В Культурном центре ЗИЛ Совет по внешней и оборонной политике (СВОП) провел дискуссию на тему «Россия в мире: год после Крыма». В качестве экспертов в ней приняли участие политолог-международник Игорь Зевелев, доцент кафедры сравнительной политологии МГИМО Игорь Окунев и заместитель директора исследовательских программ СВОП Дмитрий Суслов. Модератором беседы выступил председатель президиума СВОП, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов.
После марта 2014 года не стало той модели взаимоотношений России с Западом, которую называли «стратегическое партнерство». Россия присоединила Крым, тем самым подведя черту под почти четвертьвековой эпохой своих отношений с внешним миром, прежде всего с Западом. Этим шагом Россией была сделана заявка на пересмотр правил мировой политики, сложившихся, по сути, без участия России после окончания холодной войны. 2014 год должен был показать, есть ли у России цель и направление движения.
По мнению доцента кафедры сравнительной политологии МГИМО Игоря Окунева, в 2014 году внутренние и внешние причины существенно изменили российское общество и его запрос на внешнюю политику. Эксперт отмечает, что российское общество постигло разочарование в «прозападных мыслителях» и неполярной модели, основанной на либеральной концепции международных отношений, которая действовала последние двадцать пять лет.
«Эта модель предполагала, что Западная Европа и США находятся над всем миром и производят универсальные ценности. В этой концепции было заложено отсутствие жестких коалиций, санкций, отсутствие позиции "кто не с нами — тот против нас" и т.д. Только партнерство. В событиях прошлого года (события на Украине, санкции) кристаллизовалась эрозия этой модели в глазах российского общества», — считает Окунев.
Вот как, по мнению эксперта, изменился политический ландшафт: российское общество вновь увлеклось политикой, правда только внешней, которая стала важнее внутренней. Это доказывает интерес общества к публикациям и сюжетам о том, что происходит за пределами России. Внутриполитическая ситуация ушла на второй план.
«Нельзя пока сказать, хорошо это или плохо. Это может быть движение в сторону деидеализированного авторитаризма, опирающегося на активное большинство, которое подавляет идеологическое меньшинство. Но возможен и положительный эффект — поворот к внутренним проблемам», — предполагает Окунев.
Если до крымских событий Путин опирался на большинство, состоящее из консерваторов и традиционалистов с преимущественно антизападной риторикой, то теперь ядро его сторонников расширилось и включило в себя значительную часть бывшего прозападного и оппозиционного электората, разочаровавшегося в либеральной модели.
«Пока непонятно, куда это двинется, но это дает шанс на консолидацию общества. Чрезмерная консолидация общества, конечно, явление антидемократическое, но тенденция, которую мы видим, еще развивается, и развилку мы не прошли. Возможно возникновение полярности в политике, в Госдуме. Может появиться немаргинальная право-либеральная партия в рамках этого активного большинства», — уверен Окунев.
Феномен Русского мира за этот год прошел большой путь: от идеи к практике и потом обратно к идее. Упоминание этого термина стало встречаться значительно меньше после знаменитой «крымской речи» Путина. Да и сам президент после нее больше не поминал Русский мир.
Концепция Русского мира имеет свою историю и тесно связана с другими понятиями, рассказал собравшимся политолог-международник Игорь Зевелев. Еще в 1992 году после распада СССР появилась концепция защиты соотечественников за рубежом и нашла свое отражение в ряде законов и программ того времени. Было несколько попыток придать этой концепции законодательную форму — с 1998 по 2001 год они не увенчались успехом, исполнительная власть категорически не поддерживала эти идеи, потому что они подразумевают право на воссоединение русского народа, что означало бы перекройку постсоветских границ. Однако в современном понимании термин «Русский мир» был введен в оборот в 2007 году — созданием одноименного фонда.
Табу на официальное употребление этого термина было снято в речи Путина год назад — 18 марта. Несмотря на то что частота употребления словосочетания «Русский мир» с лета того года снизилась, по мнению Зевелева, сама концепция остается актуальной. Она во многом заместила собой концепцию поддержки соотечественников за рубежом.
«Концепция русской, российской цивилизации слишком эзотерична и абстрактна, она не часто употребляется. Мне показалось, что концепция Русского мира хорошо резонировала с понятиями "русская земля" (Крым), "русский город" (Севастополь), "русская воинская слава" (Черноморский флот), хотя та форма, в которой эта концепция стала употребляться, не имеет ничего общего с тем, с чем она создавалась в 2007 году», — считает Зевелев.
По его мнению, сейчас произошла секьюритизация понятия «Русский мир»: полгода назад пресс-секретарь Владимира Путина сказал, что президент является гарантом безопасности Русского мира, таким образом расширив границы ответственности президента далеко за пределы России. «На мой взгляд, эта концепция используется очень инструментально, то есть именно тогда, когда удобно для идеологического обоснования каких-либо внешне-политических решений. И мы еще неоднократно услышим о Русском мире», — уверен эксперт.
По мнению модератора дискуссии Федора Лукьянова, введение понятия «Русский мир» в политический лексикон и политическую практику имело существенные последствия в силу того, что это манифестация откровенного ревизионизма: «Мы заявили, что те границы, которые сложились, для нас несущественны, потому что есть нечто выше их».
