Новых заповедных территорий в Антарктике не будет. Россия, Украина и Китай заблокировали проект создания двух охраняемых зон, которые вдвое увеличили бы площадь защищенных от человеческого воздействия вод Мирового океана. На совещании специальной Комиссии по сохранению морских живых ресурсов Антарктики делегация из Москвы уже в третий раз торпедировала разработанные США, Евросоюзом, Австралией и Новой Зеландией предложения по созданию заповедных районов в море Росса и в Восточной Антарктике. По мнению Москвы, охранный статус не должен присваиваться территориям на неопределенный срок, не устроило ее и то, что заповедные зоны затронули основные районы добычи ценной промысловой рыбы — клыкача. Экологи обвиняют Россию в защите интересов рыболовецкого лобби. «Лента.ру» попыталась выяснить, почему русские так упорно воюют с МОРами.
23 октября 2013 года в австралийском Хобарте, в здании бывшего Масонского клуба Тасмании, открылось 32-е ежегодное совещание Комиссии по сохранению морских живых ресурсов Антарктики (АНТКОМа). Эта международная организация с 1982 года фактически управляет рыбным промыслом в Южном океане. За последний год делегации всех 25 стран, заинтересованных в работе в Антарктике, а также Евросоюза, собрались уже в третий раз. На конференции (как и в октябре 2012-го в Хобарте и летом 2013-го года на внеочередном совещании в немецком Бремерхафене) решался вопрос о создании двух морских охраняемых районов (МОРов). Новозеландская и американская делегации предложили учредить МОР в антарктическом море Росса; австралийцы, французы и делегация ЕС настаивали на появлении аналогичного района в Восточной Антарктике.
Первая территория находится в 3500 километрах к югу от Новой Зеландии, ее общая площадь составляет 2,28 миллиона квадратных километров, то есть чуть меньше площади Красноярского края. Море Росса в качестве возможной площадки для организации МОРа специалисты предлагали еще более десяти лет назад, для чего обращались и в АНТКОМ, и в Консультативные совещания Договора об Антарктике; об этом «Ленте.ру» рассказал американский биолог и специалист по пингвинам Дэвид Эйнли, долгое время работавший в Антарктиде. «Несколько сотен видов, не встречающихся нигде, кроме Южного океана, были впервые описаны благодаря образцам из моря Росса, из них около 40 встречаются только в море Росса. Оно является домом для 38 процентов мировой популяции пингвинов Адели, 25 процентов императорских пингвинов и 35 процентов всех антарктических буревестников», — объясняет он. Эйнли называет море Росса «живым музеем».
Что касается Восточной Антарктики, то это предложение включало в себя создание семи охраняемых зон, которые должны были покрыть все биогеографические ареалы региона, выделяемые наукой. В этих зонах антарктические птицы и млекопитающие ищут корм; еще это места нагула антарктического клыкача, нототениевидных рыб и криля. Общая площадь семи зон — 1,63 миллиона квадратных километров.
Принятие обоих этих проектов означало бы удвоение площади всех охраняемых территорий Мирового океана.
Однако ни в Хобарте год назад, ни в Бремерхафене в июле, ни сейчас решить вопрос об установлении для этих территорий статуса охраняемых не удалось. В АНТКОМе решения принимаются консенсусным голосованием, возражения всего одной национальной делегации достаточно для того, чтобы похоронить любое предложение, даже если с ним согласны все остальные стороны. Всякий раз Россия стопорила процесс. Именно ее делегация выставила больше всех претензий к разработанным на Западе проектам природоохранных мер, хотя свои вопросы возникли также у Китая, Норвегии, Украины и Японии.
В прошлом году Москва объявила вынесенные на обсуждение проекты недостаточно проработанными, летом ― фактически саботировала их обсуждение, сконцентрировавшись на том, насколько вообще создание МОРов имеет под собой легальную основу. Правила объявления антарктических районов заповедными прописаны в особом документе, принятом в 2011 году и получившем название «Мера по сохранению 91-04» или «Общая система для создания морских охраняемых районов АНТКОМ». Но Россия, сама же голосовавшая за принятие «Меры 91-04», объявила ее рамочной конструкцией, лишенной практического содержания.
