Российские военные и оборонка ищут способы нейтрализации традиционного превосходства «вероятных партнеров» в системах управления и связи. Одно из приоритетных направлений — развитие средств радиоэлектронной борьбы (РЭБ), призванных лишить противника преимущества в информационной сфере и даже повернуть против него самого, искажая передаваемую информацию.
«Ленте.ру» удалось побеседовать с генеральным конструктором аппаратуры радиоэлектронной борьбы Юрием Ивановичем Маевским — заместителем генерального директора по НИОКР техники РЭБ Концерна «Радиоэлектронные технологии» (КРЭТ). Несмотря на традиционную закрытость этой тематики, наш собеседник ответил на ряд вопросов о российских системах РЭБ, философии их разработки и совершенствования.
«Лента.ру»: Насколько хорошо мы представляем себе возможности современных западных РЛС и систем наведения? Есть ли гарантия того, что имеющиеся системы РЭБ смогут подавить радары противника в случае конфликта?
Мы работаем на опережение. Мы обязаны прогнозировать развитие систем «с той стороны», строить на этом всю свою работу. Действуя по программе 2025 года, мы должны знать, каким противник может оказаться в 2030-м. Есть различные методы прогнозирования, и разрабатывая свои перспективные системы, мы моделируем в качестве противника именно возможности условного 2030 года. Конечно, сохраняется какая-то неопределенность, и мы закладываем в наши комплексы избыток возможностей, способные эту неопределенность парировать.
Если же говорить о гарантиях… Возможности проверяются практикой. Мы создаем системы, проверяем их, отрабатываем, учитываем ошибки, создаем заново и т.д. И эксплуатация для нас очень важна, как на территории России, так и за рубежом, там, куда мы поставляем свое оборудование. Потому что очень сильно различаются условия: и географические, и вероятный противник.
Это единственная надежная гарантия, мы постоянно проверяем на практике, как все работает.
Какие параметры сегодня ключевые для РЭБ? Насколько корректно мнение, что все зависит от мощности сигнала и ширины перекрываемого диапазона частот?
Мы перешли к цифровым способам обработки и формирования сигналов. Благодаря миниатюризации можно делать системы, перекрывающие весь рабочий диапазон в системах связи и радиолокации — раньше приходилось изготавливать специализированные системы на каждый диапазон.
Кроме того, возникло понятие неэнергетической помехи. Современные средства обнаружения и обработки позволяют получать точную копию сигналов. И мы можем формировать свой аналогичный сигнал, поменяв те параметры, которые нам нужны, например, в его структуре. Теперь вовсе необязательно применять силовое подавление, закрывать помехами весь экран. Иногда проще получить сигнал, разобрать его, изменить кое-что и вернуть назад.
Какова роль систем РЭБ в условиях все большей «дигитализации» управления боем? Не возникает ли патовая ситуация, когда рост возможностей систем управления и связи и возможностей РЭБ перекрывают друг друга?
Нет, такая ситуация не складывается. Дело в том, что каждая система управления — это определенный набор связей. Наша задача, задача РЭБ — найти эти связи, какие-то оборвать, в какие-то, не обрывая, подсунуть искаженную информацию. Образно это можно сравнить с подбрасыванием монетки в кассу бухгалтеру, которому придется всю ночь пересчитывать, чтобы разобраться в чем дело.
Хотя проблема есть. Как выявить наиболее важные цели, чтобы не тратить лишние ресурсы? Я получаю поток сигналов между разными объектами, и надо из этих объектов выбрать те, что для меня наиболее важны — неважно идет ли речь об обнаружении, управлении, связи и т.д. Наши методы это позволяют, и пока с той стороны улучшают средства управления, мы совершенствуем средства радиоэлектронной борьбы.
А какие сигналы важнее всего? С чем необходимо бороться в первую очередь? «Аваксы», связь, что-то еще?
Для любого применения оружия прежде всего необходима полная информация о противнике, о том, как он распределил по объектам свои группировки, в группировках — группы и т.д. Все зависит от момента, от того, в какой стадии конфликта мы находимся. В начальной стадии, возможно, действительно важнее всего «Аваксы», а затем, например, на первый план может выйти штабная инфраструктура, система передачи информации. Фиксированной схемы нет, конфликт — это процесс, развивающийся по своим законам.
Вернемся к эволюции систем РЭБ. Какова продолжительность жизненного цикла системы и какие трансформации она проходит в рамках этого цикла? Недавно я разговаривал с представителями Объединенной судостроительной корпорации. Для них главная проблема — своевременное обновление радиоэлектронного оборудования, в том числе РЭБ. Срок — 5-10 лет, хотя корабль как платформа служит многие десятилетия. Какова ваша оценка?
Кораблестроители правы. Я бы даже сказал, что жизненный цикл — 4-5 лет. Раньше, когда мы создавали специализированные системы, Минобороны требовало срок службы по 15-20 лет. Но электроника развивается слишком быстро. Поэтому мы переходим к модульным схемам. Основа системы, платформа, может служить и 20 лет, но мы делаем стандартизированные по креплению и интерфейсу модули, которые позволяют нам совершенствовать аппаратуру, меняя не весь комплекс, а отдельные блоки. Поставил новый блок, получил новые возможности.
То есть мы переходим на стандартную шину обмена данными?
