На днях было объявлено о революции в правилах главной литературной премии мира — Букеровской (The Man Booker Prize), которую еще называют британским «Букером», чтобы не путать, например, с «Международным Букером» (The Man Booker International Prize). Если раньше на премию могли претендовать писатели из стран Содружества наций (Соединенное Королевство и бывшие колонии), Ирландии или Зимбабве, то теперь в лонг-лист может попасть любая книга, написанная по-английски и изданная в Великобритании. Это, прежде всего, значит, что пути к британскому «Букеру» открыты всем главным звездам американской литературы. «Лента.ру» взвешивает за и против этого поистине судьбоносного решения букеровского жюри.
Разговоры о расширении географических границ «Букера» завели довольно давно: с 2011 года обсуждалась возможность включать в премиальные списки книги американских авторов. Но организаторов смущали по меньшей мере два очевидных факта: потеря национальной специфики, столь важной для британского «Букера», и то, что члены жюри столкнутся с огромным количеством книг, формирующих эти самые списки. С одной стороны, это неизбежно бы привело к автоматизации чтения — трудно представить себе человека, способного за короткий срок вдумчиво прочитать несколько сотен книг. С другой — способствовало бы повышенному вниманию к уже известным (как правило — крупным) издательствам в ущерб другим, только вступающим на рынок романистики. В каком-то смысле «Букер» пошел по этому пути: при номинировании наибольший приоритет отдан издательствам, чьи книги уже оказывались в длинных списках премии за последние пять лет. При этом, по словам председателя букеровского жюри Джона Тэйлора, к участию приглашаются и другие издательства, занимающиеся выпуском крупной прозы (но каковы их шансы быть адекватно прочитанными?). Налицо мягкий сегрегационный жест, который отделяет одних от других, учреждая пусть условную, но иерархию, не способствующую объективности в принятии решения.
Кроме того, в глобализации «Букера» кроется ряд противоречий: маркетинговых и собственно литературных. Так, не совсем понятно, как сочетаются преодоление географических границ и искусственное сокращение количества книг, которые могли бы попасть в длинный список. Последнее имело бы смысл в ситуации одной «отдельно взятой» национальной литературы, когда более-менее чистоплотная издательская политика вкупе с мобильностью премиальных институций выделяет ряд наиболее представительных (со всех точек зрения) авторов, из которых формируется так называемый мейнстрим. Когда же родиной объявляется весь английский язык, то создание такой авторской линейки весьма проблематично и даже более того, не нужно. В отменяющем границы жесте букеровского комитета есть немалая доля невнимания к различным контекстам литературы США, ведь возможные победители-американцы окажутся в сложной ситуации из-за того, что их книги будут прочитываться как произведения английской литературы (ведь не может же «Букер» — который, конечно, не замыкается только на Великобритании — в одночасье избавиться от своей «английскости»). Российский литературный критик Майя Кучерская считает, что решение Букеровского комитета продиктовано изнутри длинных и коротких списков: национальный состав авторов и география сюжетов в них все разнообразнее. Но само решение Кучерскую скорее расстраивает, так как «культуре, а следовательно, и литературе на пользу не универсализация, а дробность. Национальные черты вовсе не загоняют литературу в гетто, но лишь украшают литературную карту красками новых оттенков».
На расширение границ британского «Букера» интересно посмотреть и на фоне существующего уже несколько лет «Международного Букера», который вручается любому автору за текст, доступный по-английски — неважно, оригинал это или перевод. Среди номинантов на «Международный Букер» были и русские авторы: Людмила Улицкая и Владимир Сорокин (из чего можно сделать вывод, что эта премия также ориентирована на романы мирового писательского истеблишмента). А его лауреатами становились такие бесспорные классики мировой литературы как Исмаил Кадаре и Филипп Рот. В нынешнем году «Международный Букер» получила американка Лидия Дэвис, чье творчество вовсе не укладывается в букеровское понимание литературы, вершиной которой представляется квазиреалистический роман. Дело в том, что Дэвис пишет небольшие рассказы (которые можно прочитать, например, тут), посвященные мелочам жизни. Причем эффект ее тексты производят именно своей фрагментированностью и нередкими абсурдистскими приёмами. По сути, жюри «Международного Букера» позволило себе сильный жест, который был бы невозможен в ситуации более крупного и официального британского «Букера». Действительно, при новых порядках Дэвис вряд ли бы получила премию: ведь букеровское жюри ориентированно на роман, а не на сборник миниатюр (стандартный формат ее книги). Но получив «Международного Букера», Дэвис выиграла и в экономическом, и в символическом плане, получив неплохую сумму денег и оставшись на территории американской литературы, а не в туманном контексте английского языка.
Как уже было сказано, решение о расширении границ («сфер влияния»?) британского Букера не было принято легко и сразу. Председатель жюри букеровского комитета заявил, что понадобились 18 месяцев переговоров и консультаций, чтобы прийти к единому мнению по данному вопросу. Аргументы за и против лучше всех выразил влиятельный критик и журналист Сэм Лейт, положительно отнесшийся к жесту «Букера». По его мнению , создание литературной премии сообразно политической или торговой конъюнктуре уже не имеет никакого смысла. Необходимо преодолевать границы, ведь «территория английского романа — это территория английского языка». Но он называет сильными и аргументы противоположной стороны. Самый главный из них уже был произнесен — это непомерное увеличения количества книг, которые должны быть прочитаны авторитетным жюри за довольно короткий срок (а каждый член жюри должен прочесть все книги из лонг-листа). В завершении своей статьи Сэм Лейт ссылается на журналиста и писателя Мелвина Брегга, который без особой радости констатирует, что британский «Букер» теряет свою отчетливость: но именно в потере этой определенности Лейт и видит новые перспективы. С Лейтом трудно согласиться: любая премия ценна именно тем, что четко представляет себе аудиторию, к которой обращается; так же четко формулирует программу, которую будет реализовывать; наконец, очерчивает границы, в рамках которых она будет работать. Да, «Букер» имеет долгую историю, которая (наряду с беспрецедентной финансовой и медийной поддержкой) позволяет ему заявлять о своих намерениях в таких категориях, как английский язык вообще, и совмещать в своих рамках различные национальные контексты. Но расширяющиеся амбиции британского «Букера» пугают: не очень-то верится, что из увеличения стран-участников получится нечто интересное. Скорее, в премиальных списках будет увеличено количество текстов (романов, конечно же), которые представляют собой образцы легкого, незатейливого чтения, не полезного ни уму, ни сердцу (а как считают некоторые, это относится и к романам последнего на сегодняшней день букеровского лауреата Хилари Мантел).
В этом свете знаменательно учреждение премии Folio, смысл которой — в противопоставлении себя опопсовевшему «Букеру»: одномерным текстам были предпочтены тексты глубокие и интересно написанные. Причем речь идет не только о противопоставлении, но и о критике букеровских порядков — тем более весомой, так как ее выразили люди, чьи имена так или иначе связанны с Букеровской премией. Среди них есть и абсолютные суперзвезды, такие как Джон Бенвилл и Маргарет Этвуд, сказавшая о необходимости такой премии «в мире, в котором деньги все в большей степени становятся мерой всех вещей». Как декларируется, для «Фолио» важнее качество произведения, а не его коммерческий потенциал. Первые победители премии будут объявлены в марте следующего, 2014 года. С нетерпением ждем.