После серии самоубийств раковых больных на сайте «Российской общественной инициативы» начался сбор подписей за возобновление национальной онкологической программы. Медики и пациенты требуют провести полную ревизию отрасли — составить опись оборудования раковых диспансеров, оценить их эффективность, проанализировать, какие трудности испытывают больные при обращении за медпомощью. В Госдуме правозащитников поддерживают и обещают обязать Минздрав взять онкологию под особый контроль.
По сообщениям информагентств, ссылавшихся на источники в правоохранительных органах, в феврале в Москве зафиксировано девять суицидов раковых больных. Как утверждали родственники погибших, почти все жертвы страдали от мучительных болей. Лекарства, выписанные в больницах, им не помогали. В одном случае в качестве причины самоубийства жена пенсионера назвала недоступность бесплатной медицинской помощи и отсутствие в семье денег на дорогостоящую операцию.
Московский департамент здравоохранения провел служебное расследование всех трагедий. Выяснилось, что из девяти "раковых" самоубийц лишь семеро знали о своей болезни. Остальным диагноз поставили уже патологоанатомы.
«Связывать самоубийства этих людей с болевым синдромом напрямую нельзя, поскольку поражение головного мозга может вызывать расстройство психики», — цитирует «Интерфакс» заместителя мэра столицы по социальным вопросам Леонида Печатникова.
Однако работающие в онкологии специалисты считают, что в сфере сложилась критическая ситуация в связи с нехваткой денежных средств.
«Лента.ру» уже писала, что больницы начали экономить на лечении онкобольных, выбирая более дешевые методы лечения. После публикации редакция получила массу отзывов о вынужденной «оптимизации» из-за недостатка средств.
«Препаратов для химиотерапии американского и европейского производства попросту нет, их не выдают, — написал в своем журнале доктор с ником reanimat. — Препараты производства Индии и Китая — их практически нет, выдают крайне редко. Реактивы, тест-системы — в минимальном количестве, остатки с прошлого года. Смертность резко не выросла, вероятно, пик будет к августу-сентябрю. Прогнозы — пессимистические».
Также медики отмечают, что больницам рекомендовано перейти на лекарства российского производства — дженерики. Однако по качеству и эффективности лечения копии значительно уступают оригиналам. А их стоимость за последний месяц сильно выросла по сравнению с западными аналогами. Например, немецкое противоопухолевое средство оксалиплатин в аптеках сейчас продается от 1700 до 5200 рублей за флакон. А за российский «дублер» экзорум просят от 7 до 17 тысяч рублей.
«С лекарствами проблемы во всех регионах, — прокомментировал ситуацию "Ленте.ру" главврач онкобольницы №62 Москвы Анатолий Махсон. — Это связано с тем, что с этого года онкология больше не финансируется из бюджета, средства на нее выделяются из Фонда обязательного медицинского страхования. Однако установленные тарифы не покрывают даже половины расходов».
По его словам, в прошлом году средняя стоимость лечения онкобольного в 62-й больнице составляла 120 тысяч рублей. Ежегодно больница лечила около 13 тысяч пациентов. Кроме лечения бюджет дополнительно оплачивал лекарства и протезы для онкобольных. Сейчас все «расходники» должны войти в «единый страховой» тариф. Как отметил г-н Махсон, он до сих пор не знает точную сумму, которую страховщики готовы заплатить больнице. Но подозревает, что вряд ли она превысит прошлогоднюю, хотя за это время курс рубля упал практически в два раза. А это значит, что больные, которые не смогут сами оплатить свое лечение, останутся без высокотехнологичной помощи.
«У нас под наблюдением женщина, болевшая раком, — продолжает доктор. — В свое время за счет бюджета ей было проведено протезирование тазобедренного сустава. Протез стоил около 500 тысяч рублей. Сейчас она готовится стать мамой. То есть мы максимально сохранили ей качество жизни. Но в текущей ситуации таким больным в рамках предложенных тарифов ОМС грозит ампутация. Высокотехнологичные операции ввиду отсутствия госсредств недоступны. Самое печальное, что по существующим правилам мы не можем предложить пациентам, которые лечатся по полису, доплатить за лекарства. Он должен либо полностью самостоятельно оплачивать свое лечение, что для многих недоступно, либо довольствоваться тем, что государство может ему предложить».