Замдиректора Арктического и антарктического НИИ Росгидромета Валерий Лукин, который возглавлял российскую делегацию на совещании АНТКОМа в Бремерхафене, заметил в письме «Ленте.ру», что позиция его коллег объяснялась чисто юридически — режим международного права в Антарктике определяется Конвенциями ООН по морскому праву 1982-го и Договором об Антарктике 1959-го; упоминаний о МОРах в них нет. В тексте Конвенции по сохранению морских живых ресурсов Антарктики 1980-го, отмечает он, существование охраняемых районов оговаривается, но без юридических определений.
В октябре 2013 года спор о легальности МОРов Москва решила не продолжать. Россия в принципе согласилась с тем, что внутренний режим на территории охраняемых районов будет определяться в каждом отдельном случае особо. «Во всяком случае, вопрос легальности создания МОР на повестке дня не стоял, что уже большой шаг вперед по сравнению с Бремерхафеном», — заявил «Ленте.ру» глава шведской делегации, профессор исследовательского Королевского музея естественной истории Бу Фернхольм.
При этом казалось, что МОРы в Антарктике будет принять легче, поскольку обе группы разработчиков пошли на уступки, причем по собственной инициативе. США и Новая Зеландия на 40 процентов сократили площадь предложенного ими МОРа в море Росса, до 1,34 миллиона квадратных километров. Сокращена территория была и во французско-австралийско-европейском предложении.
Глава немецкой делегации в АНТКОМе Вальтер Дубнер в беседе с «Лентой.ру» так объяснил ситуацию: по его мнению, в ходе двух предыдущих совещаний россияне «не были в достаточной степени приглашены к разработке предложений», так что на этот раз в Хобарте авторы предложений по МОРам постарались «начать с россиянами работу с самого начала». «Мы рассчитывали на то, что в таком виде предложение по морю Росса пойдет», ― заметил в беседе с «Лентой.ру» представитель одной из европейских делегаций.
Возможно, Россия восприняла это как слабость. «Это капитуляция, хотя я и не люблю это слово, — сказала «Ленте.ру» глава программы по изучению политики в отношении Океании и Антарктики Института морских и антарктических исследований Университета Тасмании Джулия Джабур. — Они [США и Новая Зеландия] просто показали, что не слишком вписывались за это предложение».
Ответных уступок со стороны России и противников создания МОРов авторы предложений не получили. В официальном письме, полученном «Лентой.ру» из Росрыболовства, основные возражения российской стороны сформулированы в четырех пунктах. Москву не устраивало, что в американо-новозеландском проекте «не предусмотрено проведение регулярных научных исследований», сам предложенный к защите «район захватывает районы промысла в море Росса», период действия проекта «слишком длинный (50-100 лет в разных вариантах проекта) и не предусматривает регулярный (один раз в пять-десять лет) обзор последствий и эффективности применения режима сохранения с возможным пересмотром его статуса по итогам такого обзора». Высказались в Москве и по поводу того, что «к возможному проведению научных исследований допускаются только страны-авторы проекта, в связи с чем возникает дискриминация оставшихся стран по форме и по факту».
Рассуждая о сроках, на который было предложено установить охраняемый статус (это 30 и 50 лет), глава российской делегации, начальник международно-правового отдела Росрыболовства Дмитрий Кременюк назвал позицию западных стран «лукавой»: «Единожды приняв [создание МОРов] сейчас, мы принимаем что-то, что будет действовать неограниченное количество времени, обязательства, которые могут быть против наших интересов», ― заявил он «Ленте.ру».
