Молодому режиссеру Нигине Сайфуллаевой 15 декабря вручили очередной «Лучший дебют» — на фестивале «Сталкер». Ее первый фильм «Как меня зовут» объехал уже десяток киносмотров и на каждом получил по призу. Итоговые рейтинги года включают то сам фильм, то режиссера в разряд лучших и запомнившихся. Не говоря уже о том, что министр культуры Владимир Мединский пишет о Нигине твиты. «Лента.ру» поговорила с режиссером о ее отношении к успеху, о запретах и группе «Кровосток».
«Лента.ру»: С тобой сейчас так много всего — и интервью, и фотосессии, и передачи. Ты ожидала такого успеха?
Нигина Сайфуллаева: Конечно, у нас были какие-то амбиции, когда мы делали фильм. Но, наверное, не такие. Скажем так: я не знала, как это вообще должно быть. Что такое хороший результат, что такое плохой. Сейчас я понимаю, что какие-то фильмы проходят незамеченными, а про какие-то много пишут, говорят, их смотрит зритель, он реагирует. И я понимаю, что у нас кое-что получилось . Я могу это ощутить и по реакции продюсеров, и по реакции опытных актеров, по тому, как они радуются, какие получают комплименты. В этом смысле я ощущаю успех. Я вижу его в их глазах. Да и в своих, конечно. Они горят. Когда мы делали фильм, я не думала о будущем успехе. Главной установкой была искренность. А некий социальный результат — это большая удача, в которой сошлось много разных сил. И не только моих, потому что кино делает коллектив.
Я видела, ты публиковала в фейсбуке твит Мединского. Это действительно его?
Полагаю, что да. Мне его прислала знакомая журналистка, сама я его никогда бы не нашла, хотя бы потому, что у меня нет твиттера. Я удивилась: «Ты шутишь или правда?» И отправила продюсеру с вопросом: «Может такое быть, что министр культуры пишет в твиттере?» Он ответил: «А что? Медведев пишет, почему Мединский не может?»
Напомни, что там было написано.
Ничего особенного. Просто сам факт. «Русский фильм "Как меня зовут" режиссера Нигины Сайфуллаевой взял Гран-при на фестивале "Спутник над Польшей". Видели?» Я так понимаю, министр его еще не видел. Конечно, мне интересно, какая у него будет реакция. Там нет ничего такого, за что я могла бы волноваться и думать, что меня потом посадят в тюрьму или запретят снимать кино. Но в современной ситуации есть (как бы это ни прискорбно звучало) связь между властью и культурой, а особенно пристально сейчас следят за кино, происходит что-то вроде чистки нравов. Власти удалось создать некоторый флер опасности: авторы задумываются. Сужу по себе и по коллегам. Это очень неприятно.
То есть к запретам ты относишься плохо? Например, на мат.
А как можно еще относиться? У любого запрета есть вторая сторона: провоцирующая более радикальных людей на более радикальное поведение.
Система ограничения по возрасту была очень адекватной и носила рекомендательный характер: у человека был выбор, разрешать своему ребенку смотреть то или иное произведение искусства или нет. Сам ребенок тоже имеет право выбирать, хотя понятно, что он выберет. Но если он пришел один и ему нет 18-ти, ему просто не продадут билет на мой фильм.
Я понимаю, что огромный культурный пласт, который связан с отражением реальности, оказывается в гетто из-за запрета на мат в искусстве. Огромное количество героев (будь то гоп-культура, весь спальный район, вся государственная дума) использует мат. И если ты хочешь показать правдивую историю настоящих людей, то ты должен его использовать. Особенно это касается спектаклей-вербатимов (документальный театр), которые построены по принципу прямого цитирования речи героя. Так что теперь вербатимы не могут существовать для определенных тем. Это ограничение художественного смысла, что всегда отрицательно сказывается на культуре. Но человек выживает во всех условиях. У нашей страны богатый опыт в этом смысле. Не знаю, какой будет результат. Пока вроде бомба не взрывается. Пока не додавили до того момента, чтобы пошла настоящая волна возмущения. Если запретят гетеросексуальный секс, то результат, надеюсь, не заставит себя ждать. Хотя, судя по реакции интернет-пользователей на наш трейлер, подавляющее число людей просто презирает секс и всех, кто им занимается.
Слушай, а это правда, что в фильме показана настоящая сцена секса?
Нет, конечно. Это волшебство киноискусства. Мы много разговаривали о том, где заканчиваются границы кино, где начинается документальность. У нас все-таки художественное кино. Кирилл Каганович (актер) всегда говорил: «У меня есть девушка, я бы не смог так с ней поступить». Большую роль сыграл монтаж, правильный ракурс… А твой вопрос подразумевает то, что сцены секса выглядят чрезвычайно правдоподобно, а это здорово, что нам удалось запутать зрителя в таком простом моменте, ведь постельные сцены всегда снимаются не по-настоящему.
В твоих интервью часто проскальзывают темы о женском и неженском кино. Насколько ты считаешь правомерным такое деление?
Я женского пола. Это вполне адекватное разделение: есть режиссеры мужчины, есть режиссеры женщины. Нет такого правила, что у женщины героини женщины, а у мужчины — мужчины. И мы знаем много хороших примеров, где это не так. У меня действительно фокус на женской проблематике, женской психологии. Я ее рассматриваю гораздо более пристально, чем мужскую. Я знаю ее лучше, для меня это естественно. Обычно на «м/ж» разделяют мужчины, а женщины отстаивают свои права, просят не ограничивать их, говорят: «Мы такие же, как вы». Да, мы такие же, как они, но мы женщины. Мне не стыдно, что мое кино называют женским. Его прекрасно смотрят мужчины, и оно им нравится. Не знаю, смог бы такой фильм снять мужчина. Наверное, смог бы. Это было бы немножко по-другому, но это был бы тоже хороший фильм. Поэтому я не противлюсь, не считаю, что меня этим унижают. Я ощущаю себя женщиной. И классно, если я делаю кино, естественное для себя.
На кого ты равнялась? Чем ты вдохновилась?
У меня нет определенного набора фамилий режиссеров, фильмы которых я пересматриваю и держу в голове. Я ориентировалась не на кино. Все время пока готовилась к фильму, снимала и делала постпродакшн, я слушала группу «Кровосток». Благо у них большое количество альбомов, и мне хватило ресурсов. Они держали меня в правильном хулиганском настрое, который я боялась потерять. Вокруг были разные люди, каждый со своими нормами морали, они на меня, безусловно, влияли, но благодаря «Кровостоку» я всегда возвращалась в состояние «сорвиголова» и не теряла себя. Пока ты работаешь, ты весь расползаешься на кусочки, на другие личности, и у меня был такой способ найти внутренний ориентир. А фильмов в период работы над своей картиной я смотрела мало, крайне мало. Я не хотела быть вдохновленной кем-то, пыталась прислушиваться к себе. Когда ты смотришь хорошее кино, ты волей-неволей начинаешь думать «так правильно, так стоит делать». И если я что-то и смотрела, только исключительно с точки зрения своего фильма. Ты превращаешься в какое-то эгоистичное животное, сфокусированное на своем внутреннем мире. Но для нашего кино, как мне кажется по результатам, это был правильный путь.
Что ты думаешь о современном кино?
Мне многое нравится. Хотя, конечно, я ощущаю, что люблю более реалистичные истории. Притчи про абстрактных людей меня просто меньше трогают. Я могу оценить художественный уровень этого кино, профессионализм, изобретательность, функциональные вещи. Но эмоционально я получаю удовольствие от реалистичного кино, а зачастую — от документального. Хоть мне и требуется минут десять, чтобы переключится на другой лад, но когда это происходит, то работает для меня гораздо мощнее. Например, мне очень нравится фильм «Отель "Гранд Будапешт"», но я от него стою в километре, и не чувствую никаких душевных переживаний.
Что еще ты смотрела из последнего?
