В субботу, 6 апреля, в Государственном Кремлевском дворце прошло очередное вручение премий «Шансон года». Полный зал и лучшие представители «самого искреннего жанра». Четыре с половиной часа звезды шансона пели про разные аспекты русской души. Обладатели этих самых душ реагировали удивительно сдержанно. Они чем-то напоминали сторонников Владимира Путина на митингах в его поддержку: пришли, помолчали и разошлись. При этом удовольствие вроде бы получили.
В фойе Государственного Кремлевского дворца стояли две огромные очереди — человек по двести в каждой. Отстоявшим предлагали встать на фоне эмблемы радио «Шансон» — и перед экраном с символикой радио «Шансон». Сначала зрители просто видели себя на этом экране, затем раздавалось какое-то шипение и рядом с ними появлялись изображения то Стаса Михайлова, то Александра Розенбаума, то Елены Ваенги. Изображения пританцовывали, били поклоны и совершали иные нехитрые действия. Реальные зрители старались соответствовать — в этот момент делались снимки. «Эти фотографии вам на память! Хвастайтесь перед друзьями! Размещайте в своих социальных сетях!» — призывали организаторы.
С пришедшими на церемонию зрителями плотно работали съемочные группы MTV и Первого канала. «Ну что для вас шансон? Представляете ли вы себе, например, Новый год без шансона?» — допытывался корреспондент MTV. Никто, конечно, не представлял. У слегка экзальтированной журналистки Первого канала и вопросов-то особо не было. Она, например, брала под локоть женщину с прической а-ля сенатор Валентина Петренко — и вместе с ней пела звучавшую в фойе песню одного из номинантов премии. Выглядело на диво естественно и органично.
Публика вообще была самая что ни на есть обычная. Никаких вечерних платьев и бриллиантов. Даже смартфонов — и то не особо много. Народ пришел слушать любимые песни. Я открыл программку. «Премию "Шансон года" часто называют "Оскаром", только в жанре шансон. Впрочем, с небольшой оговоркой, — каждая фраза была выделена отдельным абзацем, чтобы подчеркнуть важность сказанного. — Звание лауреата "Оскара" дает артистам международное жюри. Звание лауреата "Шансон года" — сам российский народ». Песни и их исполнители действительно выбирались народным голосованием, так что на церемонию в Кремлевский дворец попали самые-самые представители жанра.
В зале рядом со мной сидела женщина лет шестидесяти. Она пыталась в бинокль рассмотреть что-то за плотно закрытым занавесом. «Включаю их всех, слушаю — и вот просто настроение поднимается, — говорила она мне, постукивая пальцем по списку лауреатов премии в программке. — Врубаю на полную и просто — ах! Особенно Юрка — ну, сын — когда нагадит в очередной раз…» Женщина замолчала.
Занавес поднялся, и на сцену выкатился робот, похожий издалека не то на пылесос, не то на писсуар. «Не слышу зал! Громче! Включаю церемонию», — говорил он. Когда объявляли фамилии четырех соведущих премии (работников радио «Шансон»), люди передо мной начали вставать, и на секунду показалось, что кумиров полагается приветствовать стоя. Но нет — это всего лишь пропускали на свое место опоздавшего зрителя.
Первыми лауреатами стали Анатолий Полотно и Федя Карманов с композицией «Не жалей». После первого куплета («Где мы только ни бываем, / Давно друг друга с полуслова понимаем, / Инструменты расчехляем / И от души на всяких праздниках играем») атмосфера в Государственном Кремлевском дворце стала напоминать кабак. После второго («Если женщины с фасоном / Только предложат нам их довести до дома, / Вмиг доставим, не слабо нам / И серенадку им исполнить под балконом») — провинциальный кабак. И всем стало хорошо.
Перед ведущими церемонии словно поставили задачу не сойти за умных. Конферанс был примерно таким: «Сегодня холостых-то мужчин, наверное, больше, чем женатых», — рассуждал ведущий. «А тебе-то что?» — удивленно спрашивала его напарница. «А все дело в том, что холостяки не женятся, потому что развод — это дорого», — шутил ведущий. «Ну что ты. Дорого — это сидеть в первом ряду на церемонии "Шансон года"», — шутила его напарница в ответ.
Сергей Любавин, мужчина лет сорока в смокинге, спел грустную песню под названием «Обрученные». Там было про золотую осень, которая что-то натворила и заговорила автора слов чистотой своею. Фигурировали золотые волны, золотые же листья, с которыми автор мечтал летать на воле. Из чего напрашивался вывод, что сам он на воле не находится. Очень трогательно, словом.
Группа «Лесоповал», Любовь Шепилова, Виктор Третьяков с песней «Кошка на окошке» — оказалось, что бардовская, в сущности, композиция идеально ложится на ресторанную музыку. Природа русского шансона с каждым новым лауреатом постепенно прояснялась. Берется набор близких и понятных образов: осень золотая, лето красное, колечко обручальное, водичка кипяченая, на лугах ромашки белые, яблони в садах цветущие и так далее. И для усиления эмоциональности восприятия добавляется нотка фатализма: герой то ли в тюрьме, то ли в духовных исканиях, то ли просто загулял — неважно. Главное, что ему все время что-то мешает эти простые образы увидеть и потрогать. Он в печали, слушатели вместе с ним. Вот такая она — русская душа.