Возникли у Москвы и вопросы к тому, как, собственно, ее партнеры предлагают заниматься в охраняемых районах научными исследованиями. Они ссылались на негативный опыт, который есть у АНТКОМа. В 2009-м, еще до принятия рамочной «Меры по сохранению 91-04», в экспериментальном порядке с подачи Великобритании и Норвегии был установлен охраняемый статус для антарктических Южных Оркнейских островов. «Это изъятый из научной деятельности район Антарктики, по сути, мы получили некую черную дыру для науки. При этом рядом при принятии этого МОРа Россия предлагала провести научные исследования. Этот участок вырезали из МОРа по Южным Оркнейским островам, [но там] были проведены исследования, доступные для всех членов комиссии», ― объяснял Кременюк российское требование заранее прописать правила, по которым будет вестись изучение в заповедных районах экосистем.
Представители стран, предложивших создание защитного района в Южных Оркнейях, в частном порядке признают, что вопросы Москвы звучат резонно. «Южные Оркнейи — не лучший прецедент, но и до создания МОРа научные работы там не проводились. Но Великобритания и Норвегия уже разработали программу научных исследований там, и все страны-участницы при желании смогут принять в них участие», — уверен Роб Николл, представитель «Альянса за Антарктический океан», неправительственной организации, имеющей статус наблюдателя при АНТКОМе.
«Мы не получили на наши вопросы ответы должного уровня компетенции», — передавали слова российских представителей участники переговоров. Попытка западных стран все-таки внести проект о создании МОР хотя бы в редакционную комиссию спровоцировала скандал. Глава польской делегации Лешек Дубец, который занял пост председателя Комиссии в порядке ротации, вопреки правилу консенсусного голосования объявил, что отправляет в редкомиссию те документы, по которым в ходе консультаций вроде бы было достигнуто согласие. Этим он вызвал резкую критику противостоящих созданию МОРов делегаций. Коллеги Дубеца в беседе с «Лентой.ру» объявили, что демарш польского дипломата вовсе не был попыткой продавить решение о создании МОРов, Дубец лишь нарушил процедурные правила. «Мы просто хотели понять, в чем, собственно, суть противоречий», — заявил шведский представитель Фернхольм.
Глава делегации из Стокгольма, очевидно, недоговаривает. Российская делегация вполне открыто говорила, что ее не устраивает в вопросе создания заповедных зон в Антарктике.
«Нас интересовала угроза для рыболовства, и для существующего, и для перспективного. В частности, в море Росса предполагается к закрытию порядка 30 процентов [от общей площади] тех акваторий, которые на сегодня уже закрыты. А переместить промысел предполагается в те районы, где промысел вести нельзя из-за того, что глубины неприспособлены и флот просто не сможет работать», ― поясняет Кременюк.
Сейчас Россия — одна из основных стран, ведущих промысловый лов в море Росса. Главным объектом лова является антарктический клыкач, ценная рыба, которую еще поэтически называют «белым золотом» ― стоимость килограмма на рынке может достигать 30-40 долларов. При этом в России клыкач практически не продается, выловленная российскими ярусоловами рыба идет на рынок США, Японии, Южной Кореи и Китая.
В сезон 2011-2012 года под флагом РФ ходили три судна (при установленной квоте в шесть судов), больше было у Южной Кореи и Новой Зеландии (по четыре), Великобритания ограничилась двумя судами, а Испания, Норвегия, Франция и ЮАР — одним ярусоловом. Общий вылов клыкача за этот период составил 11430 тонн, криля — 157119 тонн.
Антарктический криль — еще один значимый объект рыболовецкого промысла в пределах юрисдикции АНТКОМа. Это мелкие морские ракообразные, широко использующиеся в пищевой промышленности и идущие на изготовление животных кормов. «Все комментарии Росрыболовства сконцентрированы на стремлении сохранить вылов клыкача в море Росса, вылове небольшом и совершенно незначительным по объему для России», — недоволен председатель совета директоров ЗАО «Русская пелагическая исследовательская компания» Олег Братухин.
