Лучшим режиссером XXXVI ММКФ стала Валерия Гай Германика, чья благодарность жюри была столь же лингвистически скупа, как и словарь героев ее новой ленты. Радикально сменившая имидж Германика, появляющаяся теперь на публике в стиле «степфордской жены» из фильма 70-х, произнесла со сцены всего три слова: «Круто, чо, спасибо», и тут же покинула зал. Столь же красочно изъясняются и ведут себя герои ее нового полнометражного фильма-памфлета, посвященного деятелям «современного искусства». В кавычках, поскольку авторы «Да и да» рисуют их довольно карикатурно. Дело в том, что сценарий Александра Родионова описывает крайне условную, воображаемую авторами реальность, фильм же при этом снят в гиперреалистичной манере и не может претендовать на условность. Германика в очередной раз сознательно сгущает краски и настаивает на обобщениях. Этот фильм стал яблоком раздора в стане критиков, подчас вызывая прямо противоположные оценки, но решение фестивального жюри констатировало общее согласие, что Германика (в титрах она пишет свое имя именно таким лапидарным макаром) продолжает давать жару.
Школьная учительница (актриса Агния Кузнецова) с какими-то немыслимыми дредами на голове, каких не то что преподаватели, а и тинейджеры почти не носят (мода прошла), влюбляется с первого взгляда в отвязного бунтаря-акциониста, законченного алкоголика (дебютант Александр Горчилин) из компании так называемых актуальных художников. Половина экранного времени отдана живописным сценам дебоша и разврата, другая — длинным проходам невменяемых героев по ночным улицам за бухлом.
В качестве камео мы видим на экране в доску пьяного Виноградова, а также куратора Иосифа Бакштейна, играющего, напротив, заведующего отделением больницы, куда свозят деклассированных алкашей...
Намеков и подмигиваний околохудожественной тусовке в картине пруд пруди, но несколько обескураживает, что эти люди интересны режиссеру именно тем, что проводят время в бесконечных оргиях, причем и работают исключительно под кайфом, глуша поллитровки прямо из горла и без закуси. Подобный образ жизни мгновенно опрокидывает скучный мир скромной, хотя и страдающей от никотиновой зависимости, училки. Далее сюжет развивается по законам школьной мелодрамы: «пора пришла, она влюбилась», особенно запав на героя в тот момент, когда тот чуть не откинул копыта, будучи в юношеском запое. Пока актуальный художник валялся в больнице, смертельно влюбленная учительница (русского языка) берет его кисти и холсты, на которых тот малюет какую-то чушь, и, выпивая по ходу дела очередную поллитру, без которой в совриске, понятное дело, не разберешься, пишет в угаре пяток картин, которые затем с легкостью уходят на арт-базаре. В финале фильма героиня из очкастой идиотки с сигаретой в зубах превращается в подобие Современного Художника, малюя белой краской по грунту, что твой Джаспер Джонс. Подобная фабула, боюсь, не могла бы вызвать сочувствия жюри, если бы не фирменный стиль Германики, и в особенности мастерство ее оператора Всеволода Каптура.
Так в нашем кино мало кто снимает: камера вглядывается в мир глазами героев, кадр перенасыщен крупным планом, мигает цветомузыка, и, если бы не весьма примитивная компьютерная графика в эпизодах сновидений, выглядящая вставным зубом на фоне эстетской (хотя вернее было бы ее назвать антиэстетской) картинки, — визуальный ряд можно было бы назвать высококлассным. Тот авторский стиль, к которому все уже привыкли и которому Германика не изменяет, безусловно заслуживает высокой оценки, но, к сожалению, на фестивале нет приза за операторскую работу. Еще одной характерной особенностью авторского стиля можно считать присутствие ненормативной лексики и сексуальных сцен на грани приличия: видно, что после телесериалов «Школа» и «Краткий курс счастливой жизни», главным недостатком которых была искусственная речь персонажей на фоне довольно смелой картинки, в «Да и да» Германика дала волю авторской манере, максимально приблизив действие к реальности. Впрочем, продюсером картины выступил не кто-нибудь, а Федор Бондарчук, так что благосклонное отношение к официально признанной возмутительнице спокойствия в нашем кино со стороны мэтров можно было легко предсказать.
Пахом (Сергей Пахомов), художник фильма «Да и да»:
По моему разумению, здесь ситуация представлена в лубочном ключе, и происходит манипуляция мифами. Это придает большую образность и попадание в социальные коды. Ведь на самом деле это никакие не художники, это миф о художниках. Тут используются такие святые для России вещи как водка — это национальная идея. Или даже миф о национальной идее. И миф о любви, о чувственности. Фильм «Да и да» — шевелящийся спрут из множества щупалец мифов. Естественно, что кем-то он воспринимается напрямую и вызывает отторжение, а кем-то — как картина мира, опять же условного. Это архетипический набор. Грубо говоря, как мы представляем различные социальные группы: коммунист — это пузатый человек, похожий на лидера КПРФ, сатанист — злой человек, который ест своих девушек на кладбище, фашист — страшный Гитлер и так далее. Все это социальные мифологемы.