Российский президент Владимир Путин 18 декабря в десятый раз дал ежегодную пресс-конференцию. На мероприятие были аккредитованы 1259 российских и иностранных журналистов. В этот раз общение президента с прессой продлилось 3 часа 15 минут. Путина спросили про кризис, ситуацию на Украине, расплату за Крым и травлю оппозиции. Также журналистов интересовали планы президента на случай дворцового переворота и мысли о помиловании Михаила Ходорковского. «Лента.ру» собрала ключевые высказывания Путина.
«Если ситуация будет неблагоприятно развиваться, то нам придется вносить какие-то коррективы в наши планы. Безусловно, придется что-то сокращать. Но также безусловно, и я хочу это подчеркнуть, как говорят специалисты, «отскок в плюс», последующий рост и выход из сегодняшней ситуации неизбежен. (...) Экономика будет расти, наша экономика выйдет из сегодняшней ситуации. Сколько на это потребуется времени? При самом неблагоприятном стечении обстоятельств, я думаю, года два».
«[Валютный кризис] это не расплата за Крым, это плата за наше естественное желание самосохраниться как нация, как цивилизация, как государство. (…) Я на Валдайском клубе вспомнил наш наиболее узнаваемый символ — медведя, который охраняет свою тайгу. Если продолжить аналогии, мне самому иногда приходит в голову мысль: может быть, мишке нашему надо посидеть спокойненько, не гонять поросят и подсвинков по тайге, а питаться ягодками, медком. Может быть, его в покое оставят? Не оставят, потому что будут всегда стремиться к тому, чтобы посадить его на цепь. А как только удастся посадить на цепь, вырвут и зубы, и когти. В сегодняшнем понимании это силы ядерного сдерживания. Как только, не дай бог, это произойдет, и мишка не нужен, так тайгу будут сразу прибирать».
«Цены на бензин, продукты питания — надо этим заниматься, причем надо работать в ручном режиме ежедневно, еженедельно, встречаться с производителями, с участниками рынка, с торговыми сетями, с розницей и нефтяными компаниями, которые у нас в некоторой степени рынок монополизировали, ФАС должна как следует работать».
«Есть элитное вино, есть элитные курорты, но нет элитных людей. Вы знаете, что такое российская элита? Это работяга, это крестьянин, человек, на плечах которого держится страна. Веками держалась, сейчас держится и будет держаться».
«Если мы хотим, чтобы люди не стояли в очереди за водярой, то нужно строить площадки, катки, возводить необходимую инфраструктуру для занятий физической культурой. (...) Для этого денег никаких не жалко».
«Решение о президентских выборах 2018 года принимать рано кому бы то ни было. Надо настойчиво работать в интересах граждан Российской Федерации, а по результатам и настроению в обществе можно будет сделать вывод о том, кому идти на выборы».
«Дело надо делать, работу работать, а не думать о том, как бы что сохранить — лишний служебный телефон или рейтинг. Только начинаешь задумываться о сохранении каких-то рейтингов — в эту же секунду он начинает падать. Потому что вместо конкретной работы начинается профанация».
«В моем ближайшем окружении нет чиновников и, надеюсь, никогда не будет. Они все коллеги, но я ни с кем не сближаюсь и не собираюсь сближаться».
«Мне один приятель из Европы, большой начальник, недавно говорит: Слушай, а у тебя есть любовь? — Я говорю, в каком смысле? — Ну, ты любишь кого-нибудь? — Я говорю, ну да. — А тебя кто-нибудь любит? — Я говорю, да. Он, наверное, решил, что я совсем озверел. Ну слава богу, говорит и водочки махнул. Все в порядке, не беспокойтесь».
«Разве после Берлинской стены нам не говорили, что не будет расширения НАТО на восток? Но оно же пошло немедленно. Две волны расширения. Это что, не стена? Да, это не нарыли, это виртуальная стена, но она начала создаваться. А система ПРО рядом с нашими границами? Это что, разве не стена? Наши партнеры не остановились. Они решили, что они победители, что они теперь империя, а все остальные — вассалы, и нужно дожимать».
«Все люди, которые по зову сердца исполняют свой долг, либо добровольно принимают участие в каких-то боевых действиях, в том числе и на юго-востоке Украины, не являются наемниками, потому что за это денег не получают».
«В нашем общественном сознании то, что происходит на юго-востоке Украины, действительно, карательная операция, но она проводится сегодняшними киевскими властями, а не наоборот. Ведь это не ополченцы юго-востока направили свои боевые подразделения к Киеву, а, напротив, киевские власти подогнали вооруженные силы к юго-востоку, используют систему залпового огня, артиллерию и боевую авиацию. (…) Надеюсь, что нам удастся в ходе диалога, а мы готовы выступать здесь как посредники, выйти все-таки на прямой именно политический диалог и урегулировать ситуацию, вплоть до восстановления единого политического пространства»
«Я часто слышу "разворот России на Восток". А вы почитайте американскую аналитику, там пишут о развороте США на Восток. Это есть или нет? Отчасти есть. Это связано с политикой? Нет, это связано с процессами в глобальной экономике, потому что восточная часть Азиатско-Тихоокеанского региона развивается быстрее, чем все остальные части мира, появляются новые возможности. С точки зрения энергетики для Китая, для Индии, для той же Японии, для Южной Кореи потребности в энергоресурсах растут семимильными шагами. Там все развивается быстрее, чем в других регионах мира. Поэтому что же нам от этого отказываться, что ли?»
