Не успел Киев оправиться от кровопролитных столкновений протестующих с милицией 18 февраля (тогда погибли почти 30 человек), как в четверг сражения продолжились с новой силой. Утром «Самооборона Майдана» отбила у милиции Площадь Независимости и перешла в наступление, но почти сразу натолкнулась на прицельную стрельбу снайперов. В результате, по оценкам медицинских волонтеров, были убиты от 70 до 100 человек. В тот же день украинское руководство начало сдавать позиции. На сторону протестующих перешел глава киевской администрации Владимир Макеенко, а президент страны Виктор Янукович согласился на досрочные выборы главы государства уже в 2014 году. Оппозиционные депутаты вместе с частью «регионалов» на заседании Рады запретили милиции применять оружие. Подробности кровопролитного дня на Майдане — в репортаже «Ленты.ру».
В ночь со среды на четверг в Киеве было объявлено перемирие, о котором с президентом Виктором Януковичем с трудом договорились лидеры оппозиции. Однако бойцы «Самообороны Майдана» не считают нужным выполнять не устраивающие их решения тройки Арсения Яценюка, Виталия Кличко и Олега Тягнибока. Вот и входящие в «Самооборону» националисты из «Правого сектора» сразу заявили, что выполнять условия перемирия не будут, — и ранним утром перешли к активным действиям.
В предыдущие дни милиции удалось закрепиться непосредственно на территории Майдана, и 19 февраля «коктейли Молотова» и камни с одной стороны и резиновые пули со свето-шумовыми гранатами с другой летали около Монумента Независимости. На рассвете протестующие обнаружили, что со стороны Институтской улицы, ведущей к администрации президента, оцепление снято, и побежали вперед. Одновременно бойцам «Самообороны» довольно легко удалось прорвать кордон солдат Внутренних войск на Майдане со стороны Европейской площади. Уже в этот момент, по свидетельствам очевидцев, обе стороны использовали огнестрельное оружие.
Вскоре бойцы Внутренних войск побежали назад, в сторону Европейской площади, которая ночью была форпостом власти — здесь стояли автобусы с солдатами ВВ, а патрули «Беркута» проверяли документы у любого случайного прохожего. Около полусотни силовиков, подгоняемых жаром от разбивающихся «коктейлей Молотова» и ударами арматуры и дубинок, выскочили на площадь — там им на подмогу подоспела еще пара взводов солдат. Однако сопротивляться превосходящим силам «Самообороны» они не могли — взрывы гранат со слезоточивым газом протестующих уже не пугали. В ходе стычки в самом центре площади упал и не двигался один из милиционеров.
Бойцы «Самообороны», почувствовав превосходство, погнали солдат в сторону стадиона «Динамо» на улице Грушевского (арены боевых действий в январе 2014 года). Убегавших солдат били всем чем могли, некоторых бойцов удалось пленить, кто-то сдался сам. Говорят, что одни командиры, пытаясь защитить своих подчиненных, стреляли из пистолетов, другие же, наоборот, покидали строй. Каждого захваченного силовика на Майдан уводили пять-шесть бойцов «Самообороны»; многим давали подзатыльники, их били ногами и оскорбляли. С милиционеров срывали каски, бронежилеты и щитки — все это протестующие забирали себе. Правда, почти в каждой группе находился человек, уговаривавший товарищей остановиться (что было разумно, ведь сами протестующие уже второй месяц убеждают солдат ВВ переходить на их сторону, обещая им безопасность).
Минувшей ночью власти перегородили улицу Грушевского бетонными блоками, за которыми и закрепились не попавшие в плен солдаты ВВ. Бойцы спецподразделения «Беркут» в это утро как сквозь землю провалились, и без их поддержки солдаты быстро согласились на переговоры. Естественно, лидеров оппозиции, которые должны были в девять утра встречаться с президентом Януковичем, на Грушевского не было. Переговорщиками выступили обычные бойцы «Самообороны».
