Уже 15 лет Дмитрий Богачев делает жизнь москвичей сплошным мюзиклом. Он познакомил зрителей с MAMMA MIA!, Chicago, «Кошками», «Призраком Оперы» и многими другими постановками. Его личное изобретение — ледовые мюзиклы, их не делает больше никто в мире. Богачев рассказал «Ленте.ру» о том, как пережить 2015 год, как важно сохранить доверие аудитории и о тенденциях в мировой индустрии музыкальных шоу.
«Лента.ру»: Вы занимаетесь «бродвейскими шоу», или у вас особый жанр?
Дмитрий Богачев: Постановки, которые мы создаем в России, по своему уровню вполне соответствуют тому, что принято на Бродвее. Мы называем наши спектакли «бродвейскими шоу» или «бродвейскими мюзиклами», в том смысле, что они соответствуют определенным стандартам, установленным на Бродвее и принятым в международной индустрии коммерческого музыкального театра. В 2002 году мы с коллегами начали с мюзикла «Норд-Ост», за которым последовал мюзикл «12 стульев», после чего по инициативе известного голландского предпринимателя Йопа ван ден Энде я основал российский «Стейдж Энтертейнмент» как часть крупнейшего в мире театрального холдинга. Мы сделали русские постановки мюзиклов «Кошки», MAMMA MIA!, «Красавица и чудовище», «Зорро», «Звуки музыки», «Русалочка», Chicago, «Призрак Оперы» и другие. Параллельно занимались ледовыми шоу, но спустя семь лет я понял, что как формат они не очень интересны зрителю. Гораздо интереснее ледовые мюзиклы: постановки, в основе которых увлекательный сюжет и которые сделаны по законам мюзикла, только на льду.
В чем разница между ледовым шоу и мюзиклом?
Когда речь идет о поп-концертах, эстрадных выступлениях, продюсеры, организаторы пускаются во все тяжкие, пытаясь понять, как удержать внимание зрителей, используя кордебалет, трюки, полеты, видео, огонь, иллюзии, спецэффекты и все на свете. В большинстве случаев это выглядит нарочито, быстро приедается и через 15-20 минут уже хочется чего-то другого. Одновременно наблюдается неизменно растущий интерес к постановкам с сюжетной основой. И если под хорошо продуманную, увлекательную историю пишется качественная музыка, создается художественное оформление, хореография, то возникает тот самый органичный синтез средств художественной выразительности, который мы называем мюзиклом.
В 2008 году я решил взяться за первый ледовый мюзикл — «Щелкунчик» по сказке Гофмана на музыку Чайковского. Именно ледовый мюзикл, а не балет на льду. Ярко выраженная мелодичная основа этой великой музыки просто предполагала ее вокальное исполнение. Мы переписали пьесу, вернувшись от сокращенного либретто балета к оригиналу сказки, написали тексты на многие мелодии и темы. В мюзикле недостаточно хорошо кататься — нужно исполнять роли. А это не то же самое, что выйти и исполнить отдельные номера, продемонстрировав технику прыжков. Нужен синтез драматического искусства и мастерства фигурного катания. Так из балета, сказки и ледового шоу получился ледовый мюзикл из восьми или девяти вокальных номеров и музыкой, звучащей от начала и до конца действия. Его посмотрели 332 тысячи зрителей за 3 недели, это рекорд для всей российской истории индустрии развлечений, официально отмеченный и зарегистрированный в Книге рекордов России.
Сильно ли приходится изменять сюжеты для мюзиклов?
Мы долго работали с европейской и русской классикой, а теперь решили обратиться к восточной тематике. При этом ключевым был выбор сюжетной основы. Нужно было учесть вкусы самой разнообразной аудитории — мальчиков и девочек, пап и мам, детей отдельно и взрослых отдельно. И мы решили взять за основу «Аладдина» — самую известную и популярную восточную сказку «Тысячи и одной ночи» с чудесами, превращениями, джинном, лампой. Это особенно актуально в канун Нового года, когда все мы становимся друг для друга джиннами и исполняем желания наших близких и друзей. В оригинале сказка достаточно простая. Кроме того, в ней много сюжетных линий, которые возникают или обрываются неожиданно, не имея начала или конца, что свойственно сказкам «Тысяча и одна ночь»: почему произошло то или иное событие, откуда взялся и куда исчез тот или иной персонаж, часто непонятно. Сказки народные, автора не существует. Это же фольклор. Когда я внимательно перечитал сказку, появилось много вопросов. Почему визирь злой и коварный? Откуда изначально взялась волшебная лампа? Как она оказалась в пещере? Откуда возник магрибский чародей? В мюзикле мы постарались убрать все нестыковки и выстроить ясные сюжетные линии, нагрузив их смыслом и даже философией. Сюжет стал более плотным, интересным и увлекательным. В итоге все заканчивается хэппи-эндом и зло побеждено, но нам важно, что шоу от начала до конца удерживает внимание взрослой и юной аудитории. Я считаю, что «Аладдин и Повелитель огня» — это самый удачный ледовый мюзикл за последние годы.
