«Папа Римский не прощает, а Бог прощает» Режиссер Тимофей Кулябин о роли Христа в скандальной опере «Тангейзер»

24 февраля новосибирская городская прокуратура возбудила дело об «умышленном публичном осквернении религиозных символов» в отношении театрального режиссера Тимофея Кулябина. Поводом стал его спектакль «Тангейзер» по одноименной классической опере Рихарда Вагнера. Постановщик перенес действие оперы в современность и в итоге получил полноценную авторскую версию произведения. К примеру, главный герой у Кулябина — не поэт, а кинорежиссер, который снял фильм о ранних годах жизни Иисуса Христа. Премьера состоялась 20 декабря и была одобрительно встречена как зрителями, так и критиками. «Лента.ру» попросила Тимофея Кулябина разъяснить спорные элементы спектакля.

«Лента.ру»: С чем связаны претензии к вам?

Тимофей Кулябин: Не знаю. Я просто получил бумагу о возбуждении административного дела с формулировкой «оскорбление чувств верующих». Не вдавался в подробности, что они имеют в виду и зачем им это надо.

Есть что-то в опере, в чем можно усмотреть это «оскорбление»?

По моим ощущениям — нет. Реакция православных активистов, судя по тому, что я читал, вызвана фотографиями, вырванными из контекста. Но по-моему, судить об опере по нескольким фотографиям нельзя.

Ваш главный герой, Генрих Тангейзер, по сюжету спектакля снял фильм «Грот Венеры», повествующий о ранних годах жизни Христа, которые он якобы провел в гроте богини, испытывая плотские наслаждения. Как пришла эта идея?

Существует ключевая и практически неразрешимая проблема оперы. Она заключается в том, что Вагнер в одной истории соединяет два несоединимых пространства. Грот Венеры — это мифологема, выдуманное языческое пространство, реально не существовавшее. Там происходит первый акт оперы. Второй акт — это состязание поэтов-мейстерзингеров в Вартбургском замке, то есть уже в реальном пространстве. Режиссерская сложность в том, как соединить эти пространства. С одной стороны, сказочное, с другой — реальное. То, что герой побывал и там, и там — главная коллизия произведения.

Но я поставил задачу сделать не костюмированную постановку, просто иллюстрирующую классическое либретто, а переиграть ее относительно сегодняшней действительности. Но из оперы либретто не выкинешь, поэтому пришлось решать коллизию христианства, богини Венеры и реакции светского общества. Соответственно, мне пришлось определить, что такое «грот Венеры». Вот и получилось, что Тангейзер из поэта стал режиссером, «Грот Венеры» превратился в кино, а осудили его коллеги.

Почему же это кино именно о Христе?

Это еще один виток замысла, продиктованный тесной связью оригинального сюжета оперы с христианской моралью. В оригинальной опере после выступления на состязании поэтов Тангейзер подвергается обструкции. В либретто Вагнера, друзья и товарищи героя хотят его убить. Они достают мечи и называют его богохульником, предателем и грешником, которого нельзя прощать.

Мы искали модель фильма, который мог бы, к примеру, сегодня в европейском прокате вызвать такую же реакцию у публики. Мы обратились к истории кинематографа и нашли много картин, вызвавших скандал только из-за того, что главный герой в них — Иисус Христос. Это совершенно разные ленты — от Пазолини до Мела Гибсона и Мартина Скорсезе. Эти фильмы вполне благоразумные, но само появление на экране Христа как героя всегда вызывало неоднозначную реакцию, особенно у католической церкви. Так что, эту тему мы просто нашли в ходе работы, а не изначально ломали либретто, чтобы вставить туда съемки фильма. При этом мы сознательно не использовали никаких аллюзий на те произведения, которые уже были запрещены к показу в России или вызвали острую реакцию общества и убрали со сцены фигуру Иисуса Христа, заменив его на актера, исполняющего роль.

Опера «Тангейзер» в Новосибирском театре оперы и балета

Фото: Евгений Иванов / «Коммерсантъ»

По ходу спектакля появляется плакат, на котором фигура Христа изображена между огромных женских ног. Это идея художника или ваша?

Какая разница? В конечном счете, в программке указана моя фамилия. Я постановщик и отвечаю за конечный продукт. Идея ли это художника, человека с улицы или моего соседа — не имеет значения. Если я выношу это на сцену, значит, я вижу в этом смысл.

Вы предполагали, что может возникнуть такая реакция на спектакль?

Нет, я не предполагал, и никто не предполагал. Есть определенный контекст. Мы проделали огромную работу, чтобы избежать такой реакции. То есть внутри оперы реакция на происходящее такая же агрессивная, как у Вагнера, но это неизбежно — это следует из оригинального либретто. Желания расправиться над Тангейзером у публики в зале мы вызывать не хотели, скорее наоборот. Человека хотят убить. Поставлена сцена драки, героя бьют на сцене, его изгоняют, над ним смеются и делают из него шута горохового. Мы хотели, чтобы ему сочувствовали, чтобы поняли его как художника.

Что интересно, у Вагнера в финале Папа Римский не прощает Тангейзера, а Бог прощает. Опера во многом антиклерикальна. И понтифик словно не разобрался, что хорошо, что плохо, а Бог разобрался. А у меня все еще трагичнее. В моей версии героя вообще никто не прощает. И заканчивается все тем, что он сходит с ума, погружается в небытие, проклят и забыт всеми. Вагнер его простить успевает, а я не прощаю и еще больше наказываю.

Почему не простили?

Я же переводил действие в сегодняшнее время. Мне кажется, сегодня не простят. Но это моя выдумка, моя интерпретация.

Не боитесь уголовного преследования? Как настроены?

А чего там бояться или не бояться. Административное дело есть. Следственный комитет начал проверку уже по уголовной статье. Это как-то движется своим чередом. Сюжет развивается, я реагирую на него по мере необходимости. Хотя мне было бы интересно поговорить с активистами в рамках какой-нибудь встречи, попытаться понять их позицию и донести свою.