— Мы отсюда не уйдем, и если мои люди будут гибнуть, я буду применять оружие, — пообещал милиционер, одновременно утверждая, что оружия, кроме резиновых палок, у солдат Внутренних войск нет.
— Вы вообще знаете, сколько у нас жертв? — спрашивал его в ответ переговорщик.
— Вы должны в течение часа уйти на Майдан, а мы останемся здесь и на [Европейскую] площадь не пойдем, — предложили вариант милиционеры.
Естественно, добровольно отходить обратно к Майдану никто не собирался. Наоборот, несколько бойцов «Самообороны» уговаривали жавшихся между бетонными блоками солдат переходить на сторону протестующих.
— Не служите уроду! Ваши «титушки» нападают и убивают невинных людей! — кричали оппозиционеры.
— Вы сами такие же, вы стреляете в нас! — отвечали вэвэшники.
Медики, которые оказывают помощь не только активистам Майдана, но и силовикам, предложили свою помощь раненым солдатам. Те согласились, а «Самооборона» обещала организовать для них охрану. «Дайте мне десять человек, только нормальных!» — кричал сотник (командир отряда «Самообороны Майдана» — прим. «Ленты.ру»), причем последнее слово повторил дважды. «Как говорили наши деды, русские не сдаются!» — зачем-то громко пригрозил майдановцам один из солдат внутренних войск.
Со сцены в этот момент бойцов «Самообороны» умоляли не атаковать кабинет министров на Грушевского и не продвигаться вперед по Институтской. «Сейчас главное — закрепиться на занятых позициях», — неустанно повторял чей-то голос. Однако окрыленных удачным прорывом людей уже невозможно было остановить, и эпицентр противостояния переместился на Институтскую улицу. Активисты «Самообороны» двинулись вперед, практически на ходу они строили баррикаду, для которой использовали все подряд — даже железные конструкции с детской площадки. Немного не дойдя до верхнего выхода из метро «Крещатик», они остановились: милиция открыла плотный ответный огонь.
И вот тут начался настоящий ад — по людям работал снайпер. В ходе боя протестующие были уверены, что стреляют из гостиницы «Украина» (уверенно говорили, что там засели аж три снайпера), но потом выяснилось, что стреляли из зданий, расположенных дальше по Институтской. Эту версию подтверждают следы от пуль на стене «Украины» и пуля в стене гостиничного номера корреспондента телеканала Russia Today.
Снайпер стрелял на поражение. Медики и обычные бойцы — на носилках или самодельных деревянных щитах — выносили с линии огня серьезно раненных протестующих. У тех, кто еще был жив, в основном были ранения в живот или конечности. Снайперы стреляли и по медикам, поэтому рисковать и вытаскивать убитых не торопились. Одна из раненых медсестер, Олеся Жуковская, даже успела написать «ВКонтакте», что умирает; потом стало известно, что она выжила.
Бойцы «Самообороны» как заведенные перли и перли вперед, несмотря на выстрелы снайперов. Практического смысла в этом наступлении не было никакого. Прорваться к Банковой было практически нереально, особенно такими малыми силами. Больше десятка бойцов не выдержали и отступили за гостиницу «Украина», где обсуждали план дальнейших действий.
«Выведем медиков и спалим ***** [совсем] гостиницу!» — убеждал товарищей суровый мужчина, который держал в руках окровавленный железный щит с тремя дырками от огнестрела. «Тот, кто держал этот щит до меня, — уже труп», — объяснял он и без того очевидный факт.
— Пацаны, что вы прячетесь здесь? Там же дети погибают! — прибежавший с передовой активист просил всех идти на передовую.
— Там же снайпер работает, пусть они возвращаются, — нехотя отвечали ему.
Сражение против снайперской винтовки и здравого смысла продолжалось около часа (и стихло практически так же внезапно, как и началось), но именно на этом подъеме погибло большинство из тех 70-100 жертв «кровавого четверга». Да, у некоторых бойцов «Самообороны» было оружие — охотничьи ружья и пистолеты; но многие бросались в бой лишь с деревянным щитом и палкой в руках, что равнозначно самоубийству, причем в данных обстоятельствах — совершенно бессмысленному.
