Ульяновский областной суд приговорил бывшего подмосковного судью Валерия Саса к пяти с половиной годам колонии-поселения. По версии следствия, Сас ночью 22 января 2010 года пьяным выехал на полосу встречного движения и врезался в автомобиль ВАЗ 2112. Водитель и пассажирка погибли, еще одна пассажирка в результате аварии стала инвалидом. Прокурор просил для бывшего судьи Саса самое строгое наказание — девять лет колонии общего режима. По его мнению, Сас совершил преступление из-за «пренебрежения законом и ощущения вседозволенности». Но Ульяновский суд, несмотря на яркую речь прокурора, с таким строгим наказанием не согласился. Как указано в приговоре, в деле нет «исключительных обстоятельств» для назначения Сасу наказания в колонии общего режима.
«Мне трудно представлять себе то положение и ту ситуацию, которая меня может ожидать: осуждение и отбывание назначенного судом наказания. Я много об этом думал... Меня беспокоит ситуация, которая сложилась по этому делу. Особенно ажиотаж — например, в СМИ. Это четвертая власть, вы поработали и сделали из меня изначально преступника», — так начал свое последнее слово в Ульяновском областном суде 56-летний Валерий Сас. В зал судебных заседаний он вошел в летнем парадном костюме — в бежевых брюках с коричневым ремнем, рубашке под их цвет и с черной борсеткой в руках. На одном из пальцев блестел золотой перстень. Сас запинался, краснел; из-под очков без оправы поглядывал на своего бывшего коллегу — судью Игоря Киргизова, высокого и худощавого мужчину со скучающим выражением на лице. В этот момент Киргизов, не мигая, отвалившись на спинку кресла, смотрел на тополиный пух в открытом настежь окне.
Прежде чем оказаться на скамье подсудимых, Сас на протяжении 20 лет трудился федеральным судьей. С 1991-го — в Ульяновске, где его жена преподавала на юрфаке. В 2000-м супругу Саса пригласили в Российскую правовую академию. Сас уехал вместе с ней в Москву и устроился судьей в городе Щелково Московской области.
«Лента.ру» выяснила, как федеральный судья попал под суд и боролся со следствием.
* * *
Айрат Беляев и Альбина Шарафутдинова познакомились на первом курсе юридического факультета одного из ульяновских университетов, а в 2007 году стали жить вместе. Оба росли в мусульманских татарских семьях. Свояки Беляевы и Шарафутдиновы говорят друг с другом на татарском. Несмотря на то что официально молодые люди в браке не состоят, родители называют их мужем и женой. Мать и отец Айрата Беляева — из простой рабочей семьи. Шарафутдиновы владеют в Ульяновске небольшой мебельной фабрикой: отец Альбины Раис ездит на черном «паркетнике», семья живет в частном коттедже; там же поселилась дочь с мужем. В 2008-м у них родилась девочка. Врачи диагностировали у ребенка врожденный порок сердца. Спустя год ей сделали операцию, еще годом позже Айрата призвали в армию. Одновременно девочка потеряла мать.
В ночь на 22 января 2010 года 22-летняя Альбина Шарафутдинова оставила дочку дома у родителей, чтобы поехать с семьей мужа в город Вольск Саратовской области — там Айрат должен был принимать присягу. Из Ульяновска семья выехала на машине Беляевых после полуночи. За руль сел двоюродный брат Айрата — 21-летний Ильяз Ильясов, рядом с ним устроился родной брат Марат Беляев, сзади расположились мать Альфия Беляева и жена Альбина. Семья не успела выехать даже за территорию Ульяновска. ДТП произошло на узком двухполосном Императорском мосту через Волгу.
Как расскажет через несколько месяцев следствию Марат Беляев, мчащуюся на них по встречной полосе машину он увидел на расстоянии 10-15 метров. Toyota Highlander и ВАЗ 2112 столкнулись левыми — водительскими — сторонами. От удара ВАЗ развернуло на 90 градусов. Toyota, которая в два раза тяжелее российской легковушки, проехала по крыше «двенадцатой»; левое переднее колесо у иномарки отлетело. Машина ударилась об ограждение моста, силой удара ее протащило дальше по асфальту, Toyota перевернулась и остановилась в 80 метрах от «двенадцатой». ВАЗ после удара «превратился в лепешку», как описали состояние машины Беляевы. Водитель «двенадцатой» Ильясов и сидевшая позади него Альбина Шарафутдинова оказались зажаты между сплющенными бампером и дверью. Марат Беляев с матерью выбрались из автомобиля сами. Молодой человек позвонил в «скорую помощь», медики по приезде диагностировали смерть его двоюродного брата Ильяза. У Альбины Шарафутдиновой, рассказали ее родители, были разорваны «почти все внутренние органы — и печень, и селезенка», поломаны руки, ноги и бедро. «Она рукой держалась за спинку водительского сидения во время удара, и у нее кисть висела на коже», — описала через два года травмы дочери мать Рамзия Шарафутдинова. Альбина в ночь ДТП после операции скончалась в больнице.
