«Бердмэн», новый фильм мексиканца Алехандро Гонсалеса Иньярриту — и, впервые в карьере этого тяжеловесного, склонного к пафосу автора, комедия начинается с необъяснимого, вроде бы лишнего кадра: в облаке искр эффектно летит вниз не то метеор, не то комета. Сразу вслед за ним, встык, Иньярриту предъявляет нам создание, которое на высоте удерживается будто бы без особенного труда. Буквально — актера Риггана Томпсона (Майкл Китон) мы впервые видим левитирующим в собственной гримерке. Мелькнувший перед этим метеор, впрочем, намекает — Томпсона ждет падение оземь, яркое и болезненное.
Более того, для мира, окружающего актера, падение это уже состоялось. В середине 1990-х он ушел из успешной комиксной франшизы «Бердмэн» после трех фильмов, и супергерой с клювом и перьями по-прежнему не без упрека взирает на него с украшающего гримерку плаката. Не только, впрочем, взирает: басящий, настойчивый голос Бердмэна будет преследовать Томпсона на протяжении всего фильма, добавляя тому головной боли в нервное и без этого время. Артист готовит не столько камбэк, сколько доказательство разнообразия (и интеллектуальности!) своих талантов — бродвейский спектакль по рассказу Рэймонда Карвера, который Томпсон выпускает сразу в качестве режиссера, драматурга и исполнителя главной роли.
«Бердмэн», соответственно, отслеживает пару дней, предшествующих премьере пьесы и успевающих вместить производственную травму основного актера, одну эрекцию и несколько истерик («Кто посмел налить мне воду вместо виски?!») в исполнении его сменщика (Эдвард Нортон), уважаемого лицедея, слишком широко понимающего систему Станиславского, а также нервный срыв у блудной дочери Томпсона (Эмма Стоун). Кроме того — беременность одной актрисы и разбитое сердце другой, казус с проходом по Таймс-сквер в нижнем белье и неприятная встреча с театральным критиком «Нью-Йорк Таймс», а главное, бесконечные полеты во сне и наяву, в которые пускается замученный своим навязчивым alter ego герой, пока его постановка неумолимо движется к провалу. Кажется, ни один фильм о театральных подмостках (а это проверенная временем традиция, включающая несколько подлинных шедевров) еще не вмещал в себя столько злоключений. И уж точно ни в одном из них не было сцены стрельбы крылатого супергероя по спецназу. Но об этом чуть позже.
Ни один, правда, фильм об актерской судьбе и не был так причудливо, вычурно сконструирован, как «Бердмэн». Иньярриту и его оператор Эммануэль Любецки снимают последние дни перед премьерой злополучного спектакля так, что они смотрятся одним почти двухчасовым кадром. Этот не очевидный и небанальный подход как минимум держит внимание — камера мечется за героями по лабиринтам театрального нутра и прилегающим к ним подворотням, заглядывая, опять же, разок и на Таймс-сквер, создавая иллюзию постоянного движения, которому за кадром задают темп джазовые барабанные импровизации. Растянутый до фильмообразующего прием вдобавок позволяет как следует разойтись артистам. Особенно это касается Майкла Китона, уже расхваленного критиками за выстраданность и автобиографичность роли, — подобно своему герою, актер в 1990-х порвал с прославившей его комиксной суперфраншизой «Бэтмен». Хотя Китон демонстрирует здесь в первую очередь не свой жизненный опыт, а способность в рамках одной сцены переключаться между самыми разными эмоциями.
Показательная, упрямая виртуозность «Бердмэна» наверняка будет по достоинству оценена профессиональным сообществом — свои девять номинаций на «Оскар» фильм уже собрал. Лента действительно заслуживает многих раздающихся в ее адрес похвал. Здесь хватает удач — особенно на втором плане (это в первую очередь касается Нортона с его блестящей пародией на слишком серьезных артистов), есть несколько беспроигрышных шуток и нервный, гипнотический ритм, нагнетаемый как раз тем ощущением присутствия сначала рядом с Томпсоном, а затем и в его голове, которое провоцирует пресловутая непрерывность кадра. Не получается, правда, отделаться от ощущения, что эта виртуозность в первую очередь работает не на развитие и расширение поднимаемой фильмом темы («Бердмэн» рассказывает, что бывает, если слишком сильно любить себя в искусстве), а на маскировку того факта, что Иньярриту сказать о ней толком нечего.
Конечно, маскировка эта наведена настолько умело, что «Бердмэна» легко просмотреть на одном дыхании, не успев вслушаться в то, что именно он спешно проговаривает. Там, однако, обнаруживается поток высокопарных штампов и заезженных анекдотов. Лишенные мозгов актеры и нелегкая режиссерская доля, карикатурно некомпетентные критики и лишенные базовых принципов чести и совести агенты — мир «Бердмэна» населен ходячими клише. Неудивительно, что в него органично вписывается вымышленный супергерой при параде, сопровождающий мысли Томпсона, да и сам Томпсон со своим неправдоподобно раздутым ego. Именно Эго актера/режиссера/творца, если шире, служит главным объектом сатиры Иньярриту в «Бердмэне». Другое дело, что собственное ego мексиканец усмирять не считает нужным — и это проявляется во всем. В его решениях — от диалогов, с упрямством сноба находящих десяток способов высмеять мир блокбастеров и селебрити, до, опять же, подобия неразрывности кадра — часто нет другой логики, кроме самолюбивого поигрывания режиссерскими мышцами.
Нигде эта демонстративность не раздражает, как в сцене, где съехавший с катушек Томпсон вдруг погружается в фантазию из репертуара Бердмэна — палит лазером то ли по спецназу, то ли по пришельцам, выделывает воздушные па, уворачиваясь от вражеских орудий — выпускает, проще говоря, пар. Иньярриту, к этому моменту вколотивший в сознание зрителя мысль, как крепко засела в герое его самая известная роль, мог бы без драматургических потерь, без этой супергеройской вставки легко обойтись — она не несет никакого смысла, помимо дешевой зрелищности. Режиссер же снимает этот эпизод на полную катушку, задействуя возможности CGI и спецэффектов так, словно сам нарабатывает портфолио для студии Marvel или DC Comics. Стоило ли в таком случае так последовательно (и не слишком смешно) острить по поводу никчемности блокбастеров — раз уж ты сам действуешь теми же методами, меняя разве что пустую движуху жанрового экшена на столь же пустую, ничего не добавляющую в анекдотический сюжет движуху камеры?