Три недели назад премьер-министр Дмитрий Медведев попросил уделить особое внимание ценам на продукты в Калининградской области. О том, что сейчас происходит в продовольственных магазинах и на рынках Калининграда, а так же в приграничном польском Ольштыне, — в репортаже «Ленты.ру».
Город Ольштын, Польша, около 100 километров от российско-польской границы, бывший Алленштайн в Восточной Пруссии. Население — чуть меньше 200 тысяч человек. Каждые выходные сюда за покупками приезжают жители Калининградской области. Дело даже не в ценах на товары, а скорее в привычке, сохранившейся еще с 1990-х годов. Подсвеченные рекламные щиты на русском языке: «Автозапчасти», «Продукты питания опт/мелкий опт», «Скоро в школу». При этом практически все продавцы понимают русский. Калининградцы приезжают сюда, как правило, на своих автомобилях, но есть возможность добраться и на автобусе — два рейса в день, за исключением субботы, 550 рублей в один конец, пять часов в дороге, из которых два на границе, и ты в Европе.
Цены на овощи и молочную продукцию, то есть на то, что Калининградская область последние годы закупает в Польше и Прибалтике, действительно отличаются от российских. Молоко местного производства — 27 рублей (2,35 злотых) за литр, яйца — 52 рубля за десяток, масло фасованное — 43 рубля за 200-граммовую пачку, местный сыр — 200 рублей за килограмм. Картошка — 32 рубля за килограмм, если брать на рынке, и 9 — если покупать мешок в магазине. Помидоры — от 17 до 40 рублей местные, импортные дороже. Огурцы — 35 рублей, морковь — 14, капуста — 15. Те самые польские яблоки, которые польская прогрессивная общественность нынче ест в знак протеста против политики Путина, — от 32 до 40 рублей за килограмм. Впрочем, продают их и поштучно, завернув в бумажку. Купил, конечно. Хорошее яблоко, сочное. Продавщица — украинка, свободно говорит по-русски.
Украинцев в приграничных районах Польши, по ее словам, довольно много, их с охотой берут на работу — общаться с покупателями из России надо, «а зачем поляку учить русский, если он может нанять украинца?». Вот только покупателей не так много. Большинство русских приезжают по выходным. «Но закупаются не продуктами, а в основном бытовой химией и алкоголем», — говорит продавщица.
Через час автобус повезет меня в Россию. Свободных мест практически нет. Среди пассажиров поляки, пара российских семей с детьми возвращаются из Варшавы. Есть еще туристы. С некоторым опасением оглядываю салон в поисках баулов с вещами и продуктами. Не нахожу. Пенсионеры с соседнего ряда участливо спрашивают, не потерял ли я что.
Мужчина чуть за 60, представившийся Александром Петровичем, машет рукой: «Что вы, на автобусе никто ничего не везет. Если и едут за продуктами, то на своих машинах и недалеко. Поляки почти на границе уже ставят магазины, знают, на что у наших спрос. А сами к нам за бензином катаются до ближней бензоколонки — дешевле. Цены, конечно, подросли немного, ну, да ничего, бывало хуже».
Близость границы ощущается по очереди из легковушек — не особо длинной, чуть меньше километра. Номера большей частью польские. «Бензовозы», — ворчит пенсионер. На польском пункте пропуска начинаешь ощущать санкционную войну, о которой 100 километров назад можно было узнать разве что из газет. Поляки дотошно и нарочито медленно осматривают багажное отделение автобуса и въедливо проверяют паспорта. Полтора часа по старым германским дорогам и автобус уже в Калининграде, бывшем Кенигсберге, столице той самой Восточной Пруссии, в составе которой был и Ольштын-Алленштайн.
Мясной отдел, Центральный рынок, дня конец. Мяса нет. Продавец-кавказец отрицательно мотает головой: «Не беспокойся, мясо есть, просто лето сейчас, мы привозим так, чтобы немного и свежее. Осенью приходи, осенью много будет. Подорожало? Ну, может, чуть-чуть совсем. Нет, не чувствуем санкций».
Молочные ряды заполнены польской и литовской продукцией. Сыр, сметана, творог — всего в изобилии, да и цены, судя по поведению покупателей, не особо изменились. Молоко большей частью местное — от 35 до 50 рублей за литр. На вопрос о продовольственных санкциях продавщицы лишь ухмыляются. Спрос есть, товар есть, а значит, деньги будут. Польские продукты, по их словам, — это не новый завоз, а остатки.
— Распродадим, перейдем на белорусское. Или из России повезем, — говорит пышущая здоровьем девушка с именем «Катя» на бейдже.
— Долго будете распродавать?
— Да как пойдет, — хитро улыбается Катя.
В овощных рядах Центрального рынка особых очередей не наблюдается. Люди ходят, смотрят, прицениваются. Огурцы по 70 рублей за килограмм, помидоры — по 55. На ценниках крупно — «Краснодар», «Ростов», иногда даже «Крым». На картонных коробках, предательски выглядывающих из-под прилавка, видны надписи на польском. Яблоки — от 80 до 100 рублей.
— Откуда яблочки?
— Ростовские», — говорит продавщица и отводит взгляд.
— Что ж они у вас в польских коробках?
— Ну, так из России разве коробки нормальные везут? Они разваливаются, а эти крепкие. Да вы не беспокойтесь, это Ростов, у нас и документы есть!»
— Великий или Ростов-на-Дону?
— Да Великий же, конечно, Великий, какой еще!»
— Врут в глаза и не краснеют, — проходящая мимо женщина морщится. — Видите, как цены задрали?
По словам местной жительницы Анной Семахиной, больше всего подорожали с начала августа фрукты и рыба. «Персики раньше, знаете, сколько стоили? 80-100 рублей, а сейчас смотрите — дешевле 150 не найдете. Красная рыба — что семга, что форель — под 600 рублей стала стоить. Причем говорят, что с Фарерских островов. А еще вчера она норвежской была. Дыни и арбузы, правда, подешевели. И виноград тоже. Овощи почти не изменились, как и мясо. Ничего, переживем».
На выездном заседании правительства области фермеры жаловались губернатору Николаю Цуканову на сложившуюся ситуацию. По информации губернатора, ярмарки выходного дня, предназначавшиеся для продажи местной сельхозпродукции, превратились в «польские супермаркеты».
Фермеры, со своей стороны, сетовали, что посредники все скупают по бросовой цене и выставляют на рынке дороже в два-три раза, пользуясь ситуацией. Цуканов успокоил людей, заявив, что в ближайшее время в областном центре появится фермерский рынок. Причем возможно, что он будет полностью государственным. Пустых полок в калининградских магазинах и на рынке не наблюдается, продуктовой катастрофы, о которой пишут в соцсетях, — тоже. Да, цены подросли, но видно, что уже происходит замещение польской и прибалтийской продукции товарами из России, Сербии, Македонии и Южной Америки. Очевидно, что эксклав из сложившейся неприятной ситуации смог выйти без потерь.
***
Таксист Юра, который везет меня ночью из Калининграда в Варшаву, смеется:
«Напридумывали вы там у себя в России. Мы как ездили в Польшу, так ездить и будем. У кого-то карточки (разрешение на местное приграничное передвижение — прим. «Ленты.ру»), у кого-то польская рабочая виза. За продуктами ездим, конечно, но не так, как в 1990-е. Да и много сейчас не провезешь, Польша в "шенгене", у них тут контроль серьезный. Почему говорю "у вас в России"? Ну, так потому, что мы тут, а вы там».