев характерна импульсивность и ярко выраженный темперамент, – утверждал Телибеков еще в 2009 году, – население сегодня находится в очень тяжелом экономическом положении. Люди прекрасно понимают, что сидят на "золоте", но влачат жалкое существование… Такая чудовищная несправедливость (на их взгляд) толкает людей на крайности… Если в будущем положение населения не улучшится, то Западный Казахстан может стать не только очагом больших социальных потрясений, но инициатором сепаратистских устремлений… Западный Казахстан превратится в самостоятельное государство, если политика центра не претерпит существенных изменений».
Уже после этого высказывания случился Жанаозен. В прошлом году Телибеков заявил, что после кровавого подавления беспорядков общественное сознание уже подготовлено к идее создания независимой автономии на Западе: «Примет ли ее население Мангистау? Вне всяких сомнений. Если сегодня жирный нефтяной пирог приходится делить на всех, то в случае отделения все достанется только им».
В свое время в связи с вопросом о казахстанском сепаратизме высказывалась неожиданная идея о том, что за подобными настроениями стоят крупные нефтяные концерны, например Chevron, поддерживающие возмущение центром среди региональных нефтегазовых кланов. В поддержку этой гипотезы говорилось, что если на первом этапе освоения недр Прикаспия руководство независимого Казахстана поначалу шло навстречу американским и другим транснациональным нефтяным компаний, то впоследствии в Астане начали проводить более жесткую политику в отношении зарубежных партнеров. В конечном итоге, утверждали сторонники теории об иностранном вмешательстве, отношения Казахстана с ЕС и США вошли в фазу неразрешимого противоречия, в основе которого лежит убеждение, что «на всех нефти и газа не хватит».
После беспорядков в Жанаозене версия о причастности США к происходящему всплыла вновь. Говорилось и об активизировавшейся «американской агентуре в регионе», и о «спецоперации США», желающих смены Назарбаева, и много всего прочего, к чему, естественно, стоит относиться с изрядной долей скепсиса.
И все же, признавая тенденции к росту сепаратизма, многие эксперты уверены, что идея о создании на западе Казахстана отдельного государства фактически нереализуема в силу более чем объективных причин. По мнению казахстанского представителя Ассоциации приграничного сотрудничества Марата Шибутова, данный регион практически не может быть отделен от остального Казахстана, поскольку неспособен обеспечить себя питьевой водой и продовольствием, сейчас оно завозное, магистрали, по которым экспортируется нефть, проходят через другие области республики, а незначительное население региона не позволит ему полноценно противостоять остальному Казахстану.
Единственное, пожалуй, что может свести на нет указанные причины, – это раскол в правящей верхушке страны, который вполне реален после смерти или ухода на пенсию Назарбаева, человека, лично и через свое ближайшее окружение пока еще цементирующего единство республики. В январе этого года Агентство стратегических исследований Stratfor опубликовало статью «Kazakhstan: The Evolution of a Power Structure», в которой, в частности, напомнило, что один из вариантов развития Казахстана после ухода нынешнего президента – это принятие парламентской системы управления, при которой часть полномочий президента будет передана премьер-министру. Однако такой вариант для республики вряд ли приемлем, поскольку, указывают в Stratfor, как показывает история, лишившись явного лидера, Казахстан обычно разваливается на «региональные ханства». Сейчас в стране, как и столетия назад, фактически отсутствуют сильные политические институты. События в Жанаозене и участившиеся в последние два года теракты агентство связывает с ростом противостояния кланов, баланс которых поддерживает Назарбаев и которые после его ухода открыто вступят в борьбу за власть.
Лидером одного из таких кланов является уже упоминавшийся Аслан Мусин – уроженец Атырауской области, один из немногих представителей западных регионов во власти. До событий в Жанаозене сторонники различных «теорий заговора» утверждали, что именно Мусин, а не Назарбаев фактически контролирует ситуацию в стране. По их словам, во многом возвышению Мусина поспособствовало то, что в свое время он сделал ставку на среднего зятя президента – Тимура Кулибаева, вступив в противостояние со старшим зятем Рахатом Алиевым. В результате Алиев, на которого в Казахстане было заведено несколько уголовных дел, бежал за границу, откуда до сих пор продолжает обличать «режим». Мусин же оказался у самых вершин власти, но после Жанаозена ситуация изменилась не в пользу главы президентской администрации.
В сентябре прошлого года Мусин стал очередной жертвой межкланового противостояния и отправился на понижение. За месяц до этого с должности акима Атырауской области был снят Бергей Рыскалиев, считавшийся человеком Мусина. После отставки акима финансовая полиция возбудила ряд уголовных дел, заявляя о крупных хищениях средств в бюджете Атырауской области. Парламентарий Аманжан Рыскалиев, брат Бергея был лишен депутатских полномочий. В прессе стали муссироваться слухи о том, что Мусин с братьями Рыскалиевыми якобы готовили государственный переворот. В итоге братья были арестованы, но потом отпущены, по неофициальной информации, с обязательным условием покинуть Казахстан. Сообщалось, что сейчас Рыскалиевы находятся в Лондоне.
Человеком, свалившим Мусина, часто называют председателя Комитета национальной безопасности республики Нуртая Абыкаева, которого тогда еще глава администрации президента несколько лет назад вытеснил из ближайшего окружения главы государства. Отправленный в Счетный комитет Мусин неожиданно получил поддержку от опального Рахата Алиева, тот признал его «братом по несчастью» и призвал перейти на сторону «здоровых сил» (то есть на сторону Алиева). Мусин, впрочем, работает на Назарбаева до сих пор.
«Сейчас на территории Младшего жуза с новой силой бродят типичные для 1990-х годов идеи создания независимого от Казахстана государства. Особой популярностью пользуется утверждение, будто адаи весь Казахстан кормят, а сами впроголодь сидят», – писал в 2011 году портал «Центразия». Преувеличивать опасность основанного на родовой структуре сепаратизма, конечно, не стоит, но и забывать про нее не следует. Тем более что Назарбаев не вечен, а фигуры его калибра, способной сдержать центробежные силы в обществе, на казахстанском политическом небосклоне пока не видно. Но в итоге, давая ответ на вынесенный в подзаголовок этого материала вопрос, стоит, наверное, все же сказать «нет».