В новой программе приватизации, которую 27 июня одобрило правительство России, значатся более тысячи компаний. Несмотря на это, программу сложно назвать масштабной: государство отказалось продавать крупнейшие активы в стратегических отраслях. Премьер-министр Дмитрий Медведев, который ранее неоднократно высказывался за расширенную приватизацию, оказался не в силах противостоять «государственникам», считающим, что продавать ключевые компании сейчас не время.
Программы приватизации в разных странах и на разных этапах их развития преследуют совершенно различные цели. В современной России их может быть по крайней мере три: получение средств в бюджет, улучшение управляемости компаний и инвестиционного климата в стране в целом, а также помощь собственно приватизируемым активам, которые, находясь в государственной собственности, могут испытывать сложности с привлечением средств с рынков.
Выбирать, какая из трех задач является приоритетной, должны власти страны, но в России они долгое время не могли с этим определиться. Во всяком случае Дмитрий Медведев уже несколько лет неустанно повторяет, что снижение доли государства в экономике — «идеологический вопрос и идеологический вектор нашей политики». При этом Владимир Путин, комментируя приватизацию, всегда соглашается со своим коллегой (сначала президентом, а потом премьер-министром), но неизменно добавляет фразы типа «продавать за бесценок государственное имущество не хочется».
Что касается третьей цели — заботы о собственно приватизируемых компаниях, то она чиновниками никогда публично не декларировалась. Тем не менее очевидно, что и ее руководство страны (а уж тем более руководство приватизируемых активов) постоянно держит в голове. Во всяком случае последняя масштабная приватизация — размещение акций ВТБ на бирже в мае 2013 года — была осуществлена в форме допэмиссии, а не в форме продажи государственных акций. Это означает, что деньги, вырученные от снижения доли государства в ВТБ (чиновники решили не использовать преимущественное право выкупа акций допэмиссии), пошли не в казну, а самому госбанку.
Программа приватизации, которую Минэкономразвития начало готовить под руководством Андрея Белоусова, а закончило под руководством Алексея Улюкаева, должна была наконец-то ответить на вопрос, какую же задачу правительство считает приоритетной. Интрига умерла уже в начале заседания правительства, когда Дмитрий Медведев заявил: «Наша задача заключается в том, чтобы реализовать эти активы по максимальной цене, получить максимум денег для бюджета» (цитата по РИА Новости). Лишь после этого премьер-министр вспомнил про собственно приватизируемые компании, которые благодаря новым собственникам должны стать более современными.
Попутно премьер признался, что в правительстве есть люди, которые «готовы в лепешку расшибиться, но только не дать что-либо продать» (цитата по «Интерфаксу»). По всей видимости, их усилия не прошли даром.
Миссия невыполнима
Наиболее амбициозная программа приватизации, прежде всего нацеленная на улучшение делового климата в стране, была принята в июне 2012 года. В ней говорилось, что до 2016 года государство полностью выйдет из капиталов ВТБ, Россельхозбанка, «Зарубежнефти», «Аэрофлота», «Роснефти», частично продаст РЖД, «Роснано» и десятки других крупных компаний.
Уже тогда, ровно год назад, казалось, что план имеет мало общего с реальностью. По крайней мере, в РЖД сразу же заявили, что продавать 25 процентов госмонополии нецелесообразно, и предложили подумать над размещением пяти процентов. Руководителем «Роснефти» за месяц до публикации плана приватизации стал бывший вице-премьер Игорь Сечин, который вместо того, чтобы следовать «идеологическому вектору нашей политики», стал активно скупать с рынка частные сырьевые компании. К середине 2013 года под контролем «Роснефти» оказались газовая «Итера», нефтяная ТНК-ВР, а слухи приписывают Сечину и интерес к «Башнефти». Явным образом бывший вице-премьер затеял такую консолидацию не для того, чтобы государство утратило контроль над активом.