Ее свекровь, 52-летнюю Альфию Беляеву, удалось спасти. Выбравшись из машины, она могла стоять на ногах — ходила, но тяжело дышала и кашляла у разбитого ВАЗа кровью. После операции Альфия месяц лежала в реанимации, еще месяц в стационаре. «Меня чудом спасли. Операции были на внутренние органы. Ребро сломано, селезенку вырезали. Потом меня выписали и муж сказал, что мои дети умерли», — срывающимся голосом рассказала Беляева. После выписки из больницы она стала инвалидом.
Валерия Саса спасли подушки безопасности его иномарки.
«Настроение чудесное»
«Я ехал в пределах разрешенного режима — 55-60 километров в час. Я заметил движущийся мне навстречу черный легковой автомобиль. Двигался он с явным превышением скорости. Когда расстояние между нами сократилось до 50-ти метров, этот автомобиль выбросило на мою сторону движения. Я не успел среагировать, произошел удар в мою левую сторону. Я потерял сознание», — такие показания Валерий Сас дал следователю Сергею Хутареву через год после ДТП.
На самом судебном разбирательстве настолько точно вспомнить события 22 января 2010 года он уже не смог. «Я сам момент столкновения просто не помню. У меня была... Как это называется состояние? Амнезия была. Я предполагаю, что ВАЗ — машина легкая и ее просто закинуло из-за погоды на несколько сантиметров на мою полосу — и произошло столкновение. Все!» — сказал мне Сас по телефону за несколько дней до приговора. Встретиться лично он не согласился ни в Ульяновске, ни в Москве, потому что еще в начале предварительного расследования по своему уголовному делу «разочаровался в СМИ».
Из перевернутой «Тойоты» Валерий Сас вылез через дверь багажника, спасателям и врачам он сразу же сказал, что в госпитализации не нуждается. Инспектор-дежурный Дмитрий Меркулов, выехавший на место происшествия, опрашивал Саса первым. Меркулов припоминает, что водитель «Тойоты» не сразу назвал свою фамилию, имя и место работы. На вопрос, как произошло ДТП, сначала ответил, что на встречную полосу выехал он — и врезался в ВАЗ. Но уже через несколько минут поменял показания и сказал, что на самом деле не помнит, как столкнулись машины. Меркулов и несколько его коллег заметили, что от Саса пахнет алкоголем. «Настроение у него было игривое, — рассказал пожарный Алексей Тамаров. — На вопрос о его самочувствии он ответил: чудесное. На ногах он стоял, но очень шатко». Впрочем, некоторые пожарные и полицейские признались, что не учуяли алкоголь, когда стояли недалеко от судьи.
Сотрудники постовой службы вспоминают, что Сас вел себя «спокойно, вежливо, адекватно». А пожарные жаловались на допросах, что он не давал им проверить, обесточена ли перевернутая «Тойота» — подбегал к ним и кричал, чтобы его машину не трогали. Пожарный Максим Малявин вспомнил, что Сас собирал в руку рассыпанные вокруг автомобиля осколки и интересовался, где колесо от его машины. Родных погибших в автокатастрофе молодых людей эти показания возмутили больше всего. «Вместо того чтобы спасать наших детей, он искал колесо своей иномарки», — горячились родственники в коридорах Ульяновского областного суда.
Борсетку Саса со всеми документами следователь УВД по Ульяновской области Дмитрий Макулов вытащил из перевернутой «Тойоты» через два часа после ДТП. Из нее Сас достал удостоверение федерального судьи. После этого Макулов с Сасом сели в служебную машину. «Он несколько раз предлагал нам "решить вопрос", чтобы виновным в ДТП был не он, а водитель ВАЗа», — рассказал следствию инспектор. Для полицейских «корочки» федерального судьи меняли обстоятельства ДТП кардинально. За происшествие, в котором участвовал спецсубъект, ответственность нес уже Следственный комитет. Ни следователи-полицейские из следственного отдела УВД по Ульяновской области, ни их коллеги-постовые не стали составлять описание места ДТП и протокол, а сели ждать коллег из ведомства Александра Бастрыкина, которые на дорожно-транспортных происшествиях не специализируются.
