В центре «Стратегия» прошла лекция бывшего министра экономики России, доктора экономических наук Андрея Нечаева. Свое выступление он посвятил современному состоянию российской экономики, ошибкам в социально-экономической политике и будущему, которое ждет страну в ближайшие годы. «Лента.ру» записала основные тезисы его выступления.
В России 1990-е годы были созданы реальные основы рыночной экономики. И после кризиса 1998-го стоял вопрос о продолжении либеральных экономических реформ и развитии институтов, главные принципы которых были заложены при Борисе Ельцине.
Во время первого срока Владимира Путина создана достаточно продуктивная программа, в рамках которой приняты новые Бюджетный и усовершенствованный Налоговый кодексы, а также другие серьезные законопроекты. Но, в целом, многие положения этой программы были не выполнены — полностью или частично — или свернуты.
Причиной тому стали два основных обстоятельства: первое — полившийся примерно с 2003 года дождь нефтедолларов. С другой стороны, в рамках восстановления контроля над страной Путиным был взят курс на построение вертикали власти в далеко не самой эффективной ее форме.
Ключевое значение для российской экономики имел принятый в конце первой половины 2000-х абсолютно тупиковый курс на строительство государственного капитализма с экспортной сырьевой ориентацией и сильной коррупционной составляющей. Замечу, что курс на госкапитализм потерпел крах во всех странах, которые пытались его реализовывать. Ради укрепления вертикали власти был неявно вброшен руководящий лозунг «Обогащайтесь», придуманный в свое время Бухариным совсем по другому поводу. Так оно и стало происходить, вертикаль власти укрепилась, но коррупция приобрела чудовищные размеры.
Пока дождь нефтедолларов лился, все было неплохо. И несмотря на усилившуюся неэффективность использования средств и просто воровство, бюджетных денег хватало и на армию, и на национальные проекты, и на многое другое. Но это все являлось материальным переоснащением. Институциональных реформ практически не проводилось.
Монетизация льгот была правильной мерой, которую очень скверно осуществили. Это спровоцировало социальные протесты пенсионеров, перекрывавших федеральные трассы. В итоге, чтобы погасить это массовое возмущение, пошли на гигантский перерасход бюджетных средств. Но самая главная беда этих событий — власть стала панически бояться любых сколько-нибудь рискованных реформ.
В результате была свернута пенсионная, не доведена до конца налоговая реформа, не начата реформа ЖКХ и здравоохранения, чисто косметический характер имела реформа органов внутренних дел — смена униформы и замена слова «милиция» на «полиция» едва ли могут считаться реформированием. Реформы образования и армии вызвали много вопросов и нареканий в обществе. Жизнь заставила быстро начать пенсионную реформу два года назад в многократно менее благоприятных условиях, что неизбежно сказалось на предложенной модели пенсионной системы.
Но в целом в экономике все было неплохо, пока не начался мировой кризис 2008-2009-го.
В 2008 году были заявления чиновников самого высокого ранга, что Россия останется островком стабильности, тихой гаванью на фоне бушующего финансового кризиса на Западе. Но результат оказался крайне плачевным. В России, по основным макроэкономическим показателям, в частности по инвестициям, ВВП, падение было существенно больше, чем в странах-конкурентах. К этому добавлялась еще и высокая инфляция.
Тогда активное использование резервных фондов помогло преодолеть кризис без серьезных социальных потрясений. Но в итоге мы вышли из кризиса с еще менее эффективной структурой экономики, еще большей ее сырьевой ориентацией — кризис, главным образом, затронул обрабатывающие отрасли — и, самое основное, с еще большей долей государственного участия в экономике.
Характерная черта современной российской экономики — колоссальная, гипертрофированная роль государства как прямого хозяйствующего субъекта. В любом секторе экономики ключевую роль играют государственные либо подконтрольные государству компании. Они в целом дают около 70 процентов от ВВП.
В результате между частным сектором и государством было потеряно равноправие, конкурентная среда почти исчезла. Это причина и отсутствия инноваций, и инфляционного эффекта, связанного с высокой монополизацией рынка и отсутствием конкуренции.