«Это было самым главным в речи Путина, потому что если бы он объяснил присоединение Крыма тем, что было основной мотивацией при принятии решения (вопрос Черноморского флота, национальная безопасность, перспектива вступления Украины в НАТО и т.п.), то это было бы рационально. А так выходит, что границы русских простираются туда, куда они захотят. То есть по мне — Русский мир воспринимается как экспансия. Но на самом деле, провозглашая Русский мир, мы ограничиваем себя», — считает Лукьянов.
Это серьезное ограничение амбиций российского государства на международной арене, согласился с Лукьяновым политолог-международник Игорь Зевелев. «Более того: у меня ощущение, что понятие Русского мира (оно не статично, оно динамично) отражает все более сужающуюся действительность. Если посмотреть на нашу риторику и нашу политику, мы вытолкнули Украину из Русского мира, хотя в изначальном понятии он должен включать близкие (культурно, лингвистически, исторически и т.д.) народы. То есть Русский мир получился очень узким понятием. Хотя и тех, кто озабочен чрезвычайно широкой трактовкой этого понятия, тоже можно понять (наших друзей и партнеров в Казахстане, Белоруссии, Эстонии)», — подытожил Зевелев.
По мнению Лукьянова, после «крымской речи» Путина обозначился разрыв между Россией и Западом в понимании политических процессов, и сейчас раскол продолжает нарастать: «Удивительно, что Путин в своей речи обратился к немцам, мол, вы-то знаете, что это такое, вы-то нас поймите. Эффект диаметрально противоположный: вместо того, чтобы войти в положение, немцы были возмущены — как можно нашу национальную трагедию сопоставить вот с этим? Вообще степень попадания "мимо" в диалоге с самого начала была очень высокой и резко увеличивается. Настолько разные картины мира, что если бы прилетел инопланетянин и посмотрел телевизор сначала у нас, а потом, например, во Франции, то он бы не понял, что речь идет об одних и тех же событиях — до такой степени они не совпадают. И совершенно непонятно, как их совмещать обратно».
Китай, в отличие от России, выступает за эволюционную трансформацию международных отношений. Хотя, конечно, те проблемы, которые Китай, Индия, Бразилия и вообще незападные центры силы имеют в отношениях с США, сходны с проблемами, которые существуют у России, рассказал заместитель директора исследовательских программ СВОП Дмитрий Суслов. В той или иной степени все незападные центры силы хотят ограничить американское военное присутствие у своих границ и хотят, чтобы их окружали дружественные соседи.
Методы изменения международного порядка, которые использовала Россия, по сути революционные. А поскольку Китай, как известно, мыслит столетиями и тысячелетиями и выступает за эволюционные изменения, то их российский подход безусловно насторожил, с одной стороны. С другой — то, что сделала Россия, — очень серьезный прецедент. «То, как будут развиваться российско-американские отношения, покажет, что могут, а что не могут позволить себе американцы в этой связи в отношении России. И это очень серьезный сигнал для других центров силы. Главное — как закончится эта конфронтация. Сможем ли мы навязать Западу наше понимание правил игры после окончания холодной войны или мы надорвемся и произойдет та или иная внутрироссийская трансформация», — предполагает Суслов.
Эксперт посоветовал обратить внимание на то, что первое зарубежное турне президента США после крымских событий было не в Европу, а в Азию — в Японию, на Филиппины, то есть в те страны, которые в большей степени опасаются Китая. То есть американцам важно было убедить своих союзников, что вот тут-то ничего такого точно не будет.
По мнению Суслова, в 2014 году власть понимала, что настал последний шанс переиграть отношения с Западом на фоне дешевеющей нефти.
«К 2013 году Россия подошла к пределу своего экономического роста и уже при тех высоких ценах на нефть впала в стагнацию. То есть было понятно, что мы слабеем, и если не воспользуемся сложившейся ситуацией и не проведем ревизию, то через два года, через десять лет мы будем еще слабее, и уже не будет стоять вопроса о том, будем ли мы претендовать на изменение правил игры с Западом. Китай только набирает силу, США будут неизбежно относительно слабеть, поэтому Китаю не нужно так пробивать головой стену, и резких изменений в американо-китайских отношениях ждать не стоит. Но то, что политика США обострилась в отношении Китая, то, что американцы стали еще больше усиливаться в этом регионе — это совершенно точно», — рассказал Суслов.
Во внешнеполитических действиях России, по мнению эксперта, преобладает реактивность, которая ей вредит, но в целом у России все-таки есть шанс на развитие, а не на деградацию в сложившихся условиях.
«При содействии США в самой важной и близкой нам стране произошел переворот, надо что-то делать, не отреагировать нельзя. Вопрос в том, как это делать. Взяли Крым — на мой взгляд, это был не совсем удачный шаг, к тому же неудачно преподнесенный. Что делать дальше? Мы загнали себя в ситуацию, когда отступать уже нельзя. Придется становиться сильнее. Впервые у нас появляется гипотетическая возможность развиваться и модернизироваться, удаляясь от Запада. Это может быть фундаментальный переворот. Раньше, когда Россия уходила от Запада, она неизбежно начинала деградировать. Сейчас, может быть, у России что-то получится с Евразийским союзом, с Китаем. Альтернатива же всему этому плачевна, она будет сопоставима с распадом Советского Союза», — закончил свое выступление Суслов.