На сцену вышел новый лауреат — дебютант по имени Ян Марти. Сцену заволокло дымом. В 80-е годы прошлого века, когда это было модно, такой эффект достигался с помощью установок с сухим льдом. Сейчас, возможно, что-то новое придумали. Дебютант был немолод, он объяснялся в любви лирической героине — тоже немолодой. Говорил, что она — глоток в палящий зной и что он в ее любви тает, как весенний лед. Ян Марти пропел довольно спорный, если не сказать топорный тезис о том, что «возраста у женщин нет, когда они любимы» — и что вообще «природа женской красоты не увядает год от года». Свою порцию аплодисментов получил.
Александр Новиков получает премию «Шансон года» столько, сколько она существует. «Мне когда вручили первую, увесистую такую, я сразу сказал — не дадите еще, я вас вот этой и замочу», — шутил он. «Когда человека провожают в последний путь, перед гробом несут одну подушечку с наградами. А тут их 11 будет. Так что считайте, церемонию себе организую», — продолжал шутить он, и в зале смеялись. Вокруг меня зрители говорили: «А хорошо сказал. Ведь с юмором мужик». Атмосфера кабака вдруг пропала, и стало казаться, что ты сидишь с дедушкой и бабушкой. И смотришь вместе с ними «Вокруг смеха» или какую-нибудь «Песню-85». И вот так в телевизоре кто-то шутит, а они комментируют.
Когда Новиков спел, передо мной вскочила тихо сидевшая до этого дама. «Саша, приезжай в Ростов, — крикнула она так громко, как только смогла. — Ростов-папа ждет!»
Еще один дебютант премии — группа «Рождество». Ее певец говорил о необходимости просыпаться с любимой на рассвете и наслаждаться восходом багряным. Песня снабжалась видеорядом — нарезкой кадров катастроф и природных катаклизмов. То есть, видимо, они в бедах героя виноваты. Спев и получив премию, вокалист посмотрел вверх и сказал: «Мама, я выполнил твою просьбу и стою на этой сцене. Спи спокойно».
Александр Розенбаум исполнил две песни про необходимость бежать на волю — и вообще про тюрьму. Хотя, насколько известно, сам певец не сидел. Объявили антракт. «Недовольна я программой. Обдираловка. Разве что Новиков юморной, но не лежит у меня душа к нему», — подытожила моя соседка по залу. Я вышел на улицу. Люди там в основном в задумчивости молчали. Но были и те, кто рассуждал о перспективах Яна Марти. «Хорошо пойдет, вот увидите, — убеждал мужчина своих спутниц. — Он правильный, всего добьется».
Ну а после антракта пошли уже совсем проверенные люди. Любовь Успенская спела свою мини-автобиографию: «И вот теперь она в прекрасном ресторане / Поет и радует веселый наш народ, / Как только доллар появляется в кармане, / Иду туда, где эта девочка поет». Елена Ваенга исполнила какую-то довольно заурядную песню, а затем выступила дуэтом с Александром Малининым, чья слава осталась где-то в девяностых — с одной стороны. С другой стороны, он за это время ничуть не изменился внешне. С Ваенгой у них получился, кстати, отличный фолк-роковый номер. «То ли первый раз я спел в этом жанре, то ли всегда в нем выступал», — сказал Малинин про шансон и пообещал бывать чаще. Ведущие продолжали искрометно шутить: «Все гениальное просто? Не все простое гениально!» Случился на «Шансоне года» и еще один камбек. Ольга Кормухина — рок-звезда начала девяностых вернулась с песней, больше напоминающей вещи группы Bon Jovi времен расцвета. Неподготовленные пожилые слушательницы зажимали уши.
Сергей Трофимов спел злободневную песню про интернет: «Она для всех пропадет до рассвета, / Бродя во тьме социальных сетей, / А он уснет в одиночестве где-то / И никогда не узнает о ней». Замечательную еще и тем, что ее слова идеально ложатся на мотив советского хита «Легко на сердце от песни веселой».
«Память зажигает свечи, / Тихо подкрадется вечер, / А действительность калечит, / Жаль, что не вернуть назад / Наши с тобой мечты, / В вазе на столе цветы, / И твоих волос аромат / Тоже не вернуть назад», — грустно пел еще один лауреат «Шансона года» Сергей Куренков. Андрей Бандера начал было петь по-украински и не был понят. «Украина есть в зале?» — спросил он зал между куплетами, и презрительное молчание было ему ответом. Дальше Бандера пел песню на русском, хотя, может быть, так и было задумано.
С каждым проверенным исполнителем зал оживлялся все больше, но реакция в целом все равно была очень сдержанной. «Мы заплатили, вы поете, нам, в целом, хорошо», — примерно такой была атмосфера. Без экстаза. Чем-то напоминало митинги в поддержку Путина, только ни о каком сгоне бюджетников и речи идти не могло: билеты в партер стоили не меньше 20 тысяч рублей. Даже Стаса Михайлова спокойно встретили. Он вышел в смокинге и черных очках и спел, конечно, про любовь. «Статусность этого заведения сама за себя говорит. Но уж очень теплое это и одушевленное место. Семейная атмосфера здесь», — сказал он про Государственный Кремлевский дворец. И ведь не поспоришь.
Впервые в Кремлевском дворце я оказался в 2001 году на концерте группы Yes. В паузе между песнями их вокалист Йон Андерсен сказал: «Мы очень горды, что стоим на этой сцене, ведь до нас здесь выступал великий Стравинский». Эта фраза и тогда показалась мне смешной: в Кремлевском дворце все больше советские генсеки выступали. Сейчас те слова звучали бы еще забавнее.