2 февраля в Нью-Йорке был обнаружен мертвым Филип Сеймур Хоффман — блестящий кино- и театральный актер, один из главных талантов своего поколения. Хоффману было 46 лет, у него остались трое детей.
Очевидно, что причиной кончины актера стала передозировка наркотиков: из левой руки у Хоффмана торчал шприц, рядом лежали пустые и полные героиновые упаковки. Известно (актер сам не скрывал этого), что ему приходилось бороться с наркозависимостью и раньше: Хоффман ложился в реабилитационный центр вскоре после того, как закончил театральную школу. В 2012-м году желтые газеты узнали, что актер как будто бы снова развязал, из-за чего годом позже вновь лечился. Однако такая смерть все равно стала шоком: Хоффман менее всего ассоциировался с передовицами таблоидов, а более всего — с передовыми рубежами искусства, которые он брал раз за разом. Теперь ясно, что у его невероятной работоспособности и таланта была и теневая сторона — что, впрочем, не так удивляет, если вспомнить, какие роли он себе выбирал. Будучи образцовым американским актером по набору умений, он превосходил всех по дерзости замаха, играя самых ярких, самых странных персонажей — тех, для воплощения которых надо было дойти до внутреннего предела.
Высокий, полноватый (интервьюер The Guardian назвал актера «медведем») и чрезвычайно подвижный для грузного человека; в очках, с характерной челкой или рыжеющими усами; с удивительной, «актерской», линией рта, которая моментально меняла выражение его лица, — Хоффман был крайне узнаваем. Его вспомнят и те, кто не сможет с ходу назвать фильмы, в которых он играл. Однако при этой узнаваемости Хоффман был актером в традиционном смысле, чья главная добродетель — способность перевоплощаться: он искусно владел своим телом и лицом, которые позволяли ему меняться, не изменяя себе. Словно красуясь этим талантом, он сыграл много схожих ролей, раскрасив их в противоположные цвета. Вот он гей и неудачник в «Ночах в стиле буги» — а вот богемный гомосексуал Труман Капоте. Вот он уязвимый, но твердый в своей правоте священник в «Сомнении» — а вот мессия-шарлатан в «Мастере». Вот музыкальный журналист, проницательный наставник главного героя в «Почти знаменит» — а вот прямодушный рок-диджей (и тоже наставник) Граф в «Рок-волне». Вот надменный, но незлой бонвиван, невинная жертва «Талантливого мистера Рипли» — а вот герой «Игр дьявола», растратчик, авантюрист, убийца, которого настигает справедливое возмездие.
При этом Хоффман умел показать свой талант без перетягивания одеяла — поэтому был надежным экранным напарником. В фильмографии Хоффмана немало лент-«дуэлей», в которых он сражался за симпатии зрителя с другой звездой. Например, с Робертом де Ниро — в «Без изъяна» тот играет полупарализованного героя-полицейского, который вынужден преодолеть свои комплексы и подружиться с соседом-трансвеститом. Или с Мэрил Стрип: в «Сомнении» сестра милосердия, дошедшая в своем благочестии до безжалостности, вступает в экранное соперничество с по-настоящему сострадательным священником. Стрип и Хоффман стали блестящей аллегорией борьбы духа и буквы и показали, как крайняя, несгибаемая вера может довести до крайнего сомнения.
Наконец, у Хоффмана были и фильмы-бенефисы: находились режиссеры, которые не пугались его «предельных» состояний. Именно за такую роль (а не за десяток талантливых второстепенных) актеру достался «Оскар». Американская киноакадемия, конечно, ценит актерские подвиги, но когда они остаются в рамках; Хоффман же, разыгрываясь, легко покидал границы привычного. Разрешить парадокс «слишком большого актера для главных ролей» смог «Капоте». Сыграв романиста, Хоффман отнюдь не снизил планку: его Труман Капоте — манерный, богемный, самовлюбленный гомосексуал — настолько «слеплен» из лицедейского таланта, что переборщи актер совсем чуть-чуть, и вышла бы пародия. Можно считать, что с актерской дерзостью исполнителя киноакадемиков примирила историческая реальность персонажа («Оскар» любит биографии). Они вручили Хоффману статуэтку, словно расписку: в этом актерском аттракционе нет ни грамма произвола, ни грамма кривлянья — именно таким, как сыграно, Труман Капоте и был.
Долгое сотрудничество Андерсона и Хоффмана закономерно. Актера и режиссера объединял общий творческий метод: чтобы создать как можно более точный, несомненный образ, надо браться не за среднее, типическое, а за маргинальное, яркое, аномальное. Хоффман, играя чудаков, писал портрет каждого американца; Андерсон, не жалея экспрессии, создавал непарадный портрет Америки. Чистой случайностью кажется, что его этапный фильм «Нефть» обошелся без Хоффмана; и насмешкой судьбы выглядит то, что андерсоновская экранизация Пинчона — несомненно, следующий шаг в открытии Америки — обойдется без его главного актера.
В карьере Филипа Сеймура Хоффмана было не так много «моноспектаклей» вроде «Капоте»; и все же один из них стоит особняком. Фильм «Синекдоха, Нью-Йорк» примечателен тем, что Хоффман устроил свой бенефис поверх чужого — грандиозного сценариста Чарли Кауфмана, дебютировавшего в режиссуре. Хоффман играет альтер эго Кауфмана со всеми его необычными психическими особенностями — но это тот редкий случай, когда кажется, что он не играет никого, кроме себя. Герой, театральный режиссер, не согласен идти на творческий компромисс: в работе ему нужна «не меньше, чем грубая правда». Однако сама эта грубая правда, сама реальность, не выдерживает испытания творческим сознанием. Весь фильм с героем происходят самые ужасающие, гротескные трансформации, и первым бастионом, который сдается перед ядовитой силой воображения, становится его тело — стареющее и разваливающееся на глазах у зрителя. Тело, служившее Хоффману для творческих подвигов, в фильме о творческом подвиге стало метафорой общей катастрофичности жизни. Трагическая фантазия Кауфмана казалась бредом — но воплотилась в жизнь 2 февраля 2014 года, когда один из самых талантливых актеров своего поколения был найден со шприцем в руке.