Премьер-министр России Дмитрий Медведев подписал распоряжение о выделении значительных бюджетных средств на охрану озера Байкал и на социально-экономическое развитие Байкальской природной территории. Более 576 миллионов рублей будут потрачены на решение проблем, связанных с загрязнением озера и его окрестностей. О том, насколько актуальны эти проблемы и каковы пути их решения, «Лента.ру» побеседовала с депутатом Госдумы, завкафедрой рационального природопользования геофака МГУ Михаилом Слипенчуком.
«Лента.ру»: На что пойдут эти средства?
Слипенчук: На решение очень важной, на мой взгляд, задачи. Самую большую угрозу для Байкала сегодня представляет сброс бытовых сточных вод. Населенные пункты в большинстве своем не оборудованы канализационной очисткой по причине дороговизны подобных проектов. У людей банально нет на это денег. Именно поэтому я считаю правильным, если часть выделенных правительством средств направят именно на создание систем очистки сточных вод.
Но ведь сточные воды сбрасывают не только из населенных пунктов, но и с судов...
Да, и это тоже вызывает беспокойство. В настоящее время на Байкале существуют несколько крупных станций, принимающих фекальные воды с судов. Но их не хватает. К тому же все они находятся только в крупных портах, например в Слюдянке, в Северобайкальске и в Нижнеангарске. Если вы посмотрите на карту, то поймете, что эти населенные пункты расположены на значительном удалении друг от друга. Это не проблема, если судно базируется в этом порте, но что делать остальным. На протяжении последних лет благосостояние жителей прибрежных районов неуклонно росло и они все чаще приобретали собственные малые плавсредства, яхты и катера. Само собой, эти суда за малым исключением не оборудованы системами сбора отходов.
И всё, конечно же, сливают в Байкал?
В Байкал. Озеро вытянуто почти на 700 километров, что соразмерно расстоянию между Москвой и Петербургом. Представьте, что вы находитесь, условно говоря, в Бологом и вынуждены ехать в Петербург, чтобы выкинуть мусор. Само собой, многие яхтсмены сбрасывают отходы прямо в озеро. Эта проблема тоже требует скорейшего решения. По моему мнению, разумнее всего было бы на первых этапах создать экофлотилию специально оборудованных судов, которые курсировали бы по озеру и при помощи которых «частники» могли бы сбрасывать свои отходы, не тратя время и топливо на путь в отдаленный порт.
Выделенных средств на все это хватит?
В общей сложности правительство выделило на охрану озера Байкал около 56 миллиардов рублей. Думаю, в рамках этого финансирования можно будет найти дополнительные средства на создание систем утилизации продуктов человеческой жизнедеятельности.
Экосистема Байкала действительно насколько хрупкая, как об этом говорят экологи?
Наша кафедра занимается изучением озера много лет, последние 7 лет — особенно активно. Мы, в частности, организовали исследовательскую экспедицию «"Миры" на Байкале», которая за четыре года собрала огромный объем информации. Эти данные указывают, что даже наиболее агрессивный загрязнитель озера за всю его историю — Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат — за 40 лет работы кардинально не изменил экосистему Байкала, что позволяет говорить о ее высочайшей устойчивости.
Может, тогда и не стоило закрывать ЦБК?
Ни в коем случае. Закрытие было необходимо по целому ряду причин. Во-первых, технологии, по которым строился Байкальский ЦБК, на момент его закрытия безнадежно устарели. Продукция стала неконкурентоспособной, а дальнейшее производство — экономически невыгодным. Во-вторых, в природопользовании есть такой термин, как «эстетическое загрязнение». Вид работающего комбината с дымящими трубами сильно снижает привлекательность и туристический потенциал огромной прибрежной территории.
Но самое главное — это накопленный экологический ущерб. В нашем случае наибольшую опасность представляли вовсе не производственные стоки ЦБК, а его хранилища, куда складировался лигнин, основной отход производства.
Что это?