Когда мы недавно ездили в Стамбул на поиски волшебной лампы для нашего шоу и в одном из караван-сараев пили настоящий турецкий чай, мы попросили хозяина включить наш диск с музыкой из «Аладдина». Турки, которые в этот момент находились поблизости, подошли, стали интересоваться музыкой и песнями, переписывать мелодию на свои гаджеты. Они были в полной уверенности, что это какая-то старая турецкая народная мелодия в современной аранжировке. Для нас это был самый большой комплимент: носители культуры признали в этой музыке свою. В этом заслуга композитора Евгения Загота и артистов мюзикла.
Ледовые шоу популярны в мире или именно в России?
К моему большому удивлению, оказалось, что ледовых мюзиклов не делает никто в мире. Сильнее всего я удивился, когда узнал, что эта ниша свободна в Соединенных Штатах, где фигурное катание является столь же культовым, как и в России. Там достаточно хорошо представлены шоу «Дисней на льду», рассчитанные на детей младшего возраста и не имеющие сквозного сюжета, и шоу чемпионов — так называемый Тур Коллинза — показательные выступления одиночников и парников. А вот ледовых мюзиклов, рассчитанных на семейную аудиторию, нет. И я сейчас активно веду переговоры с крупнейшими промоутерами в Северной и Латинской Америке, Европе, Австралии, Новой Зеландии и Азиатском регионе о том, чтобы наши постановки, начиная со «Щелкунчика», отправились в мировые туры и были поставлены на ведущих мировых аренах. Перспективы у жанра ледовых мюзиклов очень большие не только в России.
Вы уже обкатывали такой формат за пределами России?
Два года назад наша компания поставила в Европе шоу «Ледниковый период». С тех пор оно находится в мировом туре. Когда на тебя надвигается, размахивая хоботом, огромная кукла мамонта, четырехметровая волосатая махина с бивнями, то первая инстинктивная реакция — испуг, потому что на секунду забываешь, что внутри артисты. Все сделано просто удивительно изящно с точки зрения управления: механика на рычагах, все предельно надежно, никакой электроники. Над этими куклами работали люди, которые делали «Короля Льва», создавали постановки в «Цирке дю Солей». В итоге, когда общаешься с ними, воспринимаешь их как реальных животных. Когда я общался с ленивцем Сидом, смотрел ему в глаза, что-то говорил и забывал, что реальная голова артиста находится на метр ниже. И каково же было мое удивление, когда из куклы глупого неуклюжего ленивца появилась красивая француженка — клоун-эксцентрик, по образованию танцовщица, очень пластичная и изящная.
Выживут ли эти шоу в кризис?
Стоимость «Ледникового периода» — семь миллионов евро, это очень большой бюджет, но мы на это шли сознательно, понимая, что впереди мировой тур. Это шоу многократно себя окупило именно благодаря своей беспрецедентной популярности. Бюджет «Аладдина» — около 150 миллионов рублей, в тот момент это было примерно 4 миллиона евро, большая часть из которых — затраты на постановку. История наших постановок говорит о том, что подобные затраты окупаются. Количество зрителей обычно измеряется сотнями тысяч. 2015 год будет очень тяжелым, мы к этому готовимся. Но будет трудно тем, кто всегда чего-то ждал от государства, чиновников, спонсоров. Мы же всегда были самодостаточны и тратили только то, что зарабатывали. Сейчас я основательно думаю, что делать в следующем году, когда мы закроем «Красавицу и чудовище». «Призрак Оперы» будет идти еще год и, учитывая то, с какой скоростью плывет этот корабль, он будет так плыть и дальше: у нас авансовые продажи — 100 тысяч билетов, проданных вперед, а общее количество билетов перевалило за 300 тысяч спустя всего три месяца с момента премьеры. То есть в данный момент билеты продаются на апрель, спектакль идет восемь раз в неделю и нет ни одного свободного места. Это говорит о том, что качественная постановка хоть и стоит дорого, но результат всегда — аншлаги. Правда, можно и на трэш потратить десять миллионов: если в основе слабая идея, посредственная музыка, любительская режиссура, безвкусное художественное оформление — это превращается в дорогостоящую художественную самодеятельность. Зрителям-то все равно, сколько вложено в постановку. Если им нравится, они рекомендуют другим, если нет — постановка проваливается и в лучшем случае влачит существование в репертуаре государственного театра.
