Война, которую, по меткому выражению Барбары Такман, «никто не хотел, но она была неизбежна», стала одним из самых заметных рубежей военной истории всех времен. Радикальная трансформация начала века затронула все сферы военного дела, и одним из первых ее признаков оказалось глобальное значение флота индустриальной эры, во многом определившее облик войн на столетие вперед.
Основное действие предстоящей драмы только готовилось развернуться на полях Европы, и мало кто из обывателей, да и военных, тревожно вчитывавшихся в страницы газет и телеграммы первых чисел августа 1914-го, следил за происходящим по ту сторону Земли. Однако на просторах величайшего океана планеты, способного с лихвой вместить в себя все земные материки, судьба сдавала карты новой игры, итоги которой определят судьбу окрестных земель и народов на десятилетия вперед.
В центре расклада, на Каролинских островах, находилась крейсерская, известная также как восточноазиатская, эскадра Кайзермарине — германских военно-морских сил. Эскадра состояла из двух броненосных крейсеров — «Шарнхорст» и «Гнейзенау», и четырех легких — «Дрезден», «Эмден», «Лейпциг» и «Нюрнберг».
Командир эскадры, вице-адмирал Максимилиан граф фон Шпее оказался перед сложнейшим выбором. Его главной базой был Циндао, принадлежавший Германии китайский порт на западном побережье Желтого моря. Судьба города и всей немецкой колонии Киао-Чао, а равно и всех прочих немецких колониальных владений на Тихом океане, теперь зависела от предстоящей «сдачи карт». С одной стороны, главным вопросом был вопрос времени и условий вступления в войну Великобритании (именно морские коммуникации Британской империи были первостепенной целью крейсерской эскадры), с другой — Королевский флот, обладая безусловным превосходством в силах, мог быстро блокировать Циндао, превратив удобный порт в мышеловку. Путь домой таким образом был отрезан.
Блокада сама по себе, однако, не могла привести к падению города, опиравшегося на довольно развитую колонию и имевшего тесные экономические связи с окружающими территориями Китая. Сухопутных сил для осады и штурма Циндао с суши англичанам в условиях войны в Европе явно не хватало. Главной угрозой самому существованию германской колонии в этих условиях становилась союзная Антанте Япония, которая располагала поблизости и сильным флотом, и достаточной сухопутной армией.
В этих условиях единственной надеждой фон Шпее становились активные действия на коммуникациях, которые заставили бы британцев и их союзников рассредоточить свои силы. Оставался вопрос направления: двигаться на север означало идти прямиком в объятия японцев, чей многочисленный флот контролировал окрестные воды достаточно плотно, а на юг и на запад от Каролинских островов вырастала густая сеть угольных станций Королевского флота, прикрываемых превосходящими силами, включая в том числе линейный крейсер «Острэлиа».
В итоге выбор пал на восточное направление. Эскадра фон Шпее направилась к берегам Чили, где немцы имели возможность, во-первых, получить уголь, а во-вторых — провести короткий ремонт: Чили, несмотря на нейтралитет, была настроена к Германии дружественно.
Западное направление, впрочем, не осталось без внимания. На охоту за британской торговлей в водах Юго-Восточной Азии фон Шпее отрядил легкий крейсер «Эмден», который вскоре станет одним из самых знаменитых германских кораблей этой войны. Крейсер «Нюрнберг» отправили в Гонолулу, принадлежавший нейтральным США, за новостями: кабели телеграфа, ведшие к германским островным владениям, уже были перерезаны, а дальности имеющихся у фон Шпее радиостанций для прямой связи с рейхом не хватало.
Движение немцев в сторону Чили не осталось незамеченным: радиостанции кораблей с опорой на сеть телеграфа в портах давали англичанам картину, хоть и страдавшую заметными искажениями. Охота на немцев разворачивалась неспешно: противостоящие фон Шпее силы в основном занимались тем, что прибирали к рукам плохо лежащее, захватывая беззащитные немецкие владения на островах. Тем не менее приближение немцев к Южной Америке означало риск их появления в Атлантике и серьезное нарушение морской торговли в этом ключевом для благополучия метрополии регионе.
Ответом Адмиралтейства стало оперативное усиление вест-индской военно-морской станции, командующим которой был контр-адмирал сэр Кристофер Крэдок. Признанный одним из самых лучших британских моряков, Крэдок должен был решить сложную оперативную задачу. Во-первых, ему предстояло защитить судоходство в критически важном районе Вест-Индии от уже действовавших там германских рейдеров, в том числе одного из самых быстроходных в мире крейсеров — «Карлсруэ». Необходимо было учитывать возможное появление в океане вспомогательных крейсеров противника — военных кораблей, переоборудованных из торговых и пассажирских судов, достаточно быстроходных и вооруженных для того, чтобы нагнать и уничтожить торговое судно. Наконец, появление в подведомственных Крэдоку латиноамериканских водах эскадры фон Шпее грозило еще сильнее осложнить обстановку.
Тем временем война разворачивалась своим чередом: осада Циндао Японией, сосредоточившей против крепости с четырехтысячным гарнизоном армию в тридцать тысяч человек, предвещала скорое падение города (гарнизон капитулировал 7 ноября 1914 года после исчерпания боеприпасов), и смысла оставаться в Тихом океане у фон Шпее больше не было. Зато появлялся смысл в прорыве в Атлантику, где можно было нанести более серьезный ущерб морским коммуникациям Великобритании, и появлялись какие-то шансы на прорыв домой — если удача будет благосклонной и позволит части сил или отдельным кораблям проскользнуть мимо морской блокады в Германию.
Допустить выхода немцев в Атлантику Крэдок не мог, а потому пошел навстречу фон Шпее с тем, что у него было под рукой — броненосными крейсерами «Гуд Хоуп», «Монмот», легким «Глазго» и вспомогательным крейсером «Отранто». Кроме того, в распоряжении Крэдока находился устаревший линейный корабль «додредноутного» типа — эскадренный броненосец «Канопус», но скорость хода не более 12 узлов, которую позволяла его изношенная силовая установка, исключала возможность навязать бой почти вдвое более быстроходным немцам. В этих условиях дальнобойные 305-мм орудия и мощное бронирование «Канопуса» становились бесполезны, и Крэдок оставил броненосец на Фолклендах.
Главные силы Крэдока — «Монмот» и «Гуд Хоуп» — представляли собой мобилизованные из резерва устаревшие броненосные крейсера, на бумаге не слишком уступавшие «Шарнхорсту» и «Гнейзенау». Однако экипажи из резервистов, не успевшие пройти курс боевой подготовки, и отсутствие капитального ремонта делали их скорее номинальными боевыми единицами, техническое состояние которых оставляло желать много лучшего. Соединение должен был усилить более современный броненосный крейсер «Дифенс» с кадровым экипажем, однако он был отозван Адмиралтейством в Монтевидео.
Отправляясь на перехват фон Шпее, Крэдок вызвал «Дифенс» к себе, но этот приказ был отменен «сверху», о чем он уже не успел узнать. В свою очередь Адмиралтейство во главе с Уинстоном Черчиллем, занимавшим должность первого лорда Адмиралтейства (фактически, морского министра), полагало, что разницу в характеристиках с лихвой покроет «Канопус», несмотря на его неудовлетворительное состояние.
Ситуацию попытался исправить создатель «Дредноута» и, по сути, всего нового британского флота адмирал Джон Фишер, которого, в том числе усилиями Черчилля, в 74 года вернули с пенсии на должность первого морского лорда (должность, примерно аналогичная должности начальника Главного штаба ВМФ в России). Фишер распорядился немедленно отправить «Дифенс» на соединение с Крэдоком и предписать тому не отрываться от «Канопуса», однако эти директивы ушли уже в пустоту.
Как пишет в своей работе Naval Operations английский военно-морской историк Джулиан Корбетт, Крэдок полагал своей главной задачей поиск противника, появление которого в водах Чили задерживалось, и возможно, он полагал, что немцы сместились на север — в сторону Панамского канала. Так или иначе, встреча немецкой и британской эскадр у Коронеля 1 ноября 1914 года стала неожиданной для обеих сторон: находясь «в тумане войны», и немцы и англичане полагали, что в районе находятся лишь легкие силы оппонентов.
