В подконтрольных оппозиции окрестностях Дамаска сотни людей стали жертвами отравления неизвестными химическими веществами, предположительно, боевым нервно-паралитическим газом. Хотя сам факт применения отравляющих веществ уже мало кто подвергает сомнению, остается неясным, кто в этом виноват. Мировое сообщество оказалось в растерянности, как реагировать на случившееся.
С самого начала войны в Сирии правительство Башара Асада яростно отрицало факт применения стрелкового оружия против демонстрантов. Затем, однако, выражение «операции спецназа против террористов» прочно вошло в повседневные сводки. Следующим уровнем было применение танков: Дамаск опять категорически опровергал использование бронетехники. Тем не менее, потом в ход пошли вертолеты, боевая авиация, кассетные бомбы и даже баллистические ракеты. Схема информационного обеспечения всегда была одной и той же: сначала опровержение, потом длительное молчание, а затем сообщения о применении все более разрушительного оружия становились обыденностью.
Реакция мирового сообщества всякий раз также была примерно одинаковой. Запад выражал озабоченность и требовал прекратить «чрезмерное применение силы», Россия и Китай жаловались на провокации «террористов и их хозяев», однако в конечном итоге все смирялись. Если в начале противостояния никто не мог даже представить себе, что сирийская армия будет запускать ракеты «Скад» по Алеппо, то сейчас этим никого не удивишь: очередные ракетные обстрелы нередко упоминаются в новостях.
Однако с химическим оружием ситуация была несколько иной. Во-первых, его применение сразу же поставило бы Башара Асада на одну доску с известным поклонником зарина Саддамом Хусейном, а во-вторых, президент США летом 2012 года в категорической форме пообещал, что использование боевых отравляющих веществ будет равнозначно «пересечению красной черты», вслед за чем для сирийского правительства начнутся большие неприятности. Какие именно, Барак Обама не уточнил.
Несмотря на столь грозные предупреждения, из различных районов Сирии стали приходить сообщения о том, что людей все-таки травят. О том, что химическое оружие применяется, заявляли и израильские, и европейские, и даже американские разведчики. В начале 2013 года Обама заявил: «Я хочу быть предельно ясным», пояснив, что его слова о «красной черте» остаются в силе, но масштаб применения химоружия должен быть «серьезным», а доказательства — неопровержимыми.
Большинство наблюдателей (особенно республиканцы) небезосновательно отмечали, что президент просто не хочет ввязываться в сирийскую войну: слишком уж велики риски такого шага. По настоянию США началась подготовка к отправке в Сирию миссии экспертов ООН по химическому оружию, которые должны были подтвердить или опровергнуть факты его применения, а также выяснить, кто и против кого его использовал.
По данным сирийской оппозиции, в 2013 году боевые отравляющие вещества распылялись над их позициями десятки раз. Однако никаких вещественных доказательств этой информации они предоставить не могли по причине отсутствия соответствующих лабораторий и специалистов. При этом отправка экспертов ООН в Сирию под самыми разнообразными предлогами то и дело задерживалась. Возможно, с боевыми отравляющими веществами произошла та же история, что и с танками, вертолетами и ракетами ранее: мировое сообщество смирилось с их применением, пока это напрямую не угрожает соседним странам.
В чем причина столь упорного нежелания Запада вмешиваться в конфликт, понять нетрудно. Американцы и европейцы просто не знают, с кем и против кого дружить. В начале противоборствующие стороны удобно вписывались в привычную схему «прозападные повстанцы против диктаторского режима». Но со временем число активных игроков в Сирии увеличилось. Теперь в гражданской войне участвуют десятки групп относительно светских повстанцев, исламисты из «Фронта аль-Нусра», радикалы из «Исламского государства Ирака и Леванта», разнообразные группы иностранных наемников, курдские объединения, бедуинские племена, проправительственные отряды алавитского и шиитского ополчения, а также собственно сирийская армия, в которой выделяется еще и Четвертая механизированная дивизия. Помимо этого едва ли не в каждой деревне есть собственный отряд самообороны, чья идеология зависит от взглядов местных старейшин. Этот хаос существует внутри себя, а потому выудить из современной Сирии достоверную и проверенную информацию почти невозможно, что еще сильнее отпугивает Запад от прямого вмешательства.
Именно поэтому события 21 августа 2013 года повергли европейцев и американцев в настоящий ступор. Не реагировать на уничтожение почти двух тысяч человек в результате газовой атаки было нельзя. Но вот как реагировать — сейчас не знает никто. Однако для начала надо разобраться, что именно произошло в нескольких восточных пригородах Дамаска, известных под общим названием Восточная Гута.
Ранним утром 21 августа жители как минимум трех населенных пунктов стали задыхаться во сне. Поскольку на дворе было еще темно, люди начали впадать в панику: никто не понимал, что происходит и насколько это серьезно. Для многих первым порывом было спрятаться: как и в случае обычного для этих мест артиллерийского обстрела, жители похватали все самое ценное и спустились в подвалы. Для многих это решение стало роковым: нервно-паралитические газы, если это, конечно, были они, тяжелее воздуха, поэтому имеют тенденцию после распыления скапливаться в складках местности и низинах. По-видимому, плохо проветриваемые подвалы моментально заполнились газом, став братскими могилами для целых семей.