На медицинское освидетельствование Саса повезли только около шести часов утра. Судья согласился его пройти и дал расписку. Но когда следователи подъехали к отделению наркологии, Сас неожиданно отказался проходить тесты, сказал, что плохо себя чувствует, но и подписывать отказ от медицинского освидетельствования тоже не стал. Примерно в девять утра — через семь-восемь часов после ДТП — полицейские попросили прохожих выступить понятыми, подошли к Сасу с видеокамерой, спросили, будет ли он проходить тест на алкоголь. Сас выбрался из машины ДПС и ушел.
На допросах следователи и полицейские утверждали, что никаких санкций к судье они применить не могли. Отказ от медицинского освидетельствования — административное правонарушение, за которое лишают прав (на протяжении всего следствия Сас продолжал водить машину). Но чтобы привлечь к ответственности федерального судью, требуется согласие квалификационной судебной коллегии. Задержать федерального судью, чтобы составить с ним протокол об отказе от освидетельствования, сотрудники не имели права. Отсутствие в деле такого документа было одним из главных аргументов адвокатов Саса.
Сделать из судьи подсудимого
Предъявить Сасу обвинения по ч.6 ст. 264 УК РФ (нарушение правил дорожного движения в состоянии алкогольного опьянения, повлекшее смерть двух и более лиц) следователи ульяновского СК смогли только через год и четыре месяца после ДТП — в мае 2011-го, когда квалификационная коллегия судей лишила его полномочий. Больше года Сас проходил по делу свидетелем.
Саса уволили из судей и лишили всех привилегий за то, что он отказался проходить медицинское освидетельствование. Судьи согласились, что их коллега, так и не подышав в трубку, «воспрепятствовал установлению объективных обстоятельств по делу, чем умален авторитет судебной власти и причинен ущерб репутации судьи». Когда решение в мае 2011-го вступило в законную силу, Сасу сразу предъявили обвинение и взяли с него подписку о невыезде. Бывший судья уверен, что стал жертвой «политического решения»: «Квалификационная коллегия просто не стала вникать. Им не нужен был балласт, судья, который с пятном, понимаете? Это ярко выраженное пятно, которое будет бросать тень на всю систему. Легче меня из нее выбросить».
Бывший судья считает, что коллеги могли бы принять его отставку, а не лишать статуса, или на время следствия приостановить полномочия. «Я сомневаюсь, чтобы от судейского сообщества была какая-та поддержка, но хотя бы доброе человеческое отношение», — поделился Сас своими соображениями по поводу системы, в которой провел 20 лет. «После аварии у меня голова болела. Как, знаете, когда человека оглушат, — вспомнил Сас. — Когда привезли на медосвидетельствование, меня било всего, трясло, колотило. У меня было давление 180 на 90. Вот как я мог пройти его нормально? Когда я ехал в наркологию, я не думал, что меня сразу будут обследовать».
Свидетель Гражевич (Сас был у него в гостях и именно от него возвращался ночью 22 января) — сам в прошлом судья — рассказал на заседании, что с другом они не пили, но только «опрокинули пару чайников чая». Сас уверял суд, что когда он выбрался из перевернутой «Тойоты», то выпил залпом пузырек с валерьянкой, а на его дубленку пролился стеклоомыватель, потому кто-то и мог почувствовать запах спирта.
Освидетельствование Сас все-таки прошел. Когда после ДТП прошло больше 12 часов, он пришел в наркологию сам. Анализ показал, что алкоголя в организме нет, но на суде нарколог пояснил, что за 12 часов спирт мог выветриться. Кровь судья сдавать отказался и уже вечером вернулся в санаторий «Итиль» заканчивать курс очищения организма от шлаков. При такой процедуре, рассказала врач санатория Елена Чарикова, прописывают вегетарианскую диету, лечение минеральной водой, грязями и сауну. Алкоголь был Сасу строго противопоказан. «Пациенты приезжают сбросить вес, — поделилась она со следователем. — А прием алкоголя стимулирует аппетит и является калорийным продуктом. Тем более у Саса была гипертония. Кроме того, при очищении желудочно-кишечного тракта прием меньших доз алкоголя вызывает большее алкогольное опьянение».
