С присоединением Крыма и приходом «русской весны» неоконсерватизм превратился из некогда маргинального политического направления в мейнстрим. Депутаты Госдумы соревнуются друг с другом в желании еще что-то запретить из «светского», РПЦ выступает с инициативой исключения абортов из системы обязательного медицинского страхования, по данным ВЦИОМ, 56 процентов россиян уверены, что «консерватизм не только способствует сохранению традиций и общественного строя, но также помогает поступательно идти вперед». Какие традиции предлагают возрождать консерваторы и как они могут «возродить» Россию? «Лента.ру» поговорила об этом с одним из видных представителей российского неоконсерватизма — Владимиром Потихой, вице-президентом фестиваля «За жизнь» и соавтором законопроекта о запрете абортов в России.
«Лента.ру»: Почему, по-вашему, необходимо запрещать аборты законодательно?
Владимир Потиха: Зачем вообще существуют законы? Чтобы регулировать человеческие взаимоотношения и обеспечивать общественную безопасность. Искусственные аборты несут реальную опасность как для всего общества, так и для женщин, к ним прибегающим. Женщина — это второй страдающий субъект после ребенка, которого убивают.
Каждое живое человеческое существо имеет право на защиту. Убивать людей без причины, лишать их статуса человеческого существа, неправильно. Запрет абортов необходим просто для того, чтобы поддержать статус человеческого существа, его право на жизнь. Именно ограничения, рамки, в которые социум ставит каждого индивидуума, позволяет социуму в целом и его представителям совместно выживать, достигать поставленных целей. Один из основополагающих таких принципов — это принцип «не убий».
Не путаете ли вы причину со следствием? В образованных сообществах с лучшим качеством жизни люди делают существенно меньше абортов, притом что они не запрещены. С другой стороны, во многих странах, где аборты запрещены, процветают нелегальные услуги. В СССР после введения на них запрета они участились.
Нелегальные аборты, конечно, участились, поскольку до принятия закона они были легальными. Тут, скорее, корректно оперировать таким термином, как «небезопасные аборты». Это сленг Всемирной организации здравоохранения, а также других международных институтов, проводящих политику намеренного сокращения населения Земли и в рамках нее пропагандирующих доступные «безопасные» аборты, средства контрацепции, стерилизацию и так далее.
А что это за «политика сокращения населения»? Это какая-то намеренная инициатива международных организаций?
Да. Это неомальтузианство (мальтузианство — демографическая теория, созданная в конце XVIII века английским ученым Томасом Мальтусом, — прим. «Ленты.ру») никто не скрывает, и оно, например, декларируется как внешняя политика США. В 1976 году Штатами был принят Меморандум национальной безопасности NSSM 200, и там открытым текстом говорилось, что высокая рождаемость и рост населения в странах, поставляющих сырье и ресурсы для американской экономики, несет угрозу для безопасности американского государства.
USAid, ВОЗ, Международная федерация по планированию семьи Planned Parenthood, благотворительные фонды, вроде фонда Билла и Мелинды Гейтс, тратят миллионы долларов на закупку у биофармацевтической фирмы Pfizer инъекционных контрацептивов Депо-Провера и массово вкалывают их женщинам из стран третьего мира. По сути, это евгеника, корнями уходящая в нацистские программы.
Сразу после войны вслед за Нюрнбергским процессом был процесс по делу врачей — некоторые получили «вышку», другие — сроки в тюремном заключении, в том числе и за эксперименты, проводившиеся с целью подавления плодности у «неполноценных» рас. У них были планы по «мягкому геноциду», в том числе путем легализации абортов, их внедрения и пропаганды, разрабатывались синтетические гормональные контрацептивы. Фашистам благодаря Красной армии не удалось развернуться на полную, но их опыт был подхвачен США.
То есть, по-вашему, это какой-то целенаправленный план развитых государств по сокращению численности неевропеоидных рас?