Дело было, впрочем, не только в сопротивлении госкомпаний. Если бы правительство всерьез решилось на продажу указанных активов, неизменно встал бы вопрос об отсутствии покупателей. Российский фондовый рынок с подобным объемом предложения просто не справился бы, да и конъюнктура в последние годы оставляет желать лучшего: индекс ММВБ с июня 2012 года по июнь 2013-го не только не вырос, но и опустился приблизительно на пять процентов). Другой путь — поиск стратегических инвесторов, в том числе и за рубежом — требовал времени: процесс переговоров с потенциальными собственниками мог бы занять не один год, что в рамках программы до 2016 года было бы критично.
Все это в совокупности привело к тому, что программа приватизации в течение 2012-2013 годов практически не выполнялась — ее заменили отдельные сделки. Так, Сбербанк осенью 2012 года все-таки нашел так называемое «окно» и сумел успешно разместить 7,6 процента своих акций на рынке даже при плохой конъюнктуре. «Роснефть», в свою очередь, в рамках сделки по приобретению ТНК-ВР, отдала часть своих акций британской ВР, из-за чего доля государства в крупнейшей нефтяной компании страны уменьшилась.
Отдельные сделки
Новая программа приватизации, обнародованная 27 июня, более приближена к реальности. Чиновники признались, что не уступят контроль частникам над «Роснефтью», «Зарубежнефтью», ВТБ, «РусГидро» по крайней мере до 2016 года, а скорее всего, и потом. Сбербанк в план приватизации вообще не попал, так как государству через ЦБ и так принадлежит в нем лишь чуть больше 50 процентов, а терять контроль чиновники не намерены.
Вместе со Сбербанком не попали в новый список и Россельхозбанк с «Росагролизингом» — Минэкономразвития предлагает их реорганизовать и превратить в институт развития. Это означает, что чиновники прислушались к руководству Россельхозбанка в лице председателя правления Дмитрия Патрушева, который несколько месяцев убеждал их в нецелесообразности приватизации главного сельскохозяйственного банка страны.
Приватизация нескольких компаний в новой программе перенесена аж на середину 2020-х годов: именно тогда, полагают в Минэкономразвития, к постепенному сокращению госучастия будут готовы «Объединенная авиастроительная корпорация» и «Объединенная судостроительная корпорация». Впрочем, даже к тому времени у государства должно будет остаться в ОАК 50 процентов плюс одна акция (сейчас — 83 процента), в ОСК — 75 процентов плюс одна акция (сейчас 100 процентов).
«Радикальные» предложения правительства касаются всего нескольких крупных компаний. Так, чиновники предполагают полностью избавиться от Росспиртпрома, «Ростелекома», «Роснано» и Объединенной зерновой компании. Во всех четырех случаях речь, вероятно, идет не только о размещении на рынке, но и о привлечении крупных инвесторов.
Наиболее интересным из этих трех активов выглядит «Ростелеком», но перспективы его приватизации более чем туманны. Вот уже несколько лет идет реорганизация компании, в рамках которой она поглотит своего бывшего владельца, холдинг «Связьинвест». Последний пытались приватизировать еще с 1990-х годов, но властям все время что-то мешает. Не исключено, что помешает и на этот раз: если «Ростелеком» целиком достанется одному из участников «большой тройки» мобильных операторов, это сильно изменит состояние на более или менее сбалансированном рынке; если же его будут продавать по частям, то тогда возникает вопрос, зачем же «Ростелеком» в течение нескольких лет собирал активы в единую компанию.
Из принятия более реалистичного плана приватизации не следует, что все из вышеперечисленных активов обязательно будут проданы в срок: чиновникам не впервой редактировать уже одобренные документы по мере возникновения проблем. В то же время исключение из списка амбициозных прогнозов означает, что нет даже чисто теоретического шанса, например, на то, что в банковской системе страны появится реальный частный конкурент Сбербанка, а антимонопольная служба не будет утешаться тем, что в нефтегазовой отрасли вместо одного госмонополиста в России стало два.