Суд в версию Саса о валерьянке не поверил.
Системе все равно
Обычно дела о ДТП расследуют следственные отделы полиции, но поскольку Сас был федеральным судьей, то дело поручили следователю Следственного комитета по Ульяновской области Сергею Хутареву. До этого он расследовал убийства, мошенничества, изнасилования. Одно из последних дел Хутарева — дело против пяти полицейских из УВД по Ульяновской области. В 2010-м полицейские, выпив на турбазе под Ульяновском, до смерти забили молодого человека. Следственная группа выяснила, что за два года до этого полицейские похитили подозреваемого, чтобы выбить из него показания (по информации из открытых источников, местонахождение подозреваемого до сих пор не установлено). Суд с обвинением согласился и назначил бывшим сотрудникам от четырех до 17 лет колонии.
Хутарев признался, что дело Саса — по сравнению с прошлыми — было легче. «Это преступления, в которых идут более сложные схемы. А здесь простое преступление по неосторожности. Дело о ДТП было для меня новое, я его расследовал впервые. В принципе, даже интересно было посмотреть. Человек работает судьей на четыре года больше, чем я в следствии. Мне было интересно попробовать, побороться с ним», — сказал Хутарев, который напрочь отрицал «особое отношение» к обвиняемому. В девяностых Хутарев и Сас работали в одном районе Ульяновска: Сас — судьей, а Хутарев — следователем. В процессах они не сталкивались, но «видеться приходилось». Никаких личных отношений у них не было.
Бывшего судью индифферентный подход следователя возмутил. «Хутарев говорил мне, когда мы встречались в 2011 году на допросе, что ему все равно — хоть мне 100 лет условно дадут», — запинаясь, говорил Сас в своем последнем слове. «А мне правда все равно, — невозмутимо улыбнулся Хутарев на мой вопрос. — Это решение суда, я не имею права вмешиваться. Я считаю, что срок, который просила прокуратура, объективный. Потому что человек не сознался в совершенном деянии. Жизнь, наверное, научила, я давно работаю, и чувства — что к потерпевшей стороне, что к обвиняемому — одинаковые. Редко, когда что-то тронет».
Участники судебного процесса против Саса — адвокаты и прокурор Игорь Рябов — вспоминали, что сначала обвиняемый вел себя «нагло, хамил судье, пока его не одернули». На предварительное заседание по своему делу Сас не приехал вовсе, потому что отправился отдыхать в Испанию, несмотря на подписку о невыезде. До этого суд не дал Сасу ознакомиться с материалами дела. По словам очевидцев, присутствовавших на судебном заседании, для Саса «это было шоком». Еще одной неожиданностью в деле для бывшего судьи стала экспертиза прибора его новой «Тойоты». Оказалось, что в системе безопасности машины, которая спасла Сасу жизнь, есть датчики, которые фиксируют последние пять секунд показателя спидометра до раскрытия подушек безопасности. Изъятый из машины Саса датчик отвезли в Брюссель в офис «Тойоты», где данные расшифровали. Согласно показанию приборов, Сас перед столкновением не тормозил, а наоборот — нажимал на педаль газа. За пять секунд до столкновения скорость его автомобиля увеличилась со 100 до 106 километров в час. Приборы ВАЗа показали, что его скорость тоже превышала положенные на мосту 60 километров в час. До того как увидеть машину Саса, Ильясов ехал со скоростью 76 километров в час, потом резко надавил на тормоз — и в момент столкновения скорость ВАЗа составляла 20 километров в час.
Прокурор Игорь Рябов признался, что юридическая подкованность бывшего судьи усложняла процесс. Сас напирал на каждом заседании, что момент столкновения нигде не зафиксирован (место ДТП находилось в «мертвой зоне» видеокамер), следы «Тойоты», оставшиеся на асфальте, не описаны в протоколе, расстояния между машинами не замерены.