Совершенно верно. Современный уровень развития электронной техники позволяет добиваться программными методами очень многого. Например, в производстве авиационных двигателей. Другая версия ПО — другие характеристики при том же «железе». И мы должны делать так же. Это основное стратегическое направление. Главное — электроника должна соответствовать уровню, достигнутому оппонентом, который не ждет, когда его догонят, а тоже повышает свою эффективность, и мы обязаны за ним успевать, а где-то и пересекаться.
Насколько средства РЭБ позволяют компенсировать отставание в развитии систем управления и связи или, например, в огневой мощи? На каком уровне мы находимся относительно потенциальных противников в этой сфере?
Эффективность управления мы рассматриваем через конфликт двух систем. Вот система управления противника, вот наша, и вот конфликт. Задача каждой стороны — уничтожение противостоящей группировки, сила которой во многом определяется системой управления. Мы должны сосредоточиться на тех средствах, которые позволят нам быстрее обнаружить и распознать цель, быстрее навестись и быстрее ее уничтожить.
И если у противника, допустим, хорошая система разведки, обладающая высокой дальностью, то наша задача — снизить эту дальность до такой степени, чтобы успеть первыми. Если у противника лучше система доведения информации, то мы должны воздействовать на нее так, чтобы он опоздал, а мы опять были бы первыми. РЭБ позволяет решать такие задачи.
Мы добились хороших результатов и по количеству одновременных направлений воздействия, и по уровню алгоритмов. Иначе нельзя. Мы вынуждены учиться противодействовать развитым системам управления и связи, создавать средства, способные компенсировать успехи оппонентов. Сама судьба заставляет нас делать комплексы соответствующего уровня.
Уверен, что в концептуальном проектировании, в концепциях и идеях, мы впереди, по реализации — где как, но в ряде комплексов, и по авиационной, и по сухопутной тематике, занимаем достаточно высокие места. Это подтверждается в том числе и зарубежной эксплуатацией. Заказчики нередко применяют наши системы против объектов, о которых мы ничего не знали, и результаты очень хорошие.
Как организован процесс разработки? Он дискретный, возобновляющийся и прекращающийся по мере достижения определенных этапов или непрерывный? И кто из стран-лидеров НАТО наш основной оппонент в разработках, у кого, помимо США, есть свои достижения в этой сфере?
Это непрерывный процесс, с постоянным обменом информацией — от академии наук до прикладных структур по разным направлениям. Основа всего — прогнозирование и испытания. Остановить процесс невозможно. Крайне важна обратная связь с Минобороны: мы даем техническую основу, гарантируя, что она не хуже, чем у противника, но комплекс эксплуатируют конкретные люди, и мы должны понимать, насколько они с этим справляются. Нередко боевые офицеры предъявляют такое требование: правильному комплексу нужна всего одна кнопка — включить/выключить. Ну, мы и это пытаемся сделать. Наконец, часто опыт эксплуатации позволяет расширить границы возможностей, заложенные при проектировании.
Если говорить об оппонентах, то, конечно, это не только США. Великобритания, Франция, Италия, Израиль... У каждого есть свои сильные стороны. Израиль, например, разрабатывает отличные средства подавления головок самонаведения различных типов — радиолокационных, инфракрасных, комбинированных…
США создают комплексы групповой защиты, подавляя средства дальнего радиолокационного обнаружения противника. Рынок достаточно развитый, конкурентный, но у нас есть свои преимущества. Мы сумели создать интегрированную структуру — КРЭТ, центр компетенций в разработке средств РЭБ, объединяющий предприятия на всех уровнях. У нас отличные производители деталей и узлов, прекрасные конструкторы.
Очень важным шагом для нас было приобретение «Авиаприбор-холдинга», крупнейшего производителя авиационного БРЭО. Это позволило нам сильно повысить уровень наших модульных систем: авиаприборостроители активно применяют данные технологии в своей работе, мы — в своей. Объединение с «Авиаприбором» сильно облегчило нам работу, в том числе по комплектующим — в конечном счете мы используем во многом близкие наборы деталей, просто по-разному скомпонованные для разных задач.
Что можно сказать о системе РЭБ «Хибины», которая устанавливается, в частности, на Су-34, а также о системах РЭБ комплекса Т-50?
«Хибины» — это серийный комплекс, предназначенный для групповой защиты самолетов от ЗРК. Но он продолжает совершенствоваться — в том числе за счет миниатюризации. Оставаясь в тех же габаритах, при той же массе и параметрах энергопотребления, комплекс может получить куда больше возможностей.
Другой аспект — переходя на электронику нового поколения, мы уменьшаем массу и габариты, облегчая самолет. Надо понимать, что РЭБ существует не сама по себе. Если перспективный самолет отличается пониженной заметностью, то можно применять комплекс со сниженным энергопотенциалом, что открывает широкие перспективы для дальнейшего совершенствования. Это касается и Т-50. Новое поколение твердотельной электроники, уменьшение массы, габаритов, более компактное размещение на самолете... Хотя общих решений не так много, для каждого конкретного типа самолетов разрабатывается что-то свое — в зависимости от ограничений по массе и габаритам, теплового режима. Взять комплекс с одного типа самолета и поставить на другой не получится. Задача решается каждый раз заново.
Недавно СМИ сообщали об облете российским бомбардировщиком Су-24 американского эсминца «Дональд Кук» в Черном море и подавлении его систем обнаружения. Насколько эти сообщения соответствуют действительности?
Эффект был. СМИ много чего могут говорить, но эффект был. Правильный.