На Международном Дягилевском фестивале в Перми побывал Сергей Хачатуров и нашел, что после бесславного конца «пермской культурной революции» жизнь в городе продолжается. Но будущее Пермской художественной галереи и Мемориального музея «Пермь-36» остается под угрозой.
В Перми открылся Дягилевский фестиваль (знаменитый антрепренер Серебряного века провел детство и окончил гимназию в городе на Каме), появлением которого мы обязаны таланту и неукротимой творческой энергии художественного руководителя Пермского академического театра оперы и балета имени П. И. Чайковского Теодора Курентзиса.
В минувшую пятницу в Пермском театре оперы и балета состоялась мировая премьера оперы-перформанса «Носферату». Композитор Дмитрий Курляндский, филолог Димитрис Яламас, дирижер Теодор Курентзис, художник Яннис Кунеллис, режиссер Теодорос Терзопулос, артисты Алла Демидова, Наталия Пшеничникова, София Хилл, Тасос Димас и многие другие (почти вся труппа театра) сочинили уникальный образ сценического действа. В нем все искусства атакуют и терзают психику и даже физику сидящих в зале с тем, чтобы они перестали быть потребителями культурных звуков, а нашли в себе силы самостоятельно открыть хтонические и вместе с тем дико актуальные глубины античного мифа и трагедии.
Следующая кульминация феста — инструментальные гала. По составу участников, традиционно приезжающих на Дягилевский форум, фестиваль может считаться хед-лайнером не только в России, но и в мире. Патриция Копачинская, Алексей Любимов, Антон Батагов, Олли Мустонен, Андрей Баранов, Пекка Куусисто, солисты основанного Курентзисом оркестра musicAeterna сыграют свои любимые произведения тоже с целью растормошить творческий азарт сидящих в зале. Ведь программу концертов публика получит только после выступления.
26 и 27 июня в Пермском театре оперы и балета будет представлена вокально-хореографическая композиция на музыку из произведений Джузеппе Верди и Рихарда Вагнера C(h)oeurs в постановке известного хореографа Алана Плателя. Мадридский Teatro Real совместно с российскими музыкантами покажут еще одно синтетическое действо на основе оперы и танца. По словам Плателя, «проект отражает народные революции: от бельгийской революции и «картошки-фри» до «арабской весны», от волны протестов рассерженных горожан в Греции до движения «Захвати Уолл-стрит».
Битвенная энергетика фестивальных спектаклей уравновесится заявленным на 22 июня «Барочным карнавалом», который готовит дирижер Венсаном Дюместром с помощью созданного им ансамбля спецов по аутентичной музыке XVII – XVIII веков La Poѐme Harmonique. Голоса не демонов, но ангелов зазвучат в день закрытия фестиваля, 30 июня, когда в Пермском театре оперы и балета Фестивальный оркестр под управлением Теодора Курентзиса исполнит Третью симфонию Густава Малера. В финале ее, как известно, хор исполняет ангельский напев на народный текст из сборника «Чудесный рог мальчика».
Также в программе фестиваля ожидается много чего еще интересного: концерты электронной музыки, фестивального хора с программами Арво Пярта, Иоганна Себастьяна Баха, Антона Брукнера, вечера ансамбля духовых German Brass, квартета имени Давида Ойстраха, Московского Ансамбля Современной Музыки, оркестра мusicAeterna (с российской премьерой переложенного для тенора и камерного оркестра вокального цикла Франца Шуберта — Ганса Цендера «Зимний путь»). Так что Дягилевский фест в Перми запросто даст фору столичным программам.