Он боролся до последнего. Из Москвы заказал экспертизу, согласно которой (вопреки показаниям сотрудников ГИБДД и эксперта) на встречную полосу выехал ВАЗ. От бывшего судьи не ушел ни один огрех следствия. Например, обвинительное заключение защита Саса (адвокат Нина Костина некогда работала судьей в том же районном суде Ульяновска, что и ее клиент) потребовала признать недействительным, потому что место ДТП определено неправильно. Во всех материалах дела говорится, что ДТП произошло у седьмого пролета моста, но в обвинительном заключении следователь решил посчитать пролеты с другой стороны и написал — «третий». GPS-координаты места происшествия, которые следователь указал в деле, относятся не к мосту, а к акватории Куйбышевского водохранилища, выяснил Сас — и предъявил этот аргумент перед последним словом. «Ульяновский СК вообще не сработали, дело расследовано безобразно. Но это и не их дело — они обычно занимаются убийствами, бандитизмом. Сейчас вообще следствие, а я говорю именно о ведомстве Бастрыкина, очень низкого уровня, оно упало. Потому что оно становится бесконтрольным. Прокуратура раньше контролировала следствие, особенно СК при прокуратуре. Там прокурорам непосредственно давались указания, а сейчас прокуратура в суде только поддакивает СК», — подытожил уже бывший судья Сас.
В последний день прений Сас заявил, что у него есть десятилетняя дочь, находящаяся на его полном иждивении. За несколько месяцев процесса он так и не рассказал суду об этом смягчающем обстоятельстве. Мне Сас отказался пояснить, почему. На вопросы, кто мать ребенка и почему свидетельство о рождении получено через шесть лет после рождения дочери, он тоже не ответил. У Саса есть еще две дочери от первого и второго (нынешнего) брака; старшей — 34 года, младшей — 30 лет.
Валерий Сас подчеркивал в суде, что сам специализировался на делах о ДТП. Один из примеров дела, по которому он выносил приговор, Сас привел на прениях. «Просить такой большой срок, почти девять лет колонии — мягко говоря, неэтично. В Ульяновске я рассматривал дело. Водитель вез бригаду рабочих. Машина для перевозки людей была не оборудована. Может, он заснул по дороге, но машина выехала на встречную полосу, полетела в кювет и перевернулась. В кузове было человек пятнадцать, девять из них погибли. Я приговорил водителя к девяти годам; он, правда, бедненький, через полтора года в этой колонии-поселении скончался. Это цена вопроса: тут девять человек, а здесь два. Суммарно если посмотреть», — объяснил Сас, почему он считает позицию прокурора слишком строгой. Вспомнить свои оправдательные приговоры по делам о ДТП он не смог.
* * *
Свой приговор Сас прокомментировал так: «Наказание соответствует тому, что написано в обвинении, если учитывать, что там все правдиво. Но решение судьи Киргизова политически ангажировано». Он уверен, что его хотят сделать примером для всех судей. «Хотят показать, что ты был судьей и тебя как простого смертного осудили показательно перед всем судейским сообществом. Показали, что, друзья, с каждым из вас такое может произойти — чтобы боялись. Это своего рода такая воспитательная мера для всего судейского сообщества». Новую работу Сас, уволенный из судей, не искал: знакомые сами предложили ему устроиться юристом в РЖД — и он согласился. Сас посетовал, что для его новой должности требуется только юридическое образование, а опыта не нужно вовсе. Новый начальник бывшего судьи младше него на 20 лет, в коллективе «одни двадцатилетки». Перемены в жизни судьи прошли «психологически сложно».
«Мы простые люди, а это большой человек», — сказала в прениях про Саса Альфия Беляева. На заседания она ходит под руку со своей сестрой-близнецом Зульфией — матерью погибшего в автокатастрофе водителя Ильясова. Обе работают швеями на ульяновской фабрике. Источники, близкие к следствию, считают, что Сас сделал все, чтобы поддержать это мнение у пострадавших. «Признал бы вину, извинился бы перед ними лично и публично — и получил бы условно», — считает собеседник.
На каждое заседание Шарафутдиновы и Беляевы приходили семьями, не пропуская ни одного дня процесса. К Раису Шарафутдинову — до того, как дело передали в суд — постучались двое неизвестных людей и предложили «договориться от Саса»: они заплатят ему 300 тысяч, а он признает, что виновником ДТП был погибший водитель ВАЗа. Потерявший дочь Раис попросил их уйти. По словам Саса, этот рассказ — «чушь собачья», его «хотят сделать человеком, несущим смерть». Он уточнил, что через знакомых пытался поговорить с родственниками, но Сасу дали понять, что это бесполезно: «Тут никто ничего не простит».