Девальвация рубля становится как бы универсальным защитным зонтиком для отечественных товаров, поскольку при девальвации национальной валюты местные товары быстро становятся потенциально более конкурентоспособными за счет подорожания импорта и занимают освободившуюся нишу. Но в сегодняшней ситуации, когда конкуренции нет, отечественные товаропроизводители вместо замещения импорта радостно повышают цены вслед за импортными товарами. В результате ценовой шок девальвации становится многократно больше, чем потенциально задавали сама девальвация и доля импортных товаров на потребительском рынке.
К сожалению, из прошлого кризиса никаких выводов сделано не было, какого-то кардинального изменения экономической политики не произошло, сохранен курс на развитие госкапитализма с ориентацией, в первую очередь, на доходы от экспорта углеводородов и иного сырья.
Сейчас у нас доля нефти и газа в экспорте свыше 70 процентов, а доля машин и оборудования — 5 процентов. Для страны, претендующей на лидирующие экономические позиции в мире, это унизительно.
Вследствие такой ориентации экономики мы становимся чрезвычайно зависимыми от внешнеэкономической конъюнктуры. Если брать сырьевые страны, то, не считая Венесуэлы и пары других, у нас самый большой провал баланса текущего счета при падении мировых цен на сырье — это та самая нефтяная игла. Добавьте сюда еще немного «иглы» металлической и в виде химикатов — вот и получается российская экономика. 50-52 процента доходов федерального бюджета — так называемые нефтегазовые доходы.
При этом в экономике происходило и другое очень опасное явление: если в советские времена уровень зарплаты был существенно ниже, чем в других странах, то в последние годы во многом за счет нефтяных денег увеличение реальной заработной платы в основном существенно опережало рост производительности труда. В результате Россия теряла и это конкурентное преимущество — рынка с относительно дешевой рабочей силой.
Сейчас официозная пропаганда очень любит эксплуатировать тему, что все наши беды связаны с происками супостатов: это Америка раздражена тем, что Россия встает с колен, следовательно, США ставят нам палки в колеса. Увы, это не совсем так. Ускоряющееся падение темпов экономического роста началось у нас с 2011 года, когда ни о какой Украине, санкциях, геополитической напряженности просто не шло речи.
В отличие от 2008-2009 годов сейчас Россия практически в одиночку находится в кризисе. Сначала было несколько лет снижение темпов роста почти до нуля. С четвертого квартала прошлого года идет уже очевидное падение основных макроэкономических агрегатов. При этом итоги первых двух месяцев 2015-го показывают, что оно еще и ускорилось.
Особенно резко снижаются инвестиции. Даже по официальным прогнозам Минэкономики, их падение в 2015 году составит 13-14 процентов. Это означает, что кризис надолго. В мировой истории неизвестны случаи выхода из кризиса без роста инвестиций.
Также с четвертого квартала 2014 года происходит снижение реальных доходов населения. Безработица еще не растет, но вакансий на рынке труда заметно меньше. Таким образом, снижаются два важнейших фактора экономического роста — инвестиции и потребительский спрос — и стране остается уповать только на экспорт, с которым тоже не все благополучно с учетом крайне «некорректно» ведущей себя нефти.
Поэтому, скорее всего, кризис — это надолго. Президент говорит о двух годах. На мой взгляд, это достаточно оптимистичная оценка, особенно если не будет изменена нынешняя социально-экономическая политика.
После того как на Россию были наложены санкции, возможность рефинансирования долга за рубежом исчезла. Одновременно из-за падения цен на нефть снизились валютные доходы от экспорта. Добавьте идущий с середины 2008 года отток капитала, который в 2014-м стал рекордным за всю историю (155,5 миллиарда долларов). В результате пришлось залезать в золотовалютные резервы страны, существенно сократившиеся за прошлый год — на 1 февраля 2015-го до 327 миллиардов долларов. Из них примерно 170 миллