По обилию всемирно значимых объектов культурного наследия Сирия может сравниться только с Индией и Ираном. Окруженные башнями-гробницами руины античной Пальмиры, гигантские водохранилища-термы и христианские храмы Сергиополиса в центре пустыни, уникальный православный монастырь Маалюля, где продолжали разговаривать на арамейском — языке Иисуса Христа, месопотамская крепость Калаат-Джабар, гора Касьюн над Дамаском, на вершине которой свершилось первое преступление — Каин убил Авеля… Сирия переполнена достопримечательностями, о которых россиянам доводилось читать в учебниках истории или культурологии. Однако из-за войны правительству пришлось закрыть большинство музеев, а их собрания переместить в безопасные хранилища. По оценкам на конец 2013 года, в результате боевых действий пострадали как минимум 289 объектов исторического наследия. О том, что сейчас происходит с сирийскими древностями, читайте в специальном репортаже этнографа, путешественника и журналиста Александра Рыбина.
На вершине горы Касьюн дислоцирована сирийская артиллерия, обстреливающая позиции боевиков в пригородах Джобар и Дума. Монастырь Маалюля разрушен и осквернен в прошлом году бандами экстремистов. В ходе боев уничтожены рынки Алеппо, известные со времен Александра Македонского. Объекты всемирного значения Дура-Еуропос, шумерский город Мари, один из старейших полисов Месопотамии Эбла находятся в районах, подконтрольных «Исламскому государству» (ИГ), и что с ними сейчас — неизвестно. Зато не секрет, что различные сирийские реликвии появляются на антикварных рынках Ливана, Турции, США и Евросоюза.
Без официальных делегаций, без специальных разрешений от правительственных учреждений нам удалось посетить несколько важнейших культурно-исторических объектов, которые в настоящее время закрыты. Нас пустили туда просто потому, что «нахну мин Русия» («мы из России» по-арабски — это просто волшебная формулировка на территории, подконтрольной армии сирийского правительства).
Рынок Хамидия в «Старом городе» Дамаска — одно из немногих мест, не пострадавших из-за войны. Вязкое шевеление восточного базара не нарушается протяжным гулом артиллерии и трескотней автоматных перестрелок из пригородов. Торговцы, как и три-четыре года назад, бурно реагируют на немногочисленных туристов. «Добро пожаловать в мой магазин! У меня прекрасный товар, высшее качество. Хотя бы зайдите ко мне попить кофе», — обычно владельцы лавок обращаются на английском.
Многовековой стеной к Хамидии примыкает Дамасская крепость. На входе скучают, сидя на пластмассовых стульях, выставив на низкий столик чай и кофе, бывшие экскурсоводы — теперь они в роли охранников. После недолгих переговоров и однократного упоминания, что мы из России, гиды-охранники соглашаются показать нам крепость. Нас сопровождает православный палестинец по имени Джихад. В свое время он писал дипломную работу по Дамасской крепости — ее архитектуре и культурном значении для Сирии. Несколько лет подряд в крепости проводилась масштабная реконструкция, поэтому вход для туристов был закрыт (исключения делались лишь для важных официальных делегаций). Реконструкция должна была завершиться к концу 2011-го. Из-за войны финансирование проекта прекратилось — деньги государству понадобились для других целей.
Мы ходим по коридорам, лестницам и башням, куда нога туриста не ступала много лет. С восточной башни отлично видны черные ленты дыма из Джобара — там с ночи не стихает перестрелка. «Только не фотографируйте, а то могут быть проблемы с военными», — предупреждает Джихад. Фотографируем, спустившись внутрь башни, из бойниц для лучников.
Залы с колоннами и арочными потолками построены по приказу брата знаменитого Салах-ад-Дина султана Малика Адиля в XIII веке. На стенах — плазменные мониторы, по углам — лампы дополнительной подсветки, стенды с планами крепости и описаниями ее истории на английском и арабском — все под толстым слоем пыли. Они до сих пор не использовались по назначению. Джихад проводит нас через прозрачные пластиковые двери в зал со стойкой для встречи гостей. «За этой стойкой я должен работать, — тоскливо улыбается Джихад. — Встречать гостей, отвечать на их вопросы, раздавать бесплатные брошюры». Я случайно опираюсь на стойку локтем — остается коричневый след от пыли. «Видите? — Джихад указывает на грязное пятно на моем локте. — Это то, что боевики пытаются оставить от нашей истории».
Маркаб стоит на высокой, почти полкилометра над уровнем моря, горе на средиземноморском побережье, напротив города Баньяс. Склоны очень крутые, почти лишенные растительности. К крепости ведет единственная асфальтовая дорога. Английский шпион и участник арабских антиосманских восстаний Лоуренс Аравийский назвал крепость Маркаб «лучшим фортификационным сооружением латинян на Ближнем Востоке».
Весной-летом 2011 года в суннитских кварталах Баньяса проходили антиправительственные выступления. Боевики, захватившие Маркаб, были настолько уверены в его неприступности, что устроили там крупные склады оружия и боеприпасов. Два месяца из крепости обстреливались близлежащие деревни, где живут мусульмане, православные и католики. Спецназ сирийской армии без использования тяжелого вооружения, десантировавшись с вертолета, взял Маркаб штурмом. С тех пор крепость находится под охраной сирийских военных и ополченцев из окрестных деревень.