Более 80 процентов древесины при переработке ее в целлюлозу идет в отходы. Лигнин — это органика, перемешанная с кислотами. Годами эта ядовитая масса складировалась в специальных резервуарах и хранится там по сей день. За годы работы комбината там накопились миллионы тонн этого «добра».
Чем оно угрожает Байкалу?
Простой пример. Летом этого года неподалеку от комбината, в Тункинской долине, сошел сель. Несколько населенных пунктов фактически смыло грязевым потоком. Если аналогичная природная катастрофа произойдет в районе ЦБК, а исключить этого нельзя, то все эти отходы могут попасть в озеро. Это будет колоссальный удар по Байкалу. Такое воздействие на экосистему можно сравнить с многовековой работой комбината. Так что я, конечно, поддерживаю решение о его закрытии.
Но как ни печально, многие проблемы остались нерешенными и после его закрытия. До сих пор не проведена рекультивация тех самых хранилищ лигнина. Впрочем, на будущий год уже запланировано выделить на это миллиард рублей.
Вам известны планы относительно самого здания комбината?
Насколько я знаю, существует несколько идей. Трудно сказать, какая из них будет реализована, но главным образом обсуждается идея создания музея особо охраняемых природных территорий. Но я пока не представляю себе, как это будет выглядеть. Мне кажется, этот комплекс можно использовать для создания глобального дата-центра. Там уже есть все необходимое. Есть электростанция и есть вода Байкала с постоянной температурой 3,5 градуса. Главная проблема таких центров — охлаждение помещений — решается в этом случае очень просто, без дополнительных энергозатрат. А еще можно рассмотреть создание игорной зоны в пределах туристско-рекреационной зоны. Тогда на территории комбината можно разместить гостинично-развлекательный комплекс.
Экспедиция Лимнологического института РАН обнаружила в озере неконтролируемое распространение нитчатых водорослей. Экологи говорили об этом как о серьезной угрозе для экосистемы Байкала. Насколько обоснованы их опасения?
По моему мнению, вся эта история — маленькая хитрость со стороны экологов с целью привлечь внимание общественности к озеру и его проблемам. Что, впрочем, не отменяет факта существования самой проблемы. Впервые, насколько мне известно, эти водоросли были замечены пару лет назад неподалеку от места сброса вод города Северобайкальска. Я, со своей стороны, отправил туда экспедицию от нашей кафедры, проводил встречи с экспертами и специалистами для обстоятельного изучения этой проблемы. И считаю, что вопрос был поднят своевременно.
Водоросли попали в Байкал со стоками?
Нет. Эти водоросли жили там всегда, но комфортных условий для их распространения не было. По одной из версий, стоки лишь способствовали появлению таких условий. Дело в том, что при мытье своих составов РЖД использовало моющие вещества, содержащие фтор. Они способствуют уничтожению одних элементов и развитию других. Эти вещества, минуя несовершенные очистные сооружения, попали в озеро, что и способствовало развитию этих водорослей в местах сброса сточных вод. Руководство Северобайкальска и РЖД уже приняло необходимые меры, в частности реконструируются системы очистки сточных вод. Поэтому, я думаю, что в ближайшие годы этот фактор будет полностью исключен.
Но мне кажется, что причина в другом. Средняя температура воды в Байкале 3,5 градуса, а с января по май водоем полностью покрывается льдом. В такой холодной среде нитчатые водоросли не имели возможности распространиться на большие территории. Однако происходит потепление климата, и вода начинает прогреваться сильнее. Это создает комфортную среду для их развития. Пока не могу сказать, насколько это серьезная угроза для экосистемы, но изучать этот феномен надо обязательно. Впрочем, в любом случае эта проблема носит исключительно локальный характер и не ставит под угрозу все озеро.
С открытием трассы «Байкал» поток туристов заметно увеличился. Как это отражается на состоянии прибрежных территорий?
Я полагаю, что дикий туризм следует поставить на одно из первых мест среди наиболее опасных для водоема явлений. Студенты нашей кафедры ежегодно в рамках экспедиции совместно с волонтерами и местными жителями проводят день очистки водоема от бытового мусора. Набираются тонны отходов, что говорит о весьма печальной закономерности.
