Осенью 2010 года бизнесмен Ашот Егиазарян лишился депутатского мандата, стал фигурантом двух уголовных дел и был объявлен в международный розыск. С тех пор в его судьбе ничего не изменилось. А вот биография бывшего финансиста и члена Государственной Думы за истекший период приобрела ощутимый дидактический смысл.
Минюст США сообщил, что не собирается выдавать Ашота Егиазаряна России, где против него возбуждены два уголовных дела, в сентябре 2013 года. С тех пор и о делах, и о самом Егиазаряне — ни звука. Ни в России, ни в США. Одна из самых ярких российских бизнес-биографий девяностых и нулевых, похоже, подошла к финалу, логичному в данном раскладе, — забвению. Из-за чего в России не особо расстроились.
Егиазарян, говорящий здесь и молчащий там: найдите десять отличий и подумайте, что лучше для главных действующих лиц, к примеру, не столь давней истории с многомиллиардной реконструкцией гостиницы «Москва». А рассказать Ашот Геворкович при желании мог бы много. И не только об этом.
Сын профессора-экономиста МГУ Ашот окончил экономфак Московского университета и, в отличие от отца, не стал связывать свою жизнь с академической карьерой. Разнообразная торговля, управление Фондом социально-экономического развития Московского региона (в учредителях крупные банки и вузы) — и, наконец, появление в 1993 году Московского национального банка, он же «Моснацбанк», где Егиазарян — председатель правления.
«Моснацбанк», некогда занимавший 26-е место по стране в целом и 4-е — по объему гарантированных Минфином кредитов, был по-своему эталонным финансовым учреждением. Набор счетов, обслуживаемых в «Моснаце», и сейчас можно назвать прекрасным. А в реалиях 90-х — «банков много, денег мало» — созвездие, например, счетов федерального казначейства, «Росвооружения», Минобороны, Генеральной прокуратуры и еще много кого было поводом для законной зависти конкурентов. О таких мелочах, как обеспечение федерального завоза на Север, даже и говорить неловко.
В середине 90-х выяснилось, что в «Моснацбанке» пропало 100 миллионов долларов, принадлежавших «Росвооружению». Под контроль структур Егиазаряна перешел «Уникомбанк», где, в свою очередь, растворились деньги МАПО «МиГ» и Московской области. А потом приказали долго жить и оба банка — после кризиса-98.
Конечно же, были скандалы и уголовные дела — по этим и иным эпизодам. Не простые, а особо важные. Казалось, что даже теплые отношения Егиазаряна и управляющего делами Генпрокуратуры, ныне покойного Назира Хапсирокова, не остановят машину правосудия. Однако в 1999 году в ночном эфире государственного телеканала показали пленку 18+ — с девушками и человеком, похожим на генерального прокурора России Юрия Скуратова. Девушки для похожего человека, если верить их собственным показаниям, были наняты братом Егиазаряна Суреном. Квартира в районе Якиманки, ставшая съемочной площадкой, в свое время куплена «Уникомбанком». Уголовные дела закрылись вскоре после отставки Скуратова. Сам бизнесмен собственную принадлежность к сюжету с пленкой отрицал — и отрицает до сих пор.
Впрочем, тогда уже не просто бизнесмен, а только что избранный депутат.
Автор этих строк помнит десятый, предвыборный, съезд ЛДПР 1999 года, на котором Владимир Жириновский вещал с трибуны: «Центризбирком расстрелял нас, старейшую партию России». Тогда ЦИК не пустил на выборы либерал-демократов — якобы из-за неточностей в заявленных списках. Пришлось срочно создавать новые для резво сколоченного «Блока Жириновского».
Депутат Алексей Митрофанов, в то время не помышлявший ни об эвакуации из ЛДПР, ни о схожей с нашим случаем уголовно-процессуальной опале, в кулуарах съезда сообщал всем желающим: «Наверху посмотрели на первоначальные списки, увидели в них держателей 10 процентов ВВП страны, удивились — а дальше вы знаете». Держатель некоей доли от этих процентов Ашот Егиазарян в Думу по спискам не проходил: до его номера просто не дошла очередь. Но Владимир Жириновский повелел одному из партийцев очистить помещение в нижней палате — специально для Ашота Геворковича. Впредь он просто получал проходные места. В результате отменный депутатский стаж: 1999-2010.