Когда стрельба стихла, на месте боя повсюду была кровь, у станции метро «Крещатик» в большой луже крови стоял одинокий черный ботинок, а на бордюре валялась простреленная окровавленная шапка с остатками мозгов.
В середине дня в небе над Киевом вышло солнце, и кто-то уже бодро кричал привычный пароль «Слава Украине!», а ему хором отвечали — «Героям слава!» На сцене стоял один из лидеров партии «Батькивщина» Александр Турчинов с пластырем на щеке (его еще 18 февраля ранило — на той же сцене). «Никакой анархии, подчиняйтесь командам, нам нужна дисциплина», — говорил он людям, хотя было совершенно непонятно, кто, с какой стати и чьим именно командам должен подчиняться.
«Руководство Майдана нас не поддерживает и оружия не дает», — жаловался мне один из ветеранов афганской войны Евгений, рассматривая найденную мной возле «Украины» гильзу от автомата Калашникова.
Пока бойцы отдыхали, те, кто не принимал участия в бою, развернули грандиозную тыловую деятельность: сотни человек сосредоточенно выламывали и раскалывали плитку, на передовую несли покрышки, по длинным цепочкам туда же передавали брусчатку, разливали по пивным бутылкам «коктейли Молотова», сыпали мусор и золу с почерневшего поля боя в мешки — для будущих баррикад. Несколько человек сосредоточенно ломали пенопласт на мелкие части и засыпали его в пятилитровые бутылки (на вопрос, зачем они это делают, отвечать отказывались). Со сцены людей просили не ходить за баррикаду на Институтской; выступали перешедшие на сторону протестующих силовики. Объявили минуту молчания по погибшим, тела которых сначала складывали прямо на Майдане.
Возле отеля «Казацкий» в два ряда лежали десять трупов, над которыми священник тихо читал заупокойную молитву. Многие из них погибли от точного выстрела снайпера в голову. Рядом с телами стояла какая-то женщина, она плакала и объясняла: «Нужно остановить Путина, иначе он нас всех убьет». Потом эти и другие трупы отвезли в Михайловский монастырь.
В главном его храме с недавних пор разместился госпиталь, а в дальнем углу монастыря в четверг вечером сложили тела для опознания. Некоторым в изголовье поставили иконку со свечкой; сюда периодически прибегали священники разных конфессий — даже заходил мулла из крымских татар. Но понять по имени и фамилии на бирке, был ли погибший верующим мусульманином, было тяжело. Время от времени опознанные родственниками или товарищами тела забирали в морг.
В какой-то момент в монастырь пришел фотограф и начал снимать лица погибших и их ранения. Стоявшие тут бойцы «Самообороны» помогали ему, приподнимая одеяла, прикрывавшие лица. Боец в маске и с дубинкой помог сфотографировать одного из убитых (тот был в бронежилете, но и это его не спасло) и собирался уже закрыть ему лицо леопардовым одеялом, как вдруг остановился, присмотрелся повнимательнее и закричал. «Твою мать, это же Эдик! — он схватился за голову и добавил. — Из моей сотни!»
«А я ему звоню, звоню, он трубку не берет, я еще думал, чего же он так долго не перезванивает», — парень заплакал, схватился за сердце и отшатнулся назад от своего товарища (судя по бирке, его звали Эдуард Гриневич). Впрочем, минуты через две боец собрался и продолжил помогать фотографу.
На улице Грушевского после переговоров милиция сама, без борьбы, отошла назад, оставив бетонные блоки в полное распоряжение протестующих. Там-то они и разместились, начав возводить новые ряды баррикад. Вообще, скорость и страсть, с которыми активисты Майдана в любом мало-мальски подходящем для этого месте начинают строить баррикады, просто поражает.
— Наши тоже пидорасы, зачем вэвэшников бить железной арматуриной по голове? — рассудительно вопрошал солидный мужчина в каске.
— Немножко — нужно, — заметил его товарищ.