Да, в основном эта политика направлена на «цветных», на страны третьего мира, но они ее применяют и у себя. Первым ее обоснователем был Томас Мальтус, выдвинувший в конце XVIII века теорию о том, что население растет в геометрической прогрессии, а валовой продукт — в арифметической, и если эту диспропорцию не преодолеть путем сокращения рождаемости, то мир ждут социальные катаклизмы, голод, война и бунты. Он предлагал поздние браки, отказ от социальной помощи — никаких радикальных мер, вроде абортов и средств контрацепции. Но в XIX веке, когда секуляризация общества двинулась дальше, после Дарвина, идеи евгеники и социального дарвинизма стали преобладать среди элит.
Идеи Мальтуса были опровергнуты еще при его жизни. Произошла промышленная революция и его предсказания, даже на ближайшие годы, не оправдались. Сокращение рождаемости в Европе стало заметно только в конце XIX века.
При капитализме и индустриализации началось демографическое ограбление деревни и семьи, когда семья разбивалась и женщина тоже становилась вынужденным работником. В этих социально-экономических обстоятельствах рожать новых детей становилось невыгодно.
Сейчас говорят, что наиболее экономически выгодный вид семьи — это сожительство двух геев: две зарплаты и никаких расходов на детей. Современным семьям предлагается, когда они уже достигнут какого-то уровня дохода, при помощи вспомогательных репродуктивных технологий «заказать» себе одного ребенка.
А что в этом плохого?
Это путь, ведущий в никуда. Доказано, что для простого воспроизводства, для замещения поколений нужно, чтобы на одну женщину приходилось в среднем 2,4 ребенка, а на семью — 3. Вспомогательные репродуктивные технологии можно считать абортивными технологиями, так как их применение приводит к гибели миллионов зачатых детей на ранних стадиях эмбрионального развития. Миллионы детей по всему миру заморожены в «концентрационных банках», как их называл профессор Жером Лежен. В заморозке эмбрион теоретически может сохраняться сотни лет.
Сейчас в Великобритании обсуждается закон о легализации производства детей от трех родителей — есть большой соблазн рыться дальше и уже собирать новые виды людей с помощью генной инженерии, гибридизации с компьютером. Навстречу вспомогательным репродуктивным технологиям движется неонатология, работающая над созданием искусственных маток. Мне кажется, что все это «постчеловечество» достаточно страшно.
Человек, рожденный с помощью искусственной матки, не будет с вашей точки зрения человеком?
Да нет, конечно будет.
Тогда что в этом плохого? Если он будет при этом здоровым, без каких-либо отклонений.
Пока таких детей нет, говорить об этом трудно. Можно говорить о детях, которые родились в результате, скажем, ЭКО (экстракорпорального оплодотворения) или суррогатного материнства. Статистику по ним, как назло, нигде не отслеживают. Но в прессу иногда попадают шокирующие заявления — например, главный педиатр РФ Баранов сказал, что 70 процентов таких детей имеют серьезные заболевания или инвалидность. Он говорил это не в плане того, что ЭКО нужно запретить, просто, по его словам, гинекологи пробили себе финансирование экстракорпорального оплодотворения из обязательной медицинской страховки, а педиатрам со всем этим разбираться.
С какого момента эмбрион считать человеком? С того момента, как оплодотворенная яйцеклетка начала делиться?
Что такое человек? Мы предлагаем считать человеком каждое человеческое существо, имеющее человеческий генетический код и как-то индивидуализированное. Будучи помещенное в условия, пригодные для жизни, оно сможет жить и развиваться до своей естественной смерти.
Сперматозоид — это просто клетка, живущая и умирающая, а зигота — это уже новый человеческий организм. В нем записана программа его жизни, основные психофизические параметры и так далее. Лишать его статуса человеческого существа — это крайняя степень эйджизма (есть такое понятие в социологии от слова age — «возраст») и это совершенно неправильно.