Да и позже, рискнем предположить, ничто не помешало бы думской и прочим карьерам депутата Егиазаряна. Если бы он, вложившись в реконструкцию гостиницы «Москва», в 2010 году прислушался к просьбам столичной мэрии перепродать свои доли структурам, лояльным правительству Москвы. Егиазарян, однако, расставаться с этими активами не стал. И, более того, в конце концов выступил с иском к акционерам «Москвы», а также к Юрию Лужкову и его супруге Елене Батуриной. После небольшой, но эффектной войны за собственность в центре города сложившаяся — и, надо сказать, весьма устойчивая — репутация бизнесмена Егиазаряна оформилась в уголовные дела сразу по двум заявлениям. Автор первого — девелопер Виталий Смагин, повод — якобы имевшее место хищение акций на 30 миллионов долларов и вывод их под обеспечение кредита на реконструкцию все той же гостиницы «Москва». Второе заявление подал бывший чиновник РФФИ Михаил Ананьев, у которого, по его словам, усилиями Егиазаряна в том же направлении безвозвратно исчезли 18 миллионов долларов.
Говорят, что дело Егиазаряна стало едва ли не последним подарком от «коллективного Лужкова» городу и миру. Именно миру, потому что фигурант еще в начале событий почел за лучшее уехать в США. Все остальное — предъявление обвинений, лишение депутатства и заочный арест — происходило без него. Собственно, так же и происходит.
Тихая частная жизнь в районе Беверли-Хиллз, штат Калифорния. Так, видимо, следует оценивать нынешний период биографии нашего героя за полным отсутствием свежих сведений о нем. На медиарадарах он не возникает более года. Сайты http://egiazaryan.info/ и http://www.ashot-egiazaryan.com/, излагавшие версии событий по Ашоту Егиазаряну, не работают. Разве что в новостях российского рынка недвижимости нет-нет, да и промелькнет знакомая фамилия. На одном земельном участке, некогда принадлежавшем бизнесмену-депутату, тот же Смагин строит бизнес-центр. Другой участок — в центре Москвы на Софийской набережной, не без причин называемый «Золотым островом», — после многолетних перепродаж и судебных разбирательств вернулся в столичную собственность и даже был выставлен на аукцион. Без успеха, впрочем: времена строительного бума, обогатившие того же Егиазаряна, прошли, и покупатели на торги не съехались.
Кроме ритуальных движений вокруг экстрадиции можно отметить разве что еще один любопытный эпизод. В марте 2013 года суд Нью-Йорка под председательством Габриэля Горенстайна (этот судья участвовал в слушаниях дела Бернарда Мэйдоффа, автора крупнейшей финансовой пирамиды современности) завершил многолетний процесс — Егиазарян против Залмаева. Истец по делу, где ответчиком выступал некто Петр Залмаев из НПО «Евразийская демократическая инициатива», утверждал, что активы, связанные с «Москвой», у него отобрали по рейдерской схеме. А самого бизнесмена — силами Залмаева, а также группы российских правозащитников — будто бы подвергли международной дискредитации. Говоря проще, то, что описано выше, и еще кое-что перевели на английский и преподнесли заинтересованной западной публике.
Суд Егиазаряну в иске отказал. Это не значит, что теперь можно вовсю злословить в адрес Ашота Геворковича. Но за косвенное подтверждение заслуг нашего героя перед УК РФ решение американской Фемиды вполне может сойти.
А из российской истории Ашота Егиазаряна уроков можно вынести целых два. Первый: «нельзя бросать камни, сидя в стеклянном доме». Второй: наживающим крупные современные состояния — как по Марксу, так и по Ильфу с Петровым — следует серьезно думать перед тем, как отказывать более сильным и могущественным конкурентам. И даже перемена участи последних зачастую ничего не способна изменить. Государственная машина задний ход дает редко. Особенно если дела выходят на международный уровень, а выпадение человека изо всех обойм — факт окончательный и бесповоротный.