Отказ от приглашения России на конференцию по проблемам противоракетной обороны, которая состоится 17-20 июня в Майнце, обозначил новое состояние диалога между Москвой и НАТО. Угроза развертывания в Европе инфраструктуры ПРО, которая при известных условиях может нейтрализовать стратегический потенциал России, чревата возобновлением военного противостояния с непредсказуемыми последствиями.
Основная проблема дискуссии по противоракетной обороне заключается в том, что она длится уже слишком долго и подавляющее большинство наблюдателей со стороны потеряли связь между этим обсуждением и реальными проблемами безопасности России и мира в целом. Однако эта связь более чем реальна: развитие ПРО может вернуть мир в реальность «больших войн», ушедших в прошлое с началом ядерного противостояния.
Осознание возможных последствий ядерной войны было основным сдерживающим фактором, позволившим избежать новой войны в Европе: все понимали, что выиграть в подобном конфликте невозможно. На пике развития ядерных арсеналов в 70-80-х война между СССР и США грозила уничтожением человечества как биологического вида, и никакая мыслимая в те годы система ПРО не смогла бы спасти от более или менее масштабного ядерного удара.
Последовавшее затем резкое сокращение ядерных арсеналов сторон в сочетании с ростом возможностей высокоточных неядерных систем повлекли за собой два ключевых изменения ситуации. Во-первых, сокращение числа пусковых установок межконтинентальных ракет, подлодок и самолетов дальней авиации упростило задачу их уничтожения, во-вторых, такое уничтожение стало возможным с помощью неядерных средств, производство и развертывание которых никак не ограничено в отличие от ядерного оружия и средств его доставки.
На этом фоне создание системы ПРО позволяет, в теории, решить задачу абсолютной защиты от ядерного удара — в случае внезапного комбинированного ядерного и высокоточного первого удара «вероятного противника» уцелевших после атаки ракет может не хватить на то, чтобы прорвать эшелонированную систему противоракетной обороны, и в этих условиях ее развертывание становится вполне оправданным.
Практически все предыдущее десятилетие основным мотивом развертывания системы ПРО США в Европе называлась необходимость защитить территорию стран НАТО и США от разрабатываемых иранских баллистических ракет, включая, в потенциале, межконтинентальные. Однако российская сторона подозревала НАТО в лукавстве — предполагавшееся на этом этапе размещение ракет-перехватчиков GBI шахтного базирования в Польше и радара XBR в Чехии в перспективе давало более выгодные исходные позиции именно для перехвата российских ракет, нежели чьих-либо еще.
Отчасти эти опасения, казалось, были услышаны администрацией Барака Обамы: в 2009-2010 годах вектор усилий начал смещаться на юго-восток. США объявили о намерении разместить инфраструктуру ПРО в Румынии и Турции. В Румынии при этом планируется дислоцировать мобильные пусковые установки ракет-перехватчиков SM-3, а в Турции — радар AN/TPY-2.
В этой конфигурации восточно-европейская ПРО практически не представляла угрозы для российских ракет, которым в случае конфликта с США предстояло бы стартовать в северном направлении, и их попадание в зону действия системы ПРО при ее размещении в Румынии было бы исключено. Вместе с тем ситуация оставалась опасной: новый, так называемый фазово-адаптивный, подход США к развертыванию системы ПРО предполагает приоритет систем морского базирования, которые могут быть оперативно переброшены в любой район океана. И если наземные, пусть и мобильные, пусковые установки в Румынии и радар в Турции не представляли прямой угрозы для российского потенциала сдерживания, то возможное появление «противоракетных» кораблей в северной части Атлантики или Тихого океана способно в корне изменить ситуацию.
Эта угроза возрастает тем более, что параллельно с развертыванием ПРО США, никак не лимитированным после выхода в 2002 году Вашингтона из договора по ПРО 1972-го, идет параллельное наращивание ударного потенциала. Речь здесь главным образом о развертывании неядерных высокоточных систем, которое также никак не ограничено международными договорами. На протяжении последних полутора десятков лет Россия настаивает, что подобные системы — прежде всего крылатые ракеты большой дальности — должны ограничиваться договорами о стратегических наступательных вооружениях, однако пока эта точка зрения так и не была услышана.
Особенные опасения внушает перспектива реализации в США программы PGS, — Prompt Global Strike, «Быстрого глобального удара», — итогом которой должно стать развертывание системы, позволяющей нанести удар высокоточным неядерным оружием по любой точке Земли в течение часа. При этом вполне возможно, что наибольшая опасность заключается в психологическом восприятии этих систем.
Неадекватная оценка возможностей и психологической готовности — себя и противника — неоднократно приводила к краху даже сильнейших военных держав. О сформулированный еще Сунь-Цзы принцип спотыкались во все времена и под всеми широтами — от Китая эпохи сражающихся царств до Мировых войн XX века. При этом трудности в оценке исторически усугублялись «туманом войны» — областью неизвестного о потенциале противника, его намерениях и настроениях.
Успехи США во многом были связаны с тем, что Америка никогда не скупилась на тщательное изучение своих оппонентов, зная о них зачастую больше, чем они сами. Этот подход во многом обеспечил США победу в Холодной войне, в ходе которой им неоднократно удавались операции по дезинформации вероятного противника относительно своих возможностей, что влекло неоправданный рост военных расходов СССР.
Однако сегодня ситуация рискует оказаться обратной и куда более опасной. Убежденность США в возможности создания работоспособной системы ПРО и переоценка возможностей ударных систем нового поколения способна сыграть злую шутку уже со всем миром. Ключевым фактором, позволившим холодной войне остаться холодной, был налаженный после Карибского кризиса диалог между США и СССР относительно контроля над стратегическими вооружениями, а затем и их ограничение. Сворачивание этого диалога сейчас ведет в область, закрытую «туманом войны», и никто не поручится, нет ли за ним конца света.