Фон Шпее, которому превосходство в скорости давало инициативу, начал бой сразу после заката, получив весомое тактическое преимущество: его корабли не были видны на фоне берега, тогда как силуэты англичан отлично прорисовывались на фоне еще светлого горизонта. Остальное было делом техники: более новая и лучше расположенная артиллерия, а также кадровые расчеты, не раз бравшие призы Кайзера за меткую стрельбу, умножили преимущество немцев. «Гуд Хоуп» и «Монмут» были потоплены, все находившиеся на борту 1654 человека погибли, включая адмирала Крэдока. О ходе битвы мы знаем из доклада командира «Глазго» кэптена Люса, которому посчастливилось в тот день спасти свой корабль, растворившись в наступившей ночи.
Как отмечает все тот же Корбетт, « … на ком лежит ответственность за катастрофу — вопрос неразрешимый, так как никто уже не сможет узнать, каковы были соображения адмирала Крэдока. Адмиралтейство, оправдываясь, может сказать, что несмотря на, возможно, недостаточную точность и законченность инструкций, все же оно было вправе ожидать, что адмирал не разъединится с кораблем, присланным специально для безопасности его эскадры.
Слово "страх" адмиралу Крэдоку, однако, было неведомо. Мог ли он в условиях, при которых произошла встреча с германской эскадрой, уклониться от боя и отступить на соединение с "Канопусом"? Навряд ли. Если мог, то его поведение нельзя охарактеризовать иначе, как сумасбродство, однако и тогда память его будет почитаться не менее, чем память сэра Ричарда Гренвилла с "Ривендж" (английский адмирал Елизаветинской эпохи, погибший в битве при Флоресе 1 сентября 1591 года — прим. «Ленты.ру»)».
Утром 8 декабря эскадра Шпее подошла к английской базе Порт-Стэнли на Фолклендских островах. Целью выхода была атака базы и захват английского губернатора — своего рода симметричная акция в отместку за пленение губернатора германского Самоа.
Сразу стало понятно, что что-то пошло не так. В бухте Порт-Стэнли отчетливо виднелись характерные трехногие мачты двух крупных кораблей, в первом донесении названных «эскадренными броненосцами». Немцам, полагавшим, что максимум, кого они могут там встретить — это «Канопус», не хотелось верить, что это — конец. В Южную Атлантику вышли британские линейные крейсера — «убийцы убийц торговли»: быстрее любого из броненосных крейсеров, оснащенные главным калибром дредноутов.
На рейде Порт-Стэнли стоял спешно вытолкнутый из Англии отряд кораблей, основу которого составляли линейные крейсера «Инвинсибл» и «Инфлексибл», одноклассники «Острэлии», от встречи с которой Шпее уклонился, уйдя в восточную часть Тихого океана. Эти корабли пришли в Порт-Стэнли буквально сутками ранее, 7 декабря. Шпее имел возможность просочиться мимо базы и получить пусть призрачный, но шанс поискать себе путь в Атлантике, немало поразбойничав по дороге на английских коммуникациях с Латинской Америкой. Но он сунулся сразу в логово.
Фолклендский бой стал бенефисом английского командующего, вице-адмирала Фредерика Доветона Стэрди. Сидя в кресле начальника Главного штаба Адмиралтейства, Стэрди своим лакированным светским упрямством настолько выбешивал Джона Фишера (и без того бешеного по темпераменту), что тот приложил титанические усилия, чтобы выпихнуть его куда-нибудь в моря, на командование.
Стэрди пожал плечами и «выпихнулся». Ему было все равно. Ловить Шпее так ловить Шпее. Стэрди не отличался оригинальным видением, как тот же Фишер, буквально сломавший об колено и построивший заново британский флот. Он не блистал тактическими талантами и командными компетенциями, как хозяин Большого Флота Джон Джеллико. Он не умел восхищать людей, как кумир флота Дэвид Битти, водивший в бой авангард этого флота — 1-ю эскадру линейных крейсеров. Он просто строил карьеру, не совершая непоправимых ошибок. Это был, следуя определению Ивлина Во, «офицер и джентльмен», совершенно типичный продукт флотской корпорации Британской империи.