Если вернуться к началу разговора, то закон еще имеет и воспитательное значение, потому что регулируемое и запрещаемое законом автоматически получает негативную, в том числе морально-этическую, окраску.
Но, возможно, наступит то время, когда не потребуется законодательного запрета — люди будут достаточно сознательны, просвещены и материально обеспечены, чтобы аборты ушли в прошлое.
Ну как же не потребуется! Так думали большевики — Курский и Семашко подписывали письмо Наркомздрава и Наркомюста, в котором говорилось о необходимости отринуть буржуазные лицемерные законы. Троцкий писал в своей работе «Преданная революция», что советская женщина сама, по мере строительства коммунизма, откажется от абортов, ругался на сталинские запреты.
Как мы знаем, Советский Союз во многих областях так и не достиг уровня развития капиталистических стран, а к своему концу в 1991 году вообще пришел в плачевном состоянии.
Так это когда аборты разрешили!
Аборты разрешили при раннем Хрущеве.
Вот с этого все и началось.
Если бы аборты остались запрещенными и политика Сталина продолжилась, то все было бы хорошо?
Сталинская модель экономики была уникальной. В ее основе не лежала идея прибыли и процентного капитала, там совершенно другие механизмы были. Был футуризм — сады на Марсе, поселения на океаническом шельфе и так далее. Это была такая захватывающая альтернатива, что она экономически чудеса совершала.
Многие эти чудеса творились за счет труда заключенных. Например, кто строил Беломорканал?
Лосев строил (российский философ и филолог, в 1930 году был осужден на 10 лет лагерей — прим. «Ленты.ру»), и позитивно все это оценивал. Лучшие умы строили Беломорканал. Вспомним Туполева, Королева, которые сидели в шарашках, у них великая идея была… Это не какое-то пошлое потребительство — Хрущев, помните, говорил о том, что мы догоним и перегоним Америку по потреблению колбасы. У Сталина был большой стиль, причем во всем. А какие люди тогда были! А какие были социальные лифты мощные! Они существовали до Хрущева — при Хрущеве начало все это уже заворачиваться. Номенклатура тогда устала, а [при Сталине] ведь могли подойти к любому начальнику завода и сказать: «ты не справляешься» или «ты воруешь».
А как вы относитесь к попытками причислить Сталина к лику святых?
Фриков везде полно, есть те, которые иконы Гитлера рисуют. Но я Сталина, как говорит Дугин, оцениваю по модулю. Это был великий правитель, один из величайших правителей за всю мировую историю. Во многом благодаря его талантам наша страна дожила до сих пор. Мы до сих пор всем этим пользуемся — от метро до ядерного оружия.
К концу жизни культ личности Сталина только укреплялся и принял совсем уж гротескные формы. Как-то не очень вяжется со святостью.
Ну почему, это у нас такая культурно-историческая традиция, природный монархизм. Если взять тему «Сталин и церковь», то действительно та институция, которая называется «Русская православная церковь Московского патриархата», была структурирована как социальный институт при встрече Сталина с митрополитами Алексием и Николаем.
До 40-х годов в церкви был кошмар. Обвинять в этом только большевиков, ВЧК и так далее нельзя — обновленчество возникло не на пустом месте. Церковь принимала активное участие в Февральской революции, тот же патриарший местоблюститель Сергий тусовался с поэтами Серебряного века, с Гиппиус, с Мережковским.
Опять же, речь шла о богослужебной реформе, о литургической реформе, о переводе всего на современный русский язык. Не успел император отречься, как Синод почти в полном составе разослал распоряжения не упоминать царскую семью и молиться за Временное правительство. Внутренний раздрай был сильный. Деяния Собора 1917-1918 годов, хотя и восстановившего патриаршество, были проникнуты духом обновленчества, модернизации.
Что плохого в обновленчестве? Христианство как религия появилось далеко не в Византии — традиции создаются, развиваются, исчезают.
