В Минкомсвязи не исключают создания конфликтной комиссии, которая займется урегулированием споров между российскими СМИ и надзорными ведомствами. Поводом для таких заявлений стало очередное уведомление Роскомнадзора, направленное интернет-изданию «Православие и мир» после публикации о самоубийстве онкобольных. Материалы, в которых СМИ затрагивают тему суицида, регулярно вызывают претензии, однако, их обоснованность не всегда очевидна. Критерии, которыми руководствуются сегодня эксперты, позволяют наложить запрет практически на любое упоминание о суициде. Даже если речь идет о биографии известного человека или судьбе литературного персонажа.
Из письма Роскомнадзора в редакцию издания «Православие и мир» следует, что СМИ отныне запрещено говорить не только о способах самоубийства, но и о причинах, толкнувших человека на этот шаг. Претензии касались новостной заметки с заголовком «В Москве покончили с собой двое онкобольных». Первое уведомление пришло еще 27 февраля, и из текста убрали информацию о том, как именно люди свели счеты с жизнью. Однако 19 марта поступило второе уведомление, указывавшее, что запрет также распространяется и на причины самоубийства. Претензию вызвала фраза: «Жена погибшего объяснила, что ее муж страдал от постоянной боли из-за онкологического заболевания и часто говорил, что устал от болезни».
Не говоря уже о том, что в этой фразе нет прямого указания на причину самоубийства, такой запрет еще больше расширяет круг тем, закрытых для обсуждения в СМИ. Межведомственный приказ от 11 сентября 2013 года, на основании которого интернет-ресурсы вносятся в Реестр запрещенных сайтов, содержит настолько неопределенные формулировки, что под запрет можно подвести любую информацию о самоубийстве. В конечном итоге тема суицида, острота которой очевидна, может и вовсе уйти из общественной дискуссии.
В попытке разобраться с причинами сложившейся ситуации «Лента.ру» побеседовала с представителями Роскомнадзора, Роспотребнадзора и Минкомсвязи.
Вадим Ампелонский, пресс-секретарь Роскомнадзора
«Лента.ру»: Как же нам теперь писать про суициды «Ушел из жизни способом, который не разглашается, по причине, которая не называется»?
Ампелонский: Вопрос немного не по адресу. Эту информацию признал недопустимой другой орган — Роспотребнадзор. Мы же в данном случае выступаем в роли исполнителя.
Роскомнадзор — контрольный орган занимающийся, в частности, контролем в сфере СМИ. Образован в 2008 году. Официальное название: федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций.
То есть вы этот текст не читали, экспертизы не проводили, решений не принимали?
Именно так. Есть три вида запрещенной информации: детская порнография, самоубийства, наркотики. По каждому из них имеется госорган, который отвечает за экспертизу и мотивировку решений. Мы — уполномоченный госорган по детской порнографии. По этой части вопросы есть?
Нет… По этой части у нас ничего такого нет.
Хорошо. Наркотиками, как вы понимаете, занимается ФСКН, а самоубийства — сфера ответственности Роспотребнадзора. От него мы получили решение по конкретной публикации на сайте «Православие и мир» и выполнили свои обязанности — связались с администрацией портала и потребовали удалить соответствующую информацию. Другого варианта у нас нет. Мы не можем проводить дополнительную экспертизу или еще что-то.
Повторное уведомление, в котором говорилось о причинах самоубийства, также исходило от Роспотребнадзора?
Именно так. Я вас уверяю, что в формулировках, которые содержались в уведомлениях, не содержалось ничего, что выходило бы за рамки документа Роспотребнадзора. Почему были применены именно такие формулировки, вам лучше поинтересоваться у них.
Анна Сергеева, помощник руководителя, пресс-секретарь Роспотребнадзора
«Лента.ру»: Чем не угодил вам сайт «Православие и мир»?
Сергеева: Я сразу хочу сказать, что мы не выискиваем специально по сайтам запрещенную информацию. На базе Роскомнадзора в 2012 году был создан Единый реестр доменных имен, куда любой гражданин может подать заявку о наличии на той или иной странице запрещенной информации. Именно этим объясняется тот факт, что далеко не все содержащее запрещенную информацию попадает в поле зрения контролирующих органов. Мы проверяем только те заявки, что поданы в реестр. Смотрим ссылки на наличие призывов к суициду, способов совершения суицида или демонстрации суицида как способа выхода из сложной жизненной ситуации. Если подозрения пользователей подтверждаются, мы подключаем экспертов и они уже анализируют эту информацию более предметно.
Роспотребнадзор — служба, которая занимается надзором в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека.
Кто эти эксперты?
Мы привлекаем к работе суицидологов, педагогов-психологов, психиатров, филологов. Собственно, при активном участии научного сообщества и были определены те критерии, по которым сегодня определяется наличие или отсутствие запрещенной информации. Мы, кстати, предоставляем эту методику заинтересованным изданиям, чтобы их журналисты могли с ней ознакомиться и избегали бы нежелательных формулировок. В общем-то, все эти критерии, по которым мы оцениваем информацию, содержатся в совместном приказе Роскомнадзора, Роспотребнадзора и ФСКН от 11 сентября 2013 года.
Собственно, эти критерии и вызывают вопросы. Формулировки настолько широкие и неконкретные, что придраться можно буквально к любому упоминанию суицида. Получается, что об этой проблеме, которая, безусловно, существует, писать вообще нельзя.
На мой взгляд это не так. Мы стараемся очень взвешенно подходить к оценкам. Выносим решение, только если найдем детальное описание, как в случае с «Православием и миром», где сообщалось, как именно люди покончили с собой. И еще там было указание на суицид как на способ решения проблемы.
В уведомлении приводится фраза: «Жена погибшего объяснила, что ее муж страдал от постоянной боли из-за онкологического заболевания и часто говорил, что устал от болезни». Тут нет речи о том, что муж выбрал самоубийство как способ решения проблемы, можно только догадываться об этом. Более того, в уведомлении сказано, что запрет распространяется и на упоминание причины самоубийства, а в приказе, о котором вы говорите, о причинах нет ни слова.
Я, наверное, сейчас не смогу ответить вам детально. Вот у меня перед глазами решение экспертов, готовивших заключение на этот материал, и они ссылаются на два момента: описание способов самоубийства и указание на самоубийство как на способ решения проблемы.
Откуда тогда взялись причины? Как я в таком случае смогу понять, о чем мне писать в следующий раз, а о чем нет? Эти оценки, похоже, очень субъективны.
Возможно, это будет предметом нашего внутреннего разбирательства с экспертами. Возможно, потребуется проведение какой-то дополнительной методической работы с ними. Допускаю, что где-то критериев недостаточно, чтобы подход был более формализованным.
Или эти критерии, наоборот, избыточны. Взять, к примеру, «осуждение попытки самоубийства, включая описание чувств лицами, имеющими опыт попытки самоубийства» (пункт 3.1.5. приказа). В нашем случае из статьи о подростковых суицидах потребовали удалить эпизод, где девочка рассказывает о том, как она отказалась от самоубийства и выбрала жизнь. Разве это могло кому-то навредить?
Как работник пресс-службы я вижу здесь единственный выход из ситуации — вынесение этого вопроса на публичную площадку. В перспективе, вероятно, есть смысл провести круглый стол или совместное заседание с редакторами крупных СМИ, чтобы понять, каким образом освещать подобные темы. До недавнего времени нам в основном поступали сообщения о всяких суицидальных пабликах в соцсетях и видеохостингах. Здесь мы порядок более-менее навели, и теперь все чаще приходят сообщения о публикациях в СМИ. Читатели, безусловно, имеют права ознакомиться с этой информацией, но необходимо соблюсти те формальные требования, которые прописаны в законодательстве.
Или не прописаны. Как быть, например, с персонажами художественной литературы, которые покончили с собой?
Сейчас я вряд ли сумею ответить на этот вопрос, особенно в том, что связано с какими-то гуманитарными трактовками. Но мне кажется, что существующие критерии не подразумевают оценки художественных произведений.
В том-то и беда, что в приказе нет никаких сносок на то, что данные критерии не применимы к оценке действий известных людей или персонажей художественной литературы. В тексте о семейных проблемах я могу провести аналогию с Катериной из «Грозы», и вот уже указание на суицид как на способ решения проблемы.
Да, очевидно, что необходимость широкого обсуждения этих вопросов назрела. Со своей стороны, готова пообещать, что обсужу с нашим руководством какое-то публичное мероприятие с привлечением главных редакторов и экспертов. Тем более что ситуация с «Православием и миром» вызвала большой резонанс, а это значит, что пользователи, вдохновленные этим событием, начнут присылать заявки в реестр с удвоенной силой.
Алексей Волин, заместитель министра связи и массовых коммуникаций РФ
«Лента.ру»: Можно ли нам теперь писать о самоубийствах в свете ситуации с сайтом «Православие и мир»?
Волин: Пишите о чем считаете необходимым. К такого рода вещам надо привлекать общественное внимание и максимально их обжаловать. Мы же все больше склоняемся к необходимости создания конфликтной комиссии, которая была бы вправе отменять некорректно принятые решения.
Стоит ли провести круглый стол, чтобы обсудить ситуацию и, возможно, уточнить критерии, по которым эксперты оценивают информацию СМИ?
Уточнение критериев бессмысленно. Надо в таком случае уточнять закон. Сама необходимость проведения такого круглого стола говорит о том, что здесь что-то не работает. Мы же говорили, когда принимали эти законы, что потребуется некоторое время наработать правоприменительную практику и на ее основе уже принимать решение, что делать дальше.
Что показывает практика?
По наркотикам никаких проблем не возникает. По детской порнографии ни у кого к Роскомнадзору никаких претензий не было ни разу. А такая конфликтная тема, как самоубийства, вызывает серьезный общественный резонанс. Видимо, это именно то направление, где придется серьезно подправлять нормативную базу. И как я уже говорил, создать конфликтную комиссию.
Но как нам быть сегодня? Существующая нормативная база позволяет широкое толкование, и это создает ограничения там, где их не должно быть. Взять хотя бы литературных персонажей или биографии известных людей.
Наш подход очень простой. Прежде всего должен быть здравый смысл. Там где здравого смысла нет, надо привлекать общественное внимание, бить в колокола и указывать на его отсутствие. Это самый лучший способ.