Нас сирийцы первым делом повели смотреть сохранившиеся православные фрески. Крепость Маркаб построена арабами в середине XI века. В начале XII века ее ненадолго, на 15 лет, захватили византийцы. Возвели православную часовню, расписали стены фресками. В 1118 году византийцы продали крепость крестоносцам из Антиохийского герцогства, а те через 50 лет передали недвижимость Ордену госпитальеров. Госпитальеры возвели свои оборонительные сооружения, обустроили внутренние помещения. Выложенные из черных тесаных блоков внешние стены и круглые башни производили сильное и в то же время мрачное впечатление. Многократный победитель крестоносцев султан Египта и Сирии Салах-ад-Дин в 1188 году подошел к Маркабу. Однако не решился отправлять свое войско на штурм и отступил. Крепость оставалась одним из последних оплотов католиков на Ближнем Востоке.
В 1285 году после пятинедельной осады Маркаб взяли мамлюки. Они переделали католический храм (к нему примыкала скромная византийская часовня) в мечеть — в восточной стене устроили михраб. Фрески закрыли толстым слоем штукатурки. Их случайно обнаружили в 1970-х, когда кусок штукатурки отвалился. Даже в мирное время церковь-мечеть и часовня были недоступны для туристов — в них велись затяжные исследовательские и реставрационные работы. Фрески с ликами святых открыты лишь на сводах, на стенах пока все та же штукатурка. У святых, по обычаю мусульман-фанатиков, затерты глаза — в Средние века, да и позднее, если мусульмане ленились полностью уничтожать христианские изображения людей, они просто выковыривали или замазывали им глаза.
Наши экскурсоводы — ополченцы: на них камуфляжная форма, у одного разгрузка с дополнительными магазинами, штык-ножом, в руках — автомат Калашникова калибра 7,62 миллиметра. Идем в верхние помещения. На крыше донжона водосборник, канава для стока и примитивный фильтр, устроенный еще крестоносцами. Ополченцы продолжают пользоваться старинным водосборником. Вид на многие километры вокруг: на западе — море до горизонта, на востоке, юге и севере — высокие волны гор. Показывая на дальние восточные горы, ополченцы говорят: «Там "Даиш"». «Даиш» — арабский акроним, расшифровывается как аль-Даули аль-Исламия фи аль-Ирак ва-аль Шам (по-русски — «Исламское государства Ирака и Леванты», ИГИЛ).
Живут ополченцы в султанской диванхане-канцелярии. В некогда роскошно обставленном помещении теперь железные койки, штабеля деревянных ящиков с боеприпасами, сейф с оружием, на полу газовая горелка с чайником. Обедают за каменным столом крестоносцев. Из большого арочного окна вид на Баньяс и автодорогу, идущую вдоль всего средиземноморского побережья Сирии.
Поселению Угарит на берегу Средиземного моря около восьми тысяч лет. Ученые считают его одним из центров возникновения письменности. Здесь найдены клинописные таблички возрастом 3,5 тысячи лет.
Расцвет города Угарит приходится на второе тысячелетие до нашей эры. Крупный торговый порт финикийцев. Самые древние из обнаруженных на клинописных табличках текстов — бухгалтерская отчетность: кому, сколько, что продано или, наоборот, куплено. Найдены и тысячи табличек, содержащих описания верований угаритцев и их литературные произведения.
Раскопки на развалинах Угарита велись с 1929 года. Откопаны громадный царский дворец, королевская и жреческая библиотеки, жилые дома, главная улица, крепостные стены… Площадь города — 25 гектаров. Своеобразная архитектура — конусовидный тоннель, ведущий в царский дворец, фундаменты зданий из плитняка, стены из обтесанных до идеальной гладкости огромных блоков, подвалы в жилых домах, прямые улицы... В дома, дворец и храмы обязательно ведут каменные ступени. Угарит был роскошным городом. Близостью к нему, к его истории гордится Латакия — город с полумиллионным населением, административный центр одноименной области и родина президента Сирии Башара Асада. От Латакии до Угарита 12 километров вдоль морского берега. Местные школьники на факультативных занятиях изучают угаритский язык, угаритскую письменность, мастерят различные поделки с надписями на угаритском. До войны руины финикийского порта были одним из популярнейших туристических объектов — наравне с Пальмирой и Краком де Шевалье.
Вооруженные столкновения в Латакии происходили в начале войны — летом 2011-го. В город проникли антиправительственные формирования, но армия, полиция и местное ополчение оперативно их локализовали. С тех пор Латакия — оазис спокойствия в воюющей Сирии. Тем не менее государственный музей в самом городе закрыт, закрыты для доступа и руины Угарита.
Но на наше «мы из России» охранник говорит: «Добро пожаловать», — и разрешает свободно, без сопровождения осмотреть руины. За ними продолжают ухаживать. Выкашивают и вырубают быстро размножающуюся южную растительность. В аккуратные стога сложены сухие травы-бурьяны и ветки кустов. Таблички-указатели чистят от вьюнов. Сохранившиеся стены домов — выше человеческого роста, за ними — спасительная в разгар изнуряюще жаркого дня тень. По камням ползают длинные саламандры. Здание, в котором располагалась экспозиция глиняных угаритских табличек, теперь используется охраной. Сами таблички вывезены в специализированные хранилища.
Сирийцы трепетно относятся к своему культурно-историческому наследию. Мы ни разу не услышали от них фразы вроде: «Тут война, а вы достопримечательностями интересуетесь, делать больше нечего?» Наоборот. Сирийцы, кажется, гордятся, что во время продолжающейся четвертый год войны они могут показать, как и что им удается сохранить. Гордятся, что, кроме боевых действий иностранцев продолжает интересовать история их предков.