С макабрической темой оперы «Носферату» странно срифмовалась необычная выставка, проходившая накануне открытия фестиваля в Пермской художественной галерее. Называется она «Искусство против плесени». Жучки, паучки, червячки главные ее герои. На ней наглядно, в экранных проекциях и научно откомментированных стендах, показано, как влажность и возникающие благодаря ей паразиты убивают живой памятник искусства. Выставка очень своевременна, если учесть, что имеющую славную историю и долгие годы проживающую в бывшем Спасо-Преображенском кафедральном соборе Перми галерею к концу года хотят выгнать неизвестно куда. А в ней, между прочим, хранится чудо света — уникальная коллекция религиозной деревянной скульптуры пермского края XVII – XIX веков. Именно она наиболее уязвима в отношении к влажности и перепадам температуры. Сотрудники рассказывают, что даже транспортировка статуй с этажа на этаж ради фотосъемки может повлечь отслоение красочной поверхности. На эти скульптуры дышать нельзя, как на «Троицу» Рублева. А переезд их в непонятные условия хранения — это осознанная сделка с совестью. В конце 2011 года здание Спасо-Преображенского кафедрального собора, где сейчас расположена Пермская художественная галерея (ПГХГ), передано в собственность Пермского епархиального управления Русской православной церкви. Разве не способны церковь и музей совместно спасать хрупкие святыни отечественной истории?
А только что мне пришло по мейлу письмо о том, что близок к полному уничтожению Мемориальный музей «Пермь-36». Ассоциация жертв политических репрессий и Пермское краевое отделение общества «Мемориал» сочинили петицию к губернатору Пермского края Виктору Басаргину с требованием спасти от развала общественный музей Истории ГУЛАГа. Финансирование музея прекращено, новое соглашение между Правительством Пермского края и АНО «Пермь-36», текст которого уже согласован, продолжительное время не подписывается, директор музея уволен с должности. Члены краевого общества «Мемориал» и жертвы политических репрессий на протяжении семи последних месяцев пытались пробиться на приём к губернатору, но сделать это не удалось.
Невесело, правда? И угроза закрытия единственного в России музея репрессий, который расположен в бывшем лагере, и повисший в воздухе вопрос о дальнейшей судьбе главной художественной сокровищницы Перми как-то уныло резонируют с общей ситуацией в арт-жизни города. Прошел год, как Марат Гельман был уволен с поста директора первого в российской провинции музея современного искусства PERMM. Скажем честно, после ухода из Перми Гельмана и его команды все идеи пестуемой с 2008 года «культурной революции» относительно превращения Перми в столицу современного искусства потерпели крах. Музей современного искусства ныне печальная руина. В нем есть экспозиция стрит-арта, но образ ее не очень выстроен и факультативен.
Совсем не хочется в провале «культурной революции» и крахе многих достойных проектов в Перми винить исключительно нынешнюю администрацию региона. Надо признать, что общественная жизнь города находится в какой-то перманентной апатии. Люди равнодушны и энергия общего дела в смысле творческих идей и облагораживании среды жизни почти отсутствуют. Ну ведь нельзя же объяснить нехваткой финансов то, что клумба перед музеем PERMM заросла крапивой и лопухами. Что сделанная худо-бедно набережная Камы с фонарями и клумбами завершается грязным забором и тупиком. Что древние разрушающиеся здания даже не пытаются одеть в строительные леса и защитные сетки… Равнодушие и превращает город в руину. И, к сожалению, деятельность предыдущих культуртрегеров в Перми многими жителями воспринимается со злобным раздражением. Ведь в калейдоскопе выставок и фестивалей почти не находилось места тем, кому они по определению должны быть адресованы: жителям Перми, а не столичной «гастрольной» богеме. Работа с жителями предполагает, конечно, не требующий мгновенного медийного резонанса терпеливый и долгий процесс. Чтобы современная культура стала базовой ценностью, фестивальной круговерти недостаточно. Требуется понять структурные принципы жизни горожанина, его психологию со всеми ее фобиями, комплексами и травмами, а далее узнать, как, не зля и не травмируя его больше, заинтересовать неведомым ему еще (а потому часто принимаемом в штыки) месседжем contemporary art. Это вовлечение может проходить поэтапно, и оно обязательно должно воспринимать каждого жителя Перми потенциальным сообщником артпроцесса. Так, чтобы участие в нем стало необходимостью и условием полноценной самореализации. Тогда на современную культуру никакие губернаторы не смогут посягнуть.
Сегодня лишь музыкальный руководитель Пермского театра оперы и балета Теодор Курентзис это понимает со всей ответственностью. И своим кропотливым трудом и умением заинтересовать, вовлечь публику в многосложный и рассчитанный на самые разные пороги понимания и восприятия процесс он доказывает жизнеспособность радикальных инновационных идей в самом, казалось бы, оппозиционным им городе, — Пермь.