Он называет криль «крупнейшим в мире биоресурсом промышленного рыболовства»: биомасса криля, по некоторым данным, превышает все запасы промысловых рыб на планете. По оценке российского рыбопромышленника, это не менее 200 миллионов тонн. «Ежегодная добыча криля всеми странами сегодня составляет менее трех процентов общедопустимого вылова в 8,7 миллиона тонн. С экологической точки зрения нет никакого даже напряжения, не говоря уже о какой-либо катастрофической ситуации в Антарктике», — считает он.
То, что антарктический криль не относится к числу видов, находящихся под угрозой исчезновения, признают даже главные защитники идеи ограничения промысловых районов. «Но было бы неправильно преувеличивать его изобилие, — утверждает глава Исследовательского центра по изучению антарктического климата и экосистем при Университете Тасмании Тони Пресс (до 2008-го возглавлял профильное австралийское государственное Антарктическое агентство, работающее при министерстве окружающей среды). — Мы просто не знаем, что происходит в некоторых районах, испытывающих особенное воздействие со стороны человека, например, в водах Антарктического полуострова». Именно поэтому, возвращается он к своей идее, необходимо создать ряд «репрезентативных районов», которые были бы выведены из хозяйственной эксплуатации, с тем чтобы можно было сравнить уровень антропогенного воздействия.
«Рыболовство становится здоровее, если у вас есть МОРы», — убеждал он корреспондента «Ленты.ру». Глобальное потепление уже оборачивается значимыми для Южного океана последствиями: за последние 25 лет придонные воды стали на 30 процентов менее солеными, растет уровень кислотности океана, что неминуемо отразится и на антарктической экосистеме, уверен ученый.
Цель создания МОРа в Восточной Антарктике — как раз получение дополнительных инструментов для оценки запасов биомассы. «В течение ряда лет у нас не было подобных оценок в Восточной Антарктике, и создание МОРа поможет преодолеть эту ситуацию», — уверен Роб Николл из «Альянса за Антарктический океан».
«Российский же взгляд на проблему в целом — любая территория должна быть открыта для рыболовства, — суммирует Тони Пресс. — Возможно, это мотивация [российской делегации в Хобарте], но это не очень хорошая мотивация. Если ваша деятельность оказывает влияние на окружающую среду, рано или поздно вы должны столкнуться с последствиями».
Затянувшийся на год спор вокруг создания двух морских охраняемых районов лишь подчеркнул гораздо более глубокое противоречие — о самом назначении АНТКОМа. Природозащитники отстаивают идею, что совещание по Антарктиде должно заниматься в первую очередь вопросами охраны окружающей среды. «Сама Конвенция происходит из Договора об Антарктике, она была заключена в 1982 году из соображений необходимости обезопасить рыбные ресурсы, которые СССР и Япония тогда экстенсивно эксплуатировали, особенно криль. Так что при ее заключении исходили из расчета снижения влияния человеческого фактора на экосистемы», — поясняет профессор Пресс.
Те, кто сторонится экологического активизма, указывают, что Конвенция подразумевает решение вопросов, связанных именно с промысловым рыболовством. Статья 2 Конвенции действительно специально оговаривает, что термин «сохранение биоресурсов Антарктики» включает в себя и «рациональное использование» этих биоресурсов.
Неслучайно в состав всех национальных делегаций входят представители специализированных агентств, регулирующих вопросы рыбной ловли, российскую же делегацию возглавляет представитель отраслевого государственного агентства. В аппарате спецпредставителя президента Владимира Путина по Арктике и Антарктике Артура Чилингарова, сенатора-единороса и известного полярника, занимавшегося вопросами экологии полярных районов Земли еще в Верховном совете РСФСР, косвенно подтвердили «Ленте.ру», что первую скрипку на переговорах играет рыбопромысловая индустрия. По поводу создания МОР в Антарктике чиновники заметили, что «эта тема находится в сфере интересов Росрыболовства». На то, что комментарии даже по научным вопросам необходимо получать в Росрыболовстве, указывает и ряд собеседников во Всероссийском научно-исследовательском институте рыбного хозяйства и океанографии, к которым обратилась «Лента.ру». Экологи предпочитают называть создавшуюся ситуацию «засильем рыболовецкого лобби».