Общественная группа «Онкоактивность», куда входят врачи и пациенты, на сайте «Российской общественной инициативы» начала сбор подписей о необходимости возобновления национальной онкологической программы. Если их петиция соберет более 100 тысяч голосов, чиновники будут обязаны ее рассмотреть.
Как объясняют правозащитники, вплоть до декабря 2014 года 64 региона страны были охвачены онкологической программой, принятой в 2009 году. Всего за пять лет на нее потрачено 47 миллиардов рублей. Деньги в основном шли на оснащение онкологических клиник оборудованием и закупку лекарств. Однако в этом году федеральный проект закрыт. Все расходы, которые он нес, были переложены на плечи регионов. У большинства из которых бюджеты — нищие. В результате дорогостоящая аппаратура используется на 15-20 процентов от своих мощностей.
«В некоторых регионах из-за отсутствия средств на обслуживание она вообще простаивает, — говорит эксперт рынка медицинской техники, экономист Владимир Гришин. — В Калуге, например, с осени стоит на складе новый радиологический комплекс для проведения лучевой терапии. В бюджете нет средств на ремонт помещений для его установки».
В подвалах Тюменского онкодиспансера ревизоры нашли нераспакованную технику, поставленную еще в 2009-2012 годах. А установленный новый томограф здесь регулярно ломается. Сейчас на его очередной ремонт власти должны будут изыскать 2,5 миллиона рублей. В Карелии практически не используется купленный за 10 миллионов рублей американский плазменный стерилизатор. Нет денег на импортные расходные материалы, необходимые для его эксплуатации. Один картридж для аппарата стоит 25-30 тысяч рублей.
«В среднем на сервисное обслуживание и модернизацию аппаратуры каждая территория, участвовавшая в онкопрограмме, должна в своем бюджете заложить 80-150 миллионов рублей в год в зависимости от того, какая техника у них установлена — старая или новая, — продолжает г-н Гришин. — Но практически нигде этого не произошло. А если технику не ремонтировать и не обновлять, считайте, что ранее затраченные деньги на нее мы просто выбросили».
При этом эксперты отмечают, что если оборудования для онкодиагностики на местах в целом хватает, то аппаратура для лечения рака — по-прежнему в дефиците. По статистике, в России зарегистрировано 3 миллиона раковых больных. Ежегодно в их ряды вливаются еще 500 тысяч человек. Для дистанционной лучевой терапии на всю страну всего 240 единиц техники (сюда входят и аппараты в частных медцентрах). Это в два раза меньше того, что рекомендует Всемирная организация здравоохранения для развивающихся стран.
«Во всех странах мира онкология является предметом личного пристального внимания первых лиц государства, — объясняет необходимость раковой программы главный онколог Минздрава РФ, директор Российского онкологического научного центра имени Блохина Михаил Давыдов. — А у нас нет понимания, что такое онкология. Это не кардиология и не пульмонология, а особый, малоизученный, многопрофильный раздел медицины. Онкологическая служба требует совершенно другой организационной формы. Не случайно в Европе создано Агентство по изучению рака — мощнейшая структура, которая занимается мониторингом, контролем качества лечения, внедрением новых технологий и объединяет различные лечебные учреждения по всей Европе. У нас в стране в советское время, кстати, было Управление онкологической помощью при Минздраве. Сейчас такой структуры нет. Мы разобщены».
В Госдуме готовы поддержать петицию о необходимости индивидуального подхода к онкологии.
«Мы отправили в Минздрав запрос с просьбой дать оценку ситуации в онкологии, — пояснил председатель комитета Госдумы по охране здоровья Сергей Калашников. — До 1 июня Минздрав должен предоставить парламенту отчет о развитии здравоохранения в России. Мы намерены по постановлению Госдумы вписать в него фразу о необходимости формирования онкологической программы. Она должна быть комплексной. И включать не только меры по внедрению новой аппаратуры, обеспечению лекарствами. Вероятно, это потребует дополнительных средств. Но сколько именно, никто пока не просчитывал».