В течение нескольких последних месяцев две основные проблемы международной политики — сирийский кризис и иранский ядерный вопрос — оказались практически решены. С подачи России Сирия объявила об отказе от своего химического оружия и пригласила международных наблюдателей проконтролировать его уничтожение, тем самым обезопасив себя от авиаударов, которые уже готовили США и их европейские союзники. Пришедший к власти в Иране президент Хасан Рухани также продемонстрировал готовность пойти на сближение с Западом, предъявив переговорщикам настоящую «дорожную карту», которая должна доказать мирный характер национальной ядерной программы Тегерана. Разрешение кризисов, подобных сирийскому и иранскому, невозможно без участия России, имеющей постоянное членство в Совете безопасности ООН.
В Вашингтоне это прекрасно понимают и рассчитывают на сотрудничество с Москвой. Однако в двусторонних отношениях после недолгого потепления, связанного с президентством Дмитрия Медведева, вновь установился застой. «Лента.ру» поговорила с заместителем госсекретаря США Уильямом Бернсом о том, какой будет повестка переговоров между Белым домом и Кремлем после преодоления сирийской и иранской проблем.
«Лента.ру»: Что привело вас в Россию на этот раз? Сирийский вопрос, похоже, разрешен, Россия и США не ведут никаких переговоров по сокращению вооружений, включая тактические; у нас больше нет разногласий в связи с Афганистаном ― база в Ульяновске более-менее работает, хотя, может быть, не так эффективно, как рассчитывали США. Какова проблематика ваших переговоров в Москве?
Уильям Бернс: Взаимоотношения между США и Россией очень важны как для наших двух стран, так и для международного сообщества, так что цель моего визита ― посмотреть, как мы можем укрепить существующие области сотрудничества, а также обсудить те вопросы, по которым у нас есть разногласия. Пять лет своей дипломатической карьеры я посвятил России, последние три из них ― в должности посла, и за это время у меня возникло большое уважение к россиянам, российской культуре и истории, российским достижениям. Я работал в России и в то время, когда наши страны сотрудничали более успешно, и тогда, когда проблемы и противоречия были более заметными. И на протяжении всего этого времени я продолжаю испытывать уверенность в том, что у наших отношений есть большой потенциал, что наши отношения имеют большую важность. Реальность такова, что США и Россия как постоянные члены Совета безопасности ООН, как две крупнейшие ядерные державы и как два крупнейших в мире производителя углеводородного сырья вместе могут в значительной степени способствовать разрешению широкого спектра международных проблем. Я твердо уверен в том, что, работая вместе, мы можем достичь большего, чем работая поодиночке. И вот с этой мыслью я и приехал вновь в Москву.
Сирийский вопрос поднимался на переговорах?
Сирийский вопрос ― это один из основных вопросов, который поднимался в ходе наших переговоров в понедельник и вторник. Сотрудничество между США и Россией по вопросу об уничтожении сирийского химического оружия ― это важный позитивный шаг. Обе наши страны теперь разделяют ответственность за то, чтобы жесткий временной график этого уничтожения неукоснительно соблюдался. США и Россия также разделяют заинтересованность в том, чтобы приблизить политическое решение [сирийского кризиса], которое было бы основано на Женевских соглашениях 2012 года. Как вы знаете, госсекретарь [Джон] Керри и министр иностранных дел [Сергей] Лавров очень напряженно работают над тем, чтобы способствовать возобновлению женевского процесса урегулирования и скорейшему созыву конференции «Женева-2».
Некоторые считают, что Россия переиграла Штаты по сирийскому вопросу, добившись от президента Башара Асада согласия на уничтожение химического оружия. США [при решении сирийского кризиса] хотели прибегнуть к использованию статьи 7 Хартии ООН, которая разрешает иностранную интервенцию в случае «создания угрозы миру», но, как мы видим, этого не случилось. Как вы относитесь к этому? Это ситуация, в которой обе стороны оказываются в выигрыше? России и США удалось преодолеть противоречия?
Без сомнения, успешное уничтожение сирийского химического оружия и программы по созданию химических вооружений ― это ситуация обоюдного выигрыша. Это стало бы достижением и для США, и для России, и для всего [ближневосточного] региона, жители которого оказались бы в опасности, если бы химическое оружие снова было использовано сирийским режимом, или попало бы не в те руки. Я также уверен, что в наших общих интересах двигаться к политическому разрешению кризиса, поскольку США давно убеждены в том, ― да и Россия, я уверен, также в этом убеждена, ― что с сирийским кризисом нельзя покончить военным путем. Чем быстрее мы добьемся прогресса на пути к дипломатическому урегулированию, тем лучше это будет и для Сирии, и для соседних с ней стран, которые испытывают большие сложности из-за наплыва беженцев и роста нестабильности.