Улица Грушевского аж до здания Верховной Рады была свободна, став некоей буферной зоной. По ней бродили мелкими группками протестующие и собирали трофеи. Сразу же увезли на Майдан солдатскую полевую кухню; несколько человек выносили добро из брошенного милицейского автобуса, приговаривая: «Это нашим пригодится».
У самого кабмина стояли пара водометов и военные грузовики. Внутри периметра правительственного здания оставался от силы с десяток вэвэшников.
— Знаете, кто во всем этом виноват? Вы — журналисты! У меня к вам презрение, потому что вы все это три месяца показываете и тем самым заводите тех, кто едет на Майдан, — говорил мне солдат.
— Что они хотели вообще? Тут же армия, снайперы! Лидеры их уже в Европе, а у них, как у рабов, лбы трещат, — добавил другой. После этого оба спрятались за автобусы.
Милицейский кордон схоронился за грузовиками, перекрывавшими путь на Раду. Туда отправился один из протестующих в маске и камуфляжной одежде — вместе с важным на вид человеком безо всякой защиты, в хорошем пуховике (представиться он отказался). К ним вышел солдат ВВ с черным от сажи лицом (значит, стоял в оцеплении на Майдане перед горящими покрышками) — его начали убеждать перейти «на сторону народа» и освободить путь к Раде.
— У нас тут много непростых хлопцев вроде меня, и мы вас сомнем. Ты же давал присягу народу, — говорил протестующий в камуфляже.
— Мой народ по мне стреляет, хотя мы тут за народ и стоим, — ответил милиционер, глядя в землю и постукивая резиновой дубинкой по голенищу сапога.
— Никто вас рушить не будет, если перейдете на нашу сторону! — не оставлял попыток человек в камуфляже.
— Сейчас депутаты договорятся...
— Да не верю я ни вашим, ни нашим депутатам. Давайте мы с вами сами проведем переговоры, — продолжал бить в одну точку представитель «Самообороны».
Светскую беседу прервали восемь спецназовцев в черной форме и с автоматами наперевес, которые появились со стороны кабмина. Стрелять в беседующих они не стали, просто пробежали мимо; но неудачливые переговорщики решили больше не рисковать.
«Надо людей удерживать на Грушевского, а то расползутся», — сказал мне человек в пуховике, когда рядом с нами засвистели пули. Оказалось, что один из бойцов «Самообороны» залез в брошенный военными грузовик и завел мотор, на что моментально среагировал снайпер. Впрочем, всем удалось уйти без потерь, а стреляли, судя по всему, с верхних этажей кабмина.
«Хлопцы, возвращайтесь назад, мы сходим потом туда все вместе, а пока стойте за баррикадой», — сказали переговорщики своим. Удерживаться от соблазна взять штурмом здание кабмина, которое стояло, казалось, совершено незащищенным, удалось как минимум до утра пятницы.
За кабмином, в правительственном квартале, было тихо и безлюдно. Редкие прохожие пытались не привлекать лишнего внимания силовиков, которые выставили почти на каждом перекрестке блок-посты и патрулировали район. По Институтской туда-сюда катался БТР (без стрелковой башни), тут же несли службу спецназовцы в черной одежде без опознавательных знаков и с «калашами» в руках (это уже точно был не «Беркут», но опознать подразделение мне не удалось). Один из них фотогенично облокотился на БТР, но сниматься отказался: «Попозируем, когда все закончим».
В нескольких работающих магазинах скупали хлеб, сало и подсолнечное масло. На пересечении улиц Шелковичной и Институтской, откуда сто метров до Рады, все еще были видны следы битвы с милицией 18 февраля — сожженные легковушки и КАМАЗы.
Пара интеллигентных стариков пролезла между сгоревшими грузовиками и двинулась в сторону парламента, перешагивая через булыжники. На полдороги они развернулись обратно. «Да это его идея туда идти была, хотя зачем нам вообще туда», — сказала женщина и пошла в сторону своего дома. Ее муж тем временем объяснял мне, что «во всех подобных событиях всегда в любом случае виновата власть, а те, кто стреляет в свой народ, плохо кончают». «Они достали всех здесь, особенно тем, что всюду расставили своих, совершенно некомпетентных людей, даже на уровень главы ЖЭКа», — добавил он.