Я смотрела документальный фильм «Странные частицы» Дениса Клеблеева на «Артдокфесте», и мне очень понравилось. Мне кажется, у меня не получится сделать документальное кино, потому что я очень организованная и люблю все контролировать, а в «доке» ты должен плыть вместе с героем, пунктиром прочерчивать сюжетные линии и только потом создавать общую картину. Я так не умею. Поэтому я была поражена фильмом Клеблеева, тем, как это снято, как герой расположен к режиссеру, как ему удалось запечатлеть те ситуации, которые там складываются.
Я до сих пор не посмотрела «Горько-2» и ненавижу себя за это. Я фанат первого фильма «Горько». Это комедия, но сделана настолько чувственно! Всю первую часть фильма я хохотала как безумная, а в финале прослезилась и прочувствовала весь надрыв. Может, потому что там затронута тема отца и дочери, которая мне близка.
Расскажи, чем бы тебе теперь хотелось заниматься, когда закончена первая картина.
Мне бы хотелось и дальше делать фильмы по своим сценариям. Я поняла, что мне тяжелее прочувствовать тему (особенно за те сроки, которые предлагают продюсеры) с чужим сценарием. Мне сейчас многое предлагают, я все читаю, но пока не встретила чего-то «своего». Поэтому мы с Любой Мульменко (сценарист, соавтор сценария «Как меня зовут») пишем сами. Наш опыт оказался позитивным, поэтому не вижу смысла расставаться. Новый сценарий тоже связан с молодым поколением, с подростками, но это не фильм, а восьмисерийный фильм для телевидения. Поскольку у нас написана только страница, то говорить сейчас об этом бессмысленно. Напишем, можно будет что-то рассказывать. И вообще я поняла, что для второго фильма надо созреть, потому что это действительно требует полной психологической отдачи. Поэтому я буду сейчас зреть, как яблочко. Я знаю, про что: есть тема, которая меня страшно волнует, но сюжета пока нет. Нужно немного понаблюдать за собой, абстрагироваться. Эта тема сейчас мне слишком близка, нужно от нее отойти. Посмотреть со стороны.
То есть, если бы тебе предложили снять блокбастер за большие деньги, ты бы отказалась?
Я бы побоялась.
Почему?
Если бы изначально я была склонна к кино такого рода, то к этому моменту я бы уже прошла какой-то путь, и была подготовлена к такому жанру. На данном этапе все мои работы (два коротких метра и полный метр) находятся в одной плоскости — там нет спецэффектов, нет трюков, — а это отдельная часть режиссуры, которой надо владеть. Прежде чем брать такой проект, нужно быть к этому готовой. Я к этому пока не готова. У меня уже был подобный разговор с продюсерами, про вампирскую любовную историю, но я вообще ничего об этом не знаю и не переоцениваю себя. Я реалист.
Одна из актуальных сегодня тем — киношколы, образование. Все говорят, что их нет. Так ли это?
Я рада, что сейчас открываются все новые киношколы. По сравнению с американской индустрией их по-прежнему мало, но несколько лет назад у нас их не было вовсе. А теперь и мастер-классы, и онлайн-школа — у режиссера Ангелины Никоновой, например. Это здорово, но жаль, что инициатива исходит не сверху, а снизу и причем большими усилиями конкретных людей. Наверное, хорошо было бы иметь не один институт, а несколько. Чтобы росла конкуренция, появлялось больше талантливых профессиональных людей. Но на своем опыте я убедилась: сколько бы ни было недостатков у школы, если у тебя есть реальная цель и страсть, то ты всего добьешься. Это проверка, большое сито. ВКСР (Высшие курсы сценаристов и режиссеров), где я училась, технически довольно слабо оснащена в отличие от новых школ, где есть нормальные камеры, хромакейные студии. Курсы — школа выживания, и ты должен сам организовать себе процесс, никто тебе не помогает. И за период, пока ты снимаешь короткий метр, побудешь и звукооператором, и кастинг-директором, и осветителем, и продюсером. В каком-то смысле это даже преимущество.
У нас есть хорошие режиссеры, но их не так много, как могло бы быть при других условиях образования. Поэтому я за то, чтобы с государственной помощью киношкол становилось больше.