Обновленчество — это вариант протестантизма. Они берутся за малые вещи — тексты на современный русский переводят, позволяют епископату жениться, «как при апостолах», и так далее. А потом начинает все ехать — и каноническое право, и богословие. Земная Церковь начинает ориентироваться не на те нормативы, которые, согласно ее собственному учению, были даны Святым Духом отцам на Соборах, а на мнение мира, преходящую культурную и политическую моду.
Как вы относитесь к тому, что происходит сейчас на Украине? Там ведь воюют люди, называющие себя православными.
В плане геополитики тут видно вмешательство третьей силы, тех же англосаксов и прочей мировой закулисы.
А зачем это им нужно?
«Дуга нестабильности», управляемый хаос, расширение НАТО на Восток, сохранение однополярного мира во главе с США. Война с Россией до последнего украинца.
Возвращаясь к теме запретов, считаете ли вы, что нетрадиционные сексуальные отношения должны быть запрещены законодательно, и почему?
Повторю: общество должно защищаться. Есть какие-то законы, которые исторически доказали свою правомерность. Их можно лаконично выразить заповедями. Эти заповеди («плодитесь и размножайтесь», «не убий», «не прелюбодействуй», «не ложись с мужчиной и со скотом, как с женщиной») являются квинтэссенцией человеческого опыта. Человечество уже давно существует на Земле для того, чтобы на социологическом уровне, на уровне исторической памяти и даже где-то биологии понимать, что если эти табу нарушаются массово, то всем становится очень плохо.
И как вы предлагаете наказывать гомосексуалов?
Мою «кровожадность» удовлетворило бы возвращение статьи, которая была в Уголовном кодексе РСФСР.
Вы, кстати, знаете, что в классическом англо-саксонском уголовном праве под «содомией» понимали не только гомосексуализм, но и любые перверсии, в том числе и гетеросексуальные? Любые заведомо не прокреативные сексуальные отношения, в том числе и с использованием средств контрацепции, можно отнести к этому понятию. Между прочим, американское законодательство очень консервативно.
Да, но при этом американское законодательство меняется по пути либерализации.
Происходит это потому, что на уровне Верховного суда США, например, законодательный запрет абортов после дела «Роу против Уэйда» был запрещен. Ежегодно тот или иной штат пытается это сделать — в основном из так называемого «библейского пояса»: «Симпсоны» эти, реднеки — отличные ребята, между прочим.
А вы с ними контакты поддерживаете?
Не настолько, насколько хотелось бы.
Как они к нашим консерваторам относятся?
Позитивно. В Париже против закона об однополых браках выходили на улицу миллион человек. В парижском марше «За жизнь» приняло участие 40 тысяч человек, в Штатах 22 января собрались полмиллиона человек, требовали запрета абортов. Другое дело, что власти плюют на электорат — непонятная плутократия захватила власть.
А как же республиканцы?
Они консервативны, когда раздают предвыборные обещания и пользуются этим протестантским консервативным электоратом. Придя к власти, республиканцы их тут же забывают и сливают. Буш и Рейган тоже выступали против абортов, но когда доходило до реальной политики, на выходе оказывалось очень мало. Например, запрещение одиозных абортов на позднем сроке с расчленением ребенка во время искусственно вызванных родов, или запрет на финансирование программ, продвигающих финансирование абортов в странах третьего мира. Те же законы о содомии (законы некоторых штатов, запрещающие определенные сексуальные практики — прим. «Ленты.ру») были отменены в 2005 году при Буше.
В Кремле и Храме Христа Спасителя недавно проходил международный форум «Многодетная семья и будущее человечества». На нем были представители вменяемых консервативных организаций со всего мира, от Штатов до Филиппин. Они не могли нарадоваться, что их принимают в Кремле, что здесь на таком квазиправительственном уровне можно говорить о том, что они думают.
Они надеются на помощь России?
Они надеются, что Россия станет примером [для других стран]. Они понимают, что политика толерантности просто уничтожает и Францию, и Америку. На Западе, кстати, консервативные темы актуальны. Венгры пару лет назад ввели в Конституции право на жизнь с момента зачатия, утвердили семью как союз мужчины и женщины.