Одним из «расставленных властью» (которую в Киеве называют исключительно «донецкой бандой») был глава киевской администрации Владимир Макеенко. Именно он стал первым высокопоставленным чиновником, перешедшим на сторону оппозиции. Он выступил с видеообращением, в котором объявил о выходе из Партии регионов и пообещал открыть метро (оно не работало третий день, из-за чего центральные районы Киева уже ранним вечером выглядели пустынными). К концу дня метро вроде бы частично заработало, хотя выходы из станций «Крещатик» и «Майдан Незалежности» были забаррикадированы.
Снайпер на Институтской улице стрелял до конца светового дня. Тех, кто стоял на баррикаде, он не трогал, но подходившие ближе к кордонам милиции подвергались прицельному обстрелу. В течение дня несколько человек, отважившихся отнести подальше покрышки и поджечь, были тяжело ранены. Ночью протестующие притащили на передовую генератор, зажгли большой светильник, чтобы посмотреть, откуда стреляет снайпер. Ничего не увидели, зато снайпер начал стрелять по источнику света. В итоге генератор унесли обратно.
К закату на Институтской выстроили уже семь рядов баррикад; ближайшая к Майдану была стеной, возведенной из плитки с мостовой. Бойцы «Самообороны» приходили на последнюю баррикаду — поговорить о том, что происходило утром. «Думаю, что все, кто сгинул сегодня, приехали впервые в Киев», — сказал кто-то, сидя на покрышке. Многие с убеждением рассуждали, что без вмешательства России в этот день не обошлось.
— Россия могла! — услышал я обрывок фразы и вклинился в разговор четырех друзей.
— Что могла? — спрашиваю.
— Переодеть своих спецназовцев в нашу форму, потому что я не верю, что наши могли стрелять по людям, — ответил мне один из друзей.
— Говорят, на военном аэродроме приземлились четыре самолета с российскими военными, — добавил другой.
— Да об этом уже сколько месяцев говорят, — возразил я.
— Со сцены Майдана показывали шеврон российского МВД, — продолжали убеждать меня парни.
— Ну, его же можно где угодно взять.
— Это понятно, но тут уже либо веришь, либо нет, — заключил один из них. На шее у него болтался бейджик журналиста «Украинской правды». Как выяснилось, его он сделал сам «для защиты», а работает он в юридической компании.
— Это наш шанс. Либо сейчас, либо никогда. Судят не за переворот, а за попытку переворота, — сказал мне «журналист» на прощание.
Ближе к полуночи шансы протестующих на успех выросли до небывалой отметки. К вечеру стало известно, что президент Янукович на встрече с министрами иностранных дел европейских государств согласился назначить досрочные выборы уже на 2014 год, а в Киеве открылось экстренное заседание Верховной Рады, и оппозиции впервые за месяцы противостояния за счет вышедших из Партии регионов депутатов удалось собрать большинство. После долгих дискуссий парламент принял постановление о прекращении огня: части «Беркута» и Внутренних войск должны вернуться в места постоянной дислокации и не имеют права на использование оружия.
На Майдане заседание Рады транслировали в прямом эфире; голосование встретили овацией и массовым ликованием. Вскоре над площадью начал рваться салют (пожалуй, впервые с Нового года его использовали по основному назначению, а не для стрельбы в строй «Беркута»). Люди в центре Киева повеселели, будто и не было утром ни десятков трупов, ни ощущения, что в стране началась гражданская война. Удивительно, но Майдан вообще оправился от страшной трагедии всего за пару часов. «Если все время думать об этом, то сойдешь с ума», — объясняли мне активисты. Примерно в полночь на Майдане выступил бывший глава МВД Юрий Луценко, который объявил о том, что режиму Януковича осталось недолго.
Однако предсказать, как именно будет развиваться ситуация в Киеве и на Украине, по-прежнему невозможно.