Понятие failed state (несостоявшееся государство) обычно используют, когда говорят об африканских странах, обретших независимость во второй половине ХХ века, но так и не сумевших стать жизнеспособными политическими и экономическими субъектами. В качестве примера можно привести Судан или Сомали. Не исключено, что судьба failed state ждет и Украину. Тем более что в Европе уже есть одно государство, претендующее на такой статус — Македония. Между этими странами, как оказалось, много общего. И, наблюдая за тем, что происходит в одной из них, можно понять, что ждет другую.
Даже на первый взгляд Македонию и Украину многое роднит. Оба государства образовались в результате бескровного выхода из состава многонациональных федераций — СФРЮ (Социалистическая Федеративная Республика Югославия) и СССР, соответственно. В обеих странах приватизация была проведена крайне неэффективно. Население Украины и Македонии живет бедно (по состоянию на 2012 год 31 процент македонцев проживали за чертой бедности). Оба государства управляются политическими кланами, подгребающими под себя все не проданные иностранцам активы (самый популярный телеканал SITEL контролирует семья действующего президента страны Георге Иванова, второй по популярности Kanal-5 — окружение нынешнего премьера Македонии Николы Груевского и так далее).
Но есть у Македонии проблема, которая Украине не могла присниться даже в страшном сне. Дело в том, что даже с названием у государства со столицей Скопье не все гладко. Официальное наименование этого «осколка» Югославии звучит как БЮРМ (Бывшая Югославская Республика Македония). Но против использования названия «Македония» применительно к постюгославской республике категорически выступают Афины, полагающие, что настоящая Македония — это один из регионов Греции, а государство на Балканах должно называться как-то иначе. В 2008 году из-за неурегулированности данного вопроса Греция даже заблокировала вступление Македонии в НАТО.
Как и Украина, Македония не понаслышке знает, что такое сепаратизм. Экономические неурядицы в этой республике привели к росту межэтнической напряженности. Албанская община с каждым годом все громче требовала независимости, отказываясь подчиняться центральному правительству и обвиняя Скопье в славянском национализме.
В 2001 году противостояние достигло пика. Как и в случае с Украиной, раздраженное центром, меньшинство решило отстаивать свои права с оружием в руках. Ободренные успехом соплеменников в Косово, которым по итогам войны 1998-1999 годов удалось отделить этот край от Сербии, македонские албанцы начали активную фазу «борьбы за федерализацию» Македонии. Идеологическая база под их требования была подведена еще в 1992 году. Тогда албанцы провели референдум, на котором высказались за автономию восьми районов страны, где они составляли большинство населения. Скопье голосование, разумеется, не признало, но охоту к самостоятельности у «шиптарей» (самоназвание албанцев) это не отбило.
В январе отряды опытных бойцов (факт участия македонских албанцев в войне в Косово был секретом Полишинеля) развернули партизанскую войну против македонских силовиков. Эпицентром событий и штабом сепаратистской «Армии национального освобождения» (АНО) стал город Тетово, населенный почти исключительно албанцами. Начавшаяся с небольших партизанских вылазок война быстро эволюционировала до применения танков, артиллерии и штурмовых вертолетов (интересно, что, по словам участников тех событий, Ми-24 вместе с экипажами правительство Македонии арендовало у Киева). К подразделениям Минобороны и МВД Македонии (служили в них практически исключительно славяне), действовавшим на северо-западе страны, стали активно присоединяться отряды местных добровольцев, которых сожительство с албанцами за годы независимости довело до отчаяния.
Правда, в отличие от нынешней ситуации на юго-востоке Украины, ЕС и США довольно скоро начали давить на македонцев с требованием прекратить войсковую операцию против албанцев. После нескольких месяцев активных боев в районе Тетова и вдоль границы с Косово и Албанией стороны конфликта при посредничестве НАТО, ЕС и США сели за стол переговоров. Их итогом стало «Охридское соглашение». Формального разделения Македонии по этническому признаку не произошло, однако албанский язык фактически стал равноправным с македонским, а партизанам из АНО были гарантированы амнистия и возможность интеграции в силовые структуры страны. Лидеры АНО быстро «перековались» в политиков: комиссар албанцев Али Ахмети стал главой «Демократического союза за интеграцию», а позже и депутатом парламента. Чтобы было понятнее, это примерно то же самое, как если бы экс-премьер Донецкой народной республики Александр Бородай получил кресло в Верховной Раде. Разумеется, особого энтузиазма у славян этот договор не вызвал. Так, закон об амнистии власти страны окончательно приняли лишь 10 лет спустя, в 2011 году.
Но Македония уже стала другой — северо-запад государства практически неотличим от соседних Албании и Косова, тем более что формальной границы с ними фактически не существует. Рекламные постеры косовских политиков, висящие в албанских деревнях на территории Македонии, многочисленные мечети, наличие в школах северо-запада учебников, отпечатанных в Тиране или Приштине, лишь усугубляют ощущение, что Скопье эту территорию уже не контролирует.
Несмотря на мировое соглашение, до межэтнического согласия в стране далеко, как до членства в ЕС, — массовые столкновения славян и албанцев происходят регулярно. Последний раз беспорядки на межэтнической почве вспыхнули в Скопье в начале июля. Поводом для них стал приговор, вынесенный албанцам, обвиненным в расстреле молодых македонцев в канун Пасхи 2012 года. Группы «шиптарей» на протяжении нескольких дней громили центр македонской столицы, требуя от властей отменить «несправедливый» приговор. Обуздать протестующих смогли только спецподразделения МВД, применившие против них весь имеющийся арсенал спецсредств.
Если учесть, что уровень напряженности между общинами растет, а численность славянского населения сокращается (динамика рождаемости у двух народов уже много лет разнонаправленна), можно смело утверждать, что главные проблемы у официального Скопье еще впереди. И очевидного решения для Македонии (да и для других аналогичных failed state) не просматривается: попытки удержать народы в одной упряжке силой (как это происходит сейчас с Украиной, Боснией, Македонией) выглядят неэффективно, а реализация права на самоопределение (как в случае с Косово и Крымом) неминуемо повышает степень энтропии в международных отношениях. Видимо, выбор оптимальной модели существования таких «неудавшихся» государств и их частей и станет одним из главных вызовов для международной политики в обозримой перспективе.