Сирийский вопрос ― один из нескольких, что оказываются в повестке международного сообщества. Есть также иранская ракетная программа, иранская ядерная программа, северокорейская ядерная программа. Говорят, США нуждаются в России только для решения этих международных проблем, поскольку наша страна является членом Совбеза. Непосредственно же в двусторонних отношениях особого прогресса не видно. Я упомянул дальнейшее сокращение ядерных вооружений ― россияне не хотят даже говорить о сокращении тактических ядерных вооружений; мы закончили споры по Афганистану ― США и НАТО покинут эту страну в течение следующего года, так что этот вопрос будет снят с повестки дня. Что же у нас остается?
В нашей двусторонней повестке остается много важных тем. И США, и Россия, как вы и упомянули, располагают исключительным набором возможностей для разрешения вопросов, связанных с ядерными вооружениями, а также наделены исключительной ответственностью за то, чтобы помочь международному сообществу не допустить распространения оружия массового уничтожения. Мы вместе продемонстрировали наше лидерство при решении вопроса о сирийском химическом оружии. Мы тесно и эффективно работаем по иранской ядерной проблеме, мы намерены обеспечить исключительно мирный характер этой программы и достичь этого дипломатическим путем. Многое здесь будет зависеть именно от российско-американского партнерства. Это также справедливо в отношении угроз, исходящих от северокорейской ядерной программы. Российско-американское сотрудничество будет важным и по этому вопросу. Что касается Афганистана ― он останется в течение какого-то времени проблемой и для обеих наших стран, и для всего региона. США намерены работать вместе с Россией и другими государствами, с тем чтобы быть уверенными не только в том, что Афганистан ждет стабильное будущее, но и в том, что такое же стабильное будущее ждет и весь регион, в котором Афганистан играет важную роль. Мы заинтересованы в достижении прогресса и по другим региональным проблемам, как, например, в вопросе о палестино-израильском урегулировании и, шире, об урегулировании отношений между Израилем и арабскими странами.
Есть еще момент в наших отношениях, который я хотел бы подчеркнуть, ― это укрепление экономической составляющей нашего сотрудничества. США сейчас ― это первая экономика мира, Россия ― пятая экономика мира и всего лишь 20-й по значимости торговый партнер США, так что у нас есть большой задел для экономического сотрудничества и инвестиций. Это в интересах и россиян, и американцев ― особенно если учитывать, что Россия стремится модернизировать и диверсифицировать свою экономику, пойти дальше углеводородного сырья и сфокусироваться на инновациях. В этих областях, я думаю, США могли бы помочь, и это было бы к нашей взаимной выгоде. США гордятся тем, что способствовали вступлению России во Всемирную торговую организацию — это в ближайшие годы открывает возможности к дальнейшему укреплению наших экономических отношений.
В ходе саммита «большой двадцатки» в Петербурге предполагалось, что Обама и Путин встретятся лично, также предполагалось, что они проведут встречу с лидерами бизнес-сообщества России и США. Как вы сказали, экономические вопросы важны для наших отношений, так почему эти встречи не состоялись?
У нас есть множество возможностей обсудить эти вопросы, не только в рамках встреч наших лидеров, но и в ходе дискуссий о важности укрепления наших экономических и деловых связей. Во вторник, например, я встречался с Российско-американской торговой палатой и представителями ряда американских компаний, которые активно работают в России. Я часто проводил такие встречи, будучи послом в Москве. Так что я думаю, что у нас много возможностей для обсуждения экономического сотрудничества. В понедельник я обсуждал эти вопросы с вице-премьером Игорем Шуваловым.
Отмена этой встречи в Петербурге заставила российское руководство с горечью говорить о российско-американских отношениях. Такая же горечь была и в словах Путина, который почти в открытую обвинил США в том, что они борются против режима Асада на одной стороне с «Аль-Каедой». Путин также заявил, что в ходе слушаний по сирийскому вопросу в Конгрессе даже не упоминалось об участии исламистов в восстании против Асада, что, в общем-то, не соответствует действительности. Как США относятся к повстанцам-исламистам, которые представляют собой значительную силу внутри оппозиции, сражающейся с президентом Асадом?
Мы четко обозначили свою обеспокоенность деятельностью экстремистских групп в сегодняшней Сирии. США недавно объявили «Фронт ан-Нусра» террористической организацией. Вряд ли можно было яснее выразить нашу позицию. Одной из причин, по которой мы настаиваем на скорейшем проведении конференции «Женева-2» и возвращении к политическому урегулированию, и является наша обеспокоенность в связи с тем, что чем дольше будет длиться эта гражданская война, тем серьезней будет опасность увеличения влияния экстремистских групп в Сирии и выхода их деятельности за сирийские границы. И для США, и для России важна стабильность в соседних с Сирией странах ― Иордании, Ливане, всех остальных. Мы уверены, что нам нужен быстрый прогресс на пути к политическому решению. Мы более чем ясно представляем себе опасность экстремистских групп в Сирии. И мы будем поддерживать умеренную оппозицию в Сирии и обеспечивать подлинный политический переход, обозначенный в Женевских соглашениях.