Другие пытались «выжечь» отраву из воздуха, разводя костры, что тоже было не лучшим решением. Огонь быстро пожирал и без того дефицитный кислород, наполняя воздух продуктами горения, и находиться у костров было просто опасно. Выжить удалось тем, кто знал, что во время химической атаки нужно поступать вопреки инстинктам: не прятаться под землей, а бежать на возвышенность или максимально открытое место. Возможно, именно этим и объясняется то, что среди погибших маленькие дети и женщины составили значительную долю — даже два дня спустя после инцидента их тела продолжают доставать из подвалов.
Те, кто еще держался на ногах (как правило, более крепкие мужчины), пытались спасти своих родных, доставляя их в больницы. Однако число пострадавших было настолько велико, что врачи, не понимая, что происходит, и не имея антидота, физически не успевали всем помочь. На видеозаписях, распространенных позднее, видно, что палаты, коридоры и даже подсобные помещения больницы усеяны десятками мертвых и умирающих людей, которых пытались спасти, поливая водой. Бросалось в глаза, что многие (едва ли не половина) были младенцами и дошкольниками, для которых даже малая доза яда означала смерть. Даже врачи, много чего повидавшие за два года войны, начинали плакать, рассказывая о том, что пережили в ночь атаки.
Когда информация о применении отравляющих веществ дошла до западных агентств, даже они, казалось, не могли поверить в ее правдивость, маркируя излагаемые факты тэгами «возможно», «предположительно», «вероятно» и «по неподтвержденной информации». Бессмысленность атаки с военной точки зрения и стремительно растущее число жертв — это не главное, что вызывало недоверие. Дело в том, что буквально за несколько дней в Дамаск все-таки прибыла миссия экспертов-химиков из ООН. Сложно было представить, как сирийское правительство решится на массированное применение химического оружия в 15 минутах езды от отеля наблюдателей.
Возможно, Башар Асад тут действительно ни при чем. Поначалу официальные сирийские СМИ отрицали сам факт инцидента. Однако потом, когда масштаб трагедии стал более или менее ясен, на экранах телевизоров стали появляться высокопоставленные сирийские чиновники, которые буквально заявляли, что правительство не имеет никакого отношения к инциденту и речь, скорее всего идет о провокации. Иранцы же, поддерживающие Асада, предположили, что газы на своей же территории распылили сами повстанцы, чтобы подставить противника.
Эта версия представляется маловероятной. Во-первых, для достижения эффекта массового поражения необходимы технические средства, далеко превосходящие те, что есть на вооружении у повстанцев: особые снаряды, контейнеры, распылители и так далее. Во-вторых, нельзя сбрасывать со счетов психологический аспект: в окрестностях Дамаска против Асада сражаются в основном местные жители, которым трудно было бы решиться на массовое отравление своих земляков. Тем не менее, полностью исключать вину повстанцев тоже нельзя.
Страны Запада, поддерживающие оппозицию, потребовали, чтобы команда экспертов ООН немедленно направилась в зону поражения и выяснила, что именно там произошло. Сами специалисты-химики, находящиеся в Дамаске, заявили, что готовы выехать в пригороды, как только получат приказ из ООН и разрешение местных властей. Если с первым никаких проволочек не было, то второе не получено до сих пор.
Теоретически, сирийское правительство должно быть больше других заинтересовано в очищении своего имени от обвинений в использовании химического оружия. Причем не только с моральной точки зрения: Франция уже заявила о необходимости применить силу, если выяснится, что газы распылили по приказу из Дамаска. Если бы ответственность за химическую атаку легла на повстанцев, то это стало бы огромной пропагандистской победой Асада. Окажись эта версия событий истинной, и у Запада не осталось бы разумных причин и дальше поддерживать повстанцев, а популярность оппозиции в народе резко пошла бы на убыль. Выгоды несомненны.
Однако сирийские власти начали тянуть с предоставлением экспертам разрешения на поездку в район предполагаемой химической атаки. 22 августа сирийская армия нанесла массированный артиллерийский удар по району, где произошел инцидент с массовым отравлением, а затем в наступление пошли танки и пехота.
Москва, которую считают союзником Дамаска в этом конфликте, через своих дипломатов дала понять, что инспекция может состояться только после прекращения боевых действий в Восточной Гуте. Фактически это означает, что район должен перейти под контроль сирийской армии, что равносильно запрету на немедленную отправку туда экспертов ООН.
Вероятно, причина такого поведения сирийских властей кроется в том, что они хотят сперва сами разобраться, что произошло в Восточной Гуте. Возможно, произошла ошибка: вместо обычных снарядов кто-то начал стрелять химическими. Возможно, кто-то сознательно приказал распылить газ, руководствуясь личными мотивами (местью за близких, ненавистью к повстанцам и так далее). А возможно, обычный снаряд попал в склад химоружия, что привело к непоправимым последствиям.
В любом случае, ответы если не на все, то на многие вопросы могла бы дать команда экспертов ООН. Но они остаются в своем отеле, что только порождает все большее недоверие к правительству Сирии и его заявлениям. Западу сейчас не хватает лишь последнего толчка, чтобы решиться на ту или иную форму прямого вмешательства в сирийский конфликт. Сравнительно безопасным вариантом считается уничтожение сирийских военных аэродромов и складов вооружений. Исламисты при этом оружия не получат, а правительственные силы лишатся превосходства в воздухе. Однако и такое дистанционное участие Запада в конфликте под большим вопросом из-за сопротивления общественного мнения.
Чтобы полностью исключить подобное развитие событий, Башару Асаду следовало бы как можно быстрее пустить инспекторов ООН в зону химической атаки. Если, конечно, это не он стоит за массовым отравлением своих сограждан.