Хотелось бы подвести итог — назовите несколько основных законодательных регуляций, которые сделали бы жизнь в России такой, какой бы вы ее хотели видеть, помимо уже упоминавшихся.
Прежде всего, кроме законодательного запрета абортов, нужно ввести последовательную пронаталистскую политику, направленную на повышение рождаемости и превращение многодетной семьи в норму. Должны быть установлены запреты на вспомогательные репродуктивные технологии, на технологии, подразумевающие гибридизацию человека с компьютером. Последние начинают просто навязывать — ИНН, универсальные карты, объединительные базы данных, которые на непонятной программной и аппаратной основе начинают аккумулировать все персональные данные человека без гарантии защиты от несанкционированного доступа.
Даже если взять план развития Российской Федерации до 2025 года, то там говорится о необходимости создания миллионов наноэлектронных, вживляемых в биообъекты устройств, обеспечивающих постоянную связь этих биообъектов (то есть людей) с информационными сетями, что позволит снизить социальные расходы государства. Это реальная правительственная программа.
Нужно возвращаться к опыту демографически и морально здоровых человеческих сообществ, принципам домостроя, шариата. К тому же, нужно вернуть институт раннего брака. Брачный возраст с 18 лет — это нонсенс. По православным канонам этот возраст наступает в 13 лет у девочек и в 15 лет у мальчиков. Даже канонист Иоанн Зонара пишет, что если родители не поженят, не выдадут замуж детей до этого возраста и потом будет грех блуда, то вина ляжет на родителей, так как они должны позаботиться о детях.
Вообще, сейчас есть очень много противоположных социальных конструктов, например «молодежь». Вот что это такое «молодежь», «молодая семья»? Нужно синхронизировать реальную половую зрелость с началом легитимных половых отношений, причем прокреативных.
Я не говорю, что в 13 лет нужно обязательно выдавать девочек замуж, но у женщины половая зрелость легко вычисляется наступлением менархе (первой менструации — прим. «Ленты.ру»). Нужно, чтобы возможность физиологической способности соответствовала началу ведения легитимно брачной жизни.
Вообще, в нашем законодательстве половые сношения с лицами возраста младше 16 лет считаются педофилией.
Скоро будет, как у Пелевина в «S.N.U.F.F.», возраст согласия — 40 лет. Какие-нибудь там лесбиянки или гомосеки пролоббируют такой закон. Вот исторический пример: великий князь Дмитрий Донской и Евдокия Московская, им как раз было 15 и 13 лет при заключении брака.
Нужно бороться с процентным капиталом, с выдачей денег в рост. У нас есть экономические школы, которые это обосновывают, — экономисты Катасонов, Хазин. Все это извращает натуральную природную жизнь. Научно-технический прогресс, конечно, тоже надо очень жестко регулировать. Нужна программа деурбанизации, переселения в сельскую местность. Разумеется, это должно быть социально привлекательным.
Технологии, которые искусственно тормозятся, — уже есть, скажем, ограничение углеродных выбросов. Есть и подход Германа Стерлигова, согласно которому всех колдунов-ученых надо быстренько расстрелять, пока они не погубили человечество — ядерная война или взрыв Йеллоустонского вулкана нам помогут. Я, конечно, говорю не об этом — скорее о холодном ядерном синтезе и так далее. Мне почему-то кажется, что все это скрывается от населения как домашние роды или производство экологически чистой картошки.
Жизнь сильно меняется. В советское время человек приходил к врачу, врач смотрел на него и выписывал индивидуальный рецепт. Пациент шел в аптеку и ему готовили лекарство. Но это был принцип: каждому больному свое персональное лекарство. А сейчас гонят универсальные препараты для всех. Или молоко, которое раньше скисало, а теперь не скисает — консерванты. В этих сферах нужно делать сильные ограничения.