Что делать?
Искоренять подобное отношение к природе необходимо последовательно, и основную роль тут должно играть правильное экологическое воспитание.
Но воспитание не поможет, если нет контейнеров для мусора. Может, следует обратить внимание на создание соответствующей инфраструктуры?
Первые шаги уже сделаны. Созданы туристско-рекреационные зоны, существуют республиканские программы по туристическим зонам. Суть этих проектов как раз в том, чтобы привести в порядок побережье, обустроить его в соответствии с экологическими требованиями. К сожалению, мы столкнулись с тем, что закон «Об охране озера Байкал» не подразумевает создания мусоросортировочных станций вблизи озера. Их нужно относить на 70-80 километров, но я ответственно заявляю, что даже на расстоянии 500 метров от берега такой объект не повредит байкальской воде. Это какое-то недомыслие. Я считаю, что в туристических районах необходимо создать несколько таких мусоросортировочных станций. Сейчас мусорные контейнеры стоят вдоль трассы «Байкал», правительство Бурятии об этом позаботилось. Но их же надо куда-то вывозить! Ближайшая сортировочная станция в Улан-Удэ — это за 150 километров. Дорого выходит, а средства на это не выделяются.
Но ведь в местных бюджетах заложены средства на уборку территорий?
Это так, однако средства на уборку выделяются муниципалитетом, исходя из численности населения того или иного пункта. При этом совершенно не учитывается, что в летние месяцы за счет туристов это население увеличивается тысячекратно. В общем, на законодательном уровне необходимы определенные изменения.
Как вы относитесь к деятельности неправительственных экологических организаций?
Очень позитивно. Причем совершенно не имеет значения, международная это организация или российская. Самое главное в данном вопросе — это профессионализм членов организации, именно поэтому особое значение имеют цели и методы подобной кампании. Я считаю, что гражданское общество в принципе должно иметь большое количество общественных организаций, чтобы люди имели возможность донести свои мысли до правительства демократическим путем. К примеру, могу сказать, что во время подготовки изменений в законопроект об охране озера Байкал, мне довелось встречаться со всеми экологическими организациями, в том числе и с Greenpeace, и впечатления от этих встреч у меня остались преимущественно положительные.
А как вы оцениваете их методы работы?
Все общественные организации должны иметь голос, они должны иметь возможность высказываться и быть услышанными. Единственное, что я не могу поощрять, — это отдельные методы, граничащие с террористической деятельностью. Нельзя захватывать суда, подвергать опасности людей, вмешиваться в деятельность особых объектов и так далее.
Где сейчас работают глубоководные аппараты, которые вы задействовали в экспедиция «"Миры" на Байкале»?
Нигде. После Байкала «Миры» в 2011 году отправились в экспедицию на Женевское озеро при поддержке мецената, миллиардера-путешественника Фредерика Паулсена, однако с тех пор вот уже три года они опять простаивают в ангарах.
Почему опять?
Видите ли, одной из задач экспедиции «"Миры" на Байкале» было как раз сохранение уникальных глубоководных аппаратов, которые к тому моменту простаивали в ангарах Калининграда, а судно «Академик Мстислав Келдыш», которое приспособлено под их использование, занималось самостоятельной исследовательской деятельностью. Это была позиция Российской академии наук, и лично я с ней категорически не согласен.
И как вы обходились на Байкале без «Келдыша»?
Голь на выдумки хитра. Пришлось взять обыкновенную угольную баржу и переоборудовать ее в судно специального назначения «Метрополия». У нее не было собственного двигателя, поэтому мы арендовали научное судно, приписанное к Лимнологическому институту РАН, «Академик Коптюг». Еще для баржи мы купили стотонный кран для спусков «Миров».
Сегодня для «Миров» нет работы?
Работа есть. Но, к сожалению, поколение ученых, способных управлять «Мирами», пока не воспитало себе смену.