Если потребитель чувствителен к цене, то его в какой-то момент перестают заботить трудности производителя. И бесполезно рассказывать историю про курс валют. Кого это волнует? Если мы перешагнем определенную черту, люди перестанут покупать наши билеты, тогда ситуация станет еще хуже. Поэтому мы лучше уменьшим свою рентабельность и даже сработаем в минус во имя того, чтобы сохранить аудиторию, ее доверие и рынок в целом.
Какие тенденции в мировой индустрии мюзиклов?
В жанре мюзикла идет постоянный поиск новых форматов, при этом традиционное направление — мейнстрим — осталось прежним. Одна из тенденций последнего пятилетия — артхаусные мюзиклы вроде бродвейских Spring Awakening («Весеннее пробуждение») или Once («Однажды»). Психологические драмы, грустные, светлые.
Сейчас мировые мюзиклы приобрели особый характер. Когда-то они были в первую очередь зрелищем, а теперь многие стали искусством, притом что зрелищная составляющая по-прежнему важна, но уже не является определяющей. Важно содержание. Мюзиклы — это не развлекалово, как многие продолжают думать. В жанре работают выдающиеся мастера драматического театра, оперной сцены, современного балета. Достаточно перечислить несколько имен — таких, как Тревор Нанн, Мэтью Боурн, Боб Кроули.
При этом легкие, развлекательные остроумные юмористические постановки по-прежнему популярны. Прекрасные хореографические мюзиклы, построенные на танцах, например Top Hat («Цилиндр») по одноименной комедии Марка Сендрича 1935 года. Мюзикл-праздник. Но все больше набирают популярность драматические истории — те, которые заставляют думать. Также делается много «ревайвелов»: возвращаются к материалам, написанным 10-20 лет назад, и переделывают их на современный лад.
Это в Америке, а что в это время в Европе?
Похожая история происходит в Лондоне. Кроме Нью-Йорка и Лондона, основных музыкальных центров, есть также Гамбург — третья мюзикловая столица мира. Это небольшой город, но в нем шесть или семь больших площадок на полторы-две тысячи мест, где с аншлагом идут мюзиклы. Туда едет весь немецкоязычный мир: Германия, Швейцария, Австрия, а также туристы из других стран.
Я думаю, у Москвы есть все шансы стать четвертой столицей со временем. И, если бы не тяжелая экономическая ситуация, возможно, мы через год открыли бы третий театр. Теперь придется повременить. Года два вести себя консервативно, чтобы сохранить то, что есть, и выстоять в этой ситуации под напором трудностей. Понятно, что зарабатывать люди больше не станут, а все вокруг дорожает. Мы не можем поднимать цены на билеты, потому что мы всегда будем в третьем приоритете у людей. Прежде всего продукты питания и одежда.
Какие у вас планы на ближайшее время?
Дружим и тесно работаем с компанией «Дисней». Очень хочется показать «Мэри Поппинс». Это один из пяти моих любимых мюзиклов. К тому же эта история как раз про нас: у занятых родителей растут беспризорные дети. Сказка трогательная и эмоциональная. Еще хотим сделать «Тарзана» и «Короля Льва». Одна из идей жизни — мюзикл «Анастасия». Задумал я его много лет назад, собрал творческую команду, договорился с компанией «XX Век ФОКС» — им принадлежат права на одноименный художественный фильм, за который своего «Оскара» получила Ингрид Бергман, и анимационный фильм с изумительной музыкой.
Это для России?
Премьера состоится в 2016 году на Бродвее, потому что большая часть творческой команды — американцы. Так оказалось продуктивнее и удобнее. Если все сложится хорошо, то спустя полгода мы его поставим в Москве с российскими артистами. История же наша, русская. Кроме того, думаем про новую мощную постановку «Иисуса Христа — суперзвезды» и о ремейке «12 стульев», который мы поставили в 2003 году.
А есть ли шансы реанимировать «Норд-Ост»?
Шансы всегда есть. Мы периодически возвращаемся к этой идее, но из-за трагических событий, связанных с ним, многие ее не приветствуют. Не говоря уже о том, каково будет участникам постановки возвращаться к материалу. Это такая страница истории, которую хочется перевернуть. Может быть, позже снова вернемся к этой мысли.