В этом бою он тоже не совершил ни одной ошибки, хотя до боя, кажется, приложил все усилия к тому, чтобы он не состоялся. В 1919 году ядовитый и желчный хам Фишер, уже будучи одной ногой в могиле, еще раз плюнет в спину «обожаемого» им Стэрди: «Если бы этому болвану позволили собрать с собой все рубашки, которые он запланировал, то он до сих пор ловил бы Шпее в Атлантике».
Тем не менее бой Стэрди сыграл как надо. Начав погоню с утра в условиях идеальной видимости, немного посуетившись с выбором позиции, он догнал оба германских броненосных крейсера и разобрал их на куски.
Шансов у Шпее не было ни малейших. Изношенные машины «Шарнхорста» и «Гнейзенау» едва позволяли выжимать 20 узлов, а основное вооружение составляло шестнадцать 210-мм орудий главного калибра на двоих. Линейные крейсера Стэрди могли делать 26 узлов, неся на двоих также шестнадцать орудий, но уже калибра 305 мм.
В ближний бой с криками «На абордаж!» Стэрди не полез — его артиллерия позволяла работать с дистанции. Насколько изменилась война на море за десять лет после появления дредноутов, видно из итогового расхода боезапаса.
«Инвинсибл» выпустил 513 305-мм снарядов, «Инфлексибл» — 661 такой снаряд. Много это или мало? Для сравнения: весь отряд броненосцев адмирала Того Хэйхатиро в Цусимском бою, несших те же шестнадцать 305-мм орудий, за все (!) генеральное сражение, решавшее судьбу Русско-японской войны, выпустил только 446 снарядов этого калибра — втрое меньше, чем позволил себе офицер и джентльмен Доветон Стэрди во второстепенной периферийной стычке Первой мировой.
«Шарнхорст» затонул со всем экипажем, включая адмирала Шпее и его сына. В воде с температурой 6-7 градусов по Цельсию выживать было проблематично, а англичане развернули спасательную операцию только после того, как утопили «Гнейзенау». С него удалось принять почти 300 человек, но многие умерли через несколько часов от переохлаждения (всего выжили 190 человек).
Легкие крейсера Шпее отделились в середине боя и попробовали ускользнуть, но были перехвачены английскими легкими крейсерами. В результате преследования «Дрездену» удалось улизнуть (его прижмут и утопят в марте 1915 года у чилийского побережья), а «Нюрнберг» и «Лейпциг» были перехвачены и потоплены. На «Нюрнберге» погиб второй сын Макса фон Шпее.
Трагедия эскадры Максимиллиана фон Шпее вскрыла еще один важный аспект войны на море, новый в новых условиях. Руководство морской войной стремительно начало уходить с мостиков горделивых красавцев-флагманов в пыльные комнаты морских штабов. Дальномеры и разведка легких сил в секторах начали уступать место картинке радиоперехватов и сообщений, наносимой на карты обстановки.
Мощные береговые радиостанции и корабли-ретрансляторы позволяли уже управлять эскадрами, находящимися в другом полушарии планеты. Война на море сделалась глобальной и потребовала усилить береговое штабное звено, которое до того выполняло декоративно-административные функции.
В истории с эскадрой Шпее самым неприятным поражением, которое потерпели англичане, стал не бой у Коронеля, а осознание тотальной дисфункции Главного морского штаба. Отсутствие кадров, декомпозиции и делегирования задач, выстроенной процедуры работы. Наконец, полное отсутствие морской разведки. Джон Фишер, главный сосуд яда на британском флоте, в начале войны походя обозвал разведотдел Главморштаба «эффективнейшим в истории собирателем газетных вырезок».
Именно параллельно с сюжетом вокруг эскадры Шпее Британия начала создавать нормальный функциональный штаб флота – как оперативный орган управления. Одновременно усилилась и разведка: появилась так называемая «комната 40» — служба радиоперехвата и дешифрования, получившая в свое распоряжение коды германского флота, выброшенные с севшего на мель крейсера «Магдебург» на Балтике и поднятые российскими водолазами.
Морская война, начинавшаяся, в соответствии с известным анекдотом, «по пачке "Беломора"», обретала прочную методологическую основу.