«Это лукавство», ― отвечает Кременюк на вопрос, не отступает ли АНТКОМ от своей первичной задачи защищать антарктические биоресурсы. «Это не главное, что является предметом деятельности АНТКОМа, его цели и задачи прописаны в Конвенции. На сегодняшний день акцент и внимание окружающих привлечены в том числе активной пропагандой к вопросу о создании морских охраняемых районов. Это не означает, что АНТКОМ не осуществляет своей деятельности», ― объясняет он.
За 30 лет существования АНТКОМ создал хорошо зарекомендовавшую себя систему контроля за рыбной ловлей, соглашается Тони Пресс. Он приводит в пример борьбу Комиссии с браконьерами или, как их называют в официальных документах, ННН (незаконными, нерегистрируемыми и нерегулируемыми судами). Страны АНТКОМа добились того, что Южный океан стал фактически единственным местом на планете, где браконьерство, по сути, искоренено, но для этого потребовались десять лет переговоров, подтверждает его коллега по университету Джулия Джабур.
Сама она избегает однозначных оценок. «Такова реальность, и с ней надо иметь дело. Нельзя просто забыть о том, что существует рыбная промышленность. Если вы это сделаете, вы спровоцируете уход рыболовецкой деятельности в подполье, за рамки закона. Если вы закроете значительный район для рыбной ловли без достаточных на то оснований, вы просто пригласите к лову там браконьеров», ― объясняет она «Ленте.ру».
Большинство участников совещания в беседе со мной подчеркивали: отказаться от этой двойственности, заложенной в самые базовые принципы АНТКОМа, не представляется возможным. «Это организация по сохранению [биоресурсов]. Так прописано в Конвенции, так что сохранение всегда будет главной задачей организации, но сохранения ― для рационального использования [биоресурсов], рыбной ловли», ― заявил «Ленте.ру» глава норвежской делегации Одд Гуннар Скагестад.
«Если она отойдет от этого принципа далеко в одну из сторон — или природозащиты, или исключительно рыболовства, это будет означать коллапс организации», ― уверена профессор Джабур.
Прощаясь с российской делегацией, коллеги из западных стран долго трясут руки, целуются «по-русски» три раза в щеку, звучат примирительные: «Простите, что задали вам жару. Но мы все за это получаем деньги, правильно?» и «Армрестлинг был бы повеселее». АНТКОМ вернется к обсуждению вопроса о создании защитных районов в море Росса и Восточной Антарктике только в октябре следующего года. Специального совещания комиссия, наученная горьким опытом Бремерхафена, собирать не станет, в этом уверены все собеседники «Ленты.ру». Россия же готова рассмотреть все поправки западных стран к текущим проектам в октябре 2014-го. «Предложения, скорее всего, будут, мы в этом практически не сомневаемся. Но все будет зависеть от готовности наших партнеров к переговорам», ― заверил «Ленту.ру» Кременюк.
Чтобы не складывалось впечатления, что Россия саботирует любые предложения по МОРам, делегация из Москвы готова сконцентрироваться на другом проекте — созданию защищенного района в море Уэдделла, одной из наиболее сильно затронутых глобальным потеплением территорий в Антарктике.
«Море Уэдделла в нашем понимании (мои коллеги могут не согласиться) ― это более обоснованная концепция создания МОРа, ― рассуждает Кременюк. ― Именно в море Уэдделла фактически присутствует та экосистема, которая не была затронута активной хозяйственной деятельностью». Сейчас Москва ведет по этому поводу активные консультации с Берлином. Как заметил в беседе с «Лентой.ру» глава немецкой делегации Дубнер, уже на следующий год намечено проведение международного воркшопа по этому проекту.
«Они [россияне] занялись морем Уэдделла, потому что не ловят там рыбу», — смеется профессор Пресс.