20 декабря группа «Сплин» во главе с Александром Васильевым представит в московском СК «Олимпийский» свою пластинку «Резонанс». На двойном альбоме уместились 25 мало похожих друг на друга песен, которые, однако, все равно дают какой-то единый позитивный заряд. «Лента.ру» встретилась с Васильевым, чтобы узнать, с чем группа завершает этот год, про кого он написал «Шахматы» и как поднять здоровье на 1,7 процента.
«Лента.ру»: Как принимают «Резонанс»?
Александр Васильев: Великолепно. Мы своими песнями собрали самую интеллектуальную публику в стране. Это дети, школьники, студенты, служащие, пенсионеры. Они все приходят на концерты, и вот вся эта разновозрастная публика хором поет наши песни, и люди счастливые уходят с концертов. Наша цель достигнута.
На этой пластинке есть любимые треки?
Эта банальная фраза — «песни как дети», но работает безотказно. Нельзя любить одного человека больше другого, особенно, если это ваши дети. Если с вами все в порядке, любовь между людьми распределяется поровну. А если внутри есть какая-то проблема, то вот и начинается: этого я люблю, этого не люблю.
Несмотря на цельность «Резонанса», композиция «Нефть» не очень-то похожа на остальные...
Песня «Нефть» абсолютно в контексте. Из него не выпадает, а наоборот чем-то приподнимает его, ибо это самая черная песня на альбоме. Все-таки нефть — не сахар.
О чем песня-то?
Данная композиция представляет собой дичайший микс из переосмысления некоторых произведений Александра Сергеевича Пушкина, как если бы он принимал ЛСД во времена Тимоти Лири.
Еще одна выбивающаяся, на наш взгляд, из общего ряда композиция — песня «Шахматы» продолжительностью под шесть минут. Не страшно было такую конструкцию вывалить на публику?
Видите ли, в чем дело: публика не очень понимает, кому посвящена эта песня — то ли Ходорковскому, то ли Путину. И она мечется между двумя этими королями и идет на концерт за ответом. Не получив его, она возвращается домой и начинает ломать голову, кто же все-таки король в этой песне.
А в это время хитрый Александр Васильев знает ответ, но никому не говорит.
Хитрый Александр Васильев в это время бьется головой об стенку, потому что автору хуже всего в этой ситуации, ведь он тоже не понимает, кто король.
В первой части «Резонанса» была песня из четырех слов, во второй — «Песня на одном аккорде». От длинных «Шахмат» к минимализму?
«Все наоборот» — это не песня, а мантра. Ее надо напевать с утра и тогда надышишься правильного воздуха, сразу проснешься, почувствуешь себя здоровым, работоспособным, жизнерадостным. В «Песне на одном аккорде» все наоборот, и когда звуковая волна не скачет, за аккордом аккорд, то вверх, то вниз, человек реально успокаивается, его ничто не колбасит. Просто пока вы поете всю эту хрень, вы становитесь здоровее на 1,7 процента. А, может, даже больше.
Зачем такой явный акцент то на словах, то на музыке?
Главная задача — расслабить человека, ибо с напряженным человеком сложно общаться, ему что-то нужно спеть такое, чтобы он расслабился, чтоб у него чакры раскрылись.
В ваших песнях много отсылок на другие стихи — и ваши собственные, и чужие.
Возможно, эта некая внутренняя idee fixe — обобщить всю мировую литературу, философию, искусство вообще и сжать их до формата такого детского стихотворения, чтобы самым малым детям было понятно. Взять эту махину и свести ее к одной клетке.
На вашу работу большое влияние оказал Высоцкий…
Это первый человек, чье творчество я выучил наизусть целиком, будучи в возрасте 9-11 лет, и к тому моменту, когда я его выучил, он умер. Для меня как для ребенка это был страшный удар. Мне было безумно его жалко. Я, конечно, не плакал, но какая-то игла в сердце осела.
Сейчас, когда судьба распорядилась так, что я стал немного старше его, я понимаю его целиком и полностью, понимаю, что это был за человек, почему он хрипел, почему он написал столько песен, столько пил и колол морфин. Как будто я на какую-то секунду стал самим Высоцким, содрогнулся от того, что пережил этот человек в течение своих 42-х. И написал песню «Оркестр» от лица питерского парня, чьи родственники пережили блокаду, но связал это с Высоцким. Ибо страдания его, страдания блокадников, страдания Иисуса Христа на кресте — это страдания общие, а когда ты сострадаешь другим людям, переживаешь за них, тебе почему-то становится лучше — физически, психически, духовно, как угодно.
Вы всегда старались избегать в интервью политических тем. Но в уходящем году это, наверное, особенно трудно сделать.
Не надо лезть в политику. Если ты нужен политике, она придет к тебе сама.
В этом году группе 20 лет, юбилей, так?
Нет! Это один [дурак] написал, и он получит по яйцам. Причем не от нас, а от самого себя. Мне жаль его.
Я свои первые стихи начал писать в возрасте 4-6 лет, такие детские нескладухи. Потом я очень много взял из русских групп — «Машина времени», «Воскресение», «Аквариум» — и из западных, например, The Beatles, Led Zeppelin и Doors. Они были много раньше нас, и поэтому вести любой отсчет даты рождения группы — бессмысленно. Никогда этого не начнем, даже на пенсии, которой у нас никогда не будет. Мы никогда не умрем, потому что мы еще не родились.