Режим Асада поддерживает не только Россия, но и Иран. Еще в ходе своей предвыборной кампании 2008 года Обама говорил, что в должное время в должном месте он готов встретиться с иранским руководством. При «ястребе» Махмуде Ахмадинеджаде это, конечно, было невозможно. Но сейчас во главе Ирана — более умеренный и миролюбивый Хасан Рухани. Еще в ходе сессии Генеральной ассамблеи ООН многие гадали, встретятся ли Обама и Рухани лично, пожмут ли друг другу руки. Этого не случилось. Но возможна ли такая встреча, или хотя бы встреча не на высшем уровне ― как это уже сделали британцы, восстанавливающие дипломатические отношения с Ираном?
В Нью-Йорке между президентом Обамой и президентом Рухани состоялся телефонный разговор. Уже была личная встреча госсекретаря Керри и министра иностранных дел [Мохаммада] Зарифа на полях саммита «5+1» в Нью-Йорке. Так же, как и наши российские партнеры, мы нацелены на разрешение иранской ядерной проблемы дипломатическим путем и, как я уже упоминал, на обеспечение исключительно мирного характера ядерной программы Ирана. Одних только слов тут будет мало ― от иранского правительства потребуются действия, которые можно было бы проконтролировать. Это вполне достижимо, и очень важно, чтобы США и Россия вместе тесно работали над этим в сотрудничестве со своими партнерами по формату «5+1», как это было в последние годы. Успешная реализация этой задачи — в наших общих интересах. Таков наш ключевой пункт в том, что касается Ирана.
Не поставит ли возможное сближение позиций США и Ирана под угрозу те особые отношения, которые связывают США и Израиль? Часто говорят, что администрация президента Обамы и израильское правительство во главе с Биньямином Нетаниягу если и не совсем охладели друг к другу, то во всяком случае с трудом находят общий язык. Выступление Нетаниягу на Генассамблее ООН подтвердило это. Нетаниягу выглядел «ястребом», его позиция по палестинскому вопросу, по Ирану и Сирии нисколько не изменилась. Не считаете ли вы, что переговорный процесс с Ираном поставит американскую дипломатию перед новыми трудностями?
Я так не считаю. США и дальше будут поддерживать очень тесные отношения с Израилем. Президент Обама подчеркнул это в ходе своего визита в Израиль весной этого года. Мы продолжаем вести тесные консультации с израильским руководством по целому ряду вопросов, в том числе ― по сирийскому и иранскому. Мы разделяем его обеспокоенность в связи с тем, что у Ирана может появиться ядерное оружие. Президент Обама очень ясно дал понять, что мы намерены этого не допустить.
Последний вопрос посвящен проблемам с правами человека в России. «Антигейские законы» потенциально могут сделать незаконными даже самый скромный ЛГБТ-активизм в России, НКО называют «иностранными агентами», используя язык сталинского времени, некоторые правозащитные организации под бременем огромных штрафов прекращают свою деятельность. США при администрации Обамы всегда подчеркивали: «Мы движемся в отношениях с Россией на двух скоростях ― по тем вопросам, где у нас есть общие интересы, мы работаем вместе, с теми вопросами, где у нас царят разногласия, мы работаем отдельно». То есть, с одной стороны, у нас есть иранский и сирийский вопрос, с другой стороны ― вопрос о соблюдении прав человека. И если мы видим прогресс при решении международных проблем, то такого же прогресса в защите прав человека мы не наблюдаем. Еще госсекретарь Хилари Клинтон говорила, что найдет способ фактически обойти новое российское законодательство об НКО. При подготовке «акта Магнитского» также говорилось о возможности создания фонда в 50 миллионов долларов по поддержке организаций гражданского общества в России. Но все это так и осталось словами. Является ли проблемой для США то, что происходит внутри России, лично вы или другие представители Штатов поднимаете вопрос о правах человека в нашей стране?
Мы никогда не стеснялись выражать свою обеспокоенность по поводу всех тех проблем, которые вы только что описали, ― и того, что права граждан, принадлежащих к ЛГБТ-сообществу, ставятся под сомнение, и того, что вводятся ограничительные меры, затрудняющие деятельность гражданского общества и НКО. Мы продолжим, как мы это делаем в любой стране мира, выступать с однозначной поддержкой здорового и полноценного гражданского общества. Это в интересах самого [российского] общества, а не только Соединенных Штатов. Мы уверены, что хорошо работающие институты гражданского общества способствуют полному раскрытию потенциала граждан, помогают держать правительство под контролем, эффективно отвечать на вызовы, связанные с проблемами экологии или коррупцией. И если Россия ищет пути модернизировать, открыть и сделать более эффективной и процветающей свою экономику, ищет пути дать своим гражданам возможность для самореализации, то организации гражданского общества будут играть в этом важную роль. В ходе своего визита я встретился с лидерами гражданского общества и отметил ― точно так же, как это сделал президент Обама в ходе своей встречи с лидерами гражданского общества в Санкт-Петербурге, ― что США будут поддерживать их усилия. В бытность мою послом в России меня всегда восхищало, насколько твердо эти организации привержены защите интересов российского общества. Мы и в дальнейшем будем придавать большое значение данной тематике и предельно четко говорить об этом.