«Насчет дворцовых переворотов успокойтесь — у нас нет дворцов, поэтому дворцовых переворотов быть не может. У нас есть официальная резиденция Кремль, она хорошо защищена, и это тоже фактор нашей государственной стабильности. Но стабильность основана не на этом. Не может быть никакой более прочной базы, чем поддержка российского народа. (…) По основным направлениям нашей внешней, да и внутренней политики такая поддержка есть. Почему так происходит? Люди душой и сердцем чувствуют, что мы, в том числе и я, действуем в интересах подавляющего большинства граждан Российской Федерации».
«Я, когда решение принимал о помиловании, исходил не из того, что он [Ходорковский] может или не может, будет или не будет заниматься политикой. Это его выбор. Он имеет право это делать так же, как любой гражданин Российской Федерации, если по соответствующим критериям подходит, в том числе и для того, чтобы избираться на высшие должности в стране. Бог в помощь, пусть работает. Я принимал решение по гуманитарным соображениям. Он тогда писал о том, что у него мама тяжело больна. Мама — это святое дело. И он отбыл большую часть наказания в местах лишения свободы. Какой смысл был человека там держать, имея в виду, что он может не иметь возможности с матерью попрощаться? Я ни о чем не жалею и думаю, что поступил абсолютно правильно».
«Вот недавно мы отмечали день рождения Лермонтова, он писал: "Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ". Он был оппозиционером? Конечно! Он был оппозиционер, но он был патриот, он был офицер, очень смелый, храбрый, под пули шел. (…)
Грань между оппозиционерами и "пятой колонной" — она внутренняя, ее трудно увидеть внешне. В чем она заключается? Оппозиционер, даже очень жесткий, он в конечном итоге до конца борется за интересы своей Родины. А "пятая колонна" — это те люди, которые исполняют то, что продиктовано интересами другого государства, их используют в качестве инструмента для достижения чуждых нам политических целей».
«Хочу заверить, что никакой организации какой бы то ни было травли в отношении людей, которые не согласны с нашими действиями, скажем, на Украине, в Крыму или по каким-то внутриполитическим вопросам, нет; никто этим из официальных органов власти не занимается. Если есть какая-то реакция общественности, людей, которые не согласны с этой позицией, то люди, которые столкнулись с этим сегодня, должны понять, что они не могут монополизировать право всех обвинять. (...) Нужно научиться реагировать на это адекватно, и не кричать на каждом углу "Караул! Рятуйте громадяне, меня шельмуют!" — а отвечать также в публичной сфере.
«Из практики работы антитеррористических подразделений, как правило, — я не говорю "всегда" — родственники людей, которые совершают теракты, знают об этом, это как минимум, в подавляющем большинстве случаев. Но это не дает право никому, в том числе и руководителю Чечни, на какие-то досудебные расправы. (…) Кто были те люди, которые сожгли дома, уничтожили родственников террористов, нужно выяснить, потому что это были люди в масках. Само заявление Кадырова могло быть и просто эмоциональным, этим мог кто-то и воспользоваться. Эмоции в таких случаях, мне кажется, понятны, потому что в ходе этого теракта в Чечне было убито 14 милиционеров».
«Зарплату Сечина не знаю. Честно говоря, я даже свою не знаю: приносят, я складываю на счет и даже не считаю. Но знаю, что сотрудники крупных компаний получают очень солидные деньги. Мы должны смотреть на их уровень заработной платы не в сравнении со средним заработком в стране (хотя всегда должны иметь в виду это), а смотреть, как их коллеги в таких же корпорациях в мире получают. Сегодня Сечин работает, завтра, может, мы пригласим какого-то иностранного специалиста (я не хочу, чтобы смотрелось так, что мы Сечина собираемся увольнять, он эффективным менеджером оказался). Мы не можем иностранному платить одну зарплату, а нашим — другую. Надо сопоставлять в целом по отрасли в мире. Популизм здесь не уместен».
«Работать надо. Сегодняшние условия подталкивают нас к этому. Условия внешние заставляют нас быть более эффективными, переходить на инновационные пути развития. Нужно обеспечить свободу предпринимательства, гарантировать собственность, перестать гонять с помощью правоохранительных органов тех, кто не понравится. Поднимать регионы нужно, какие в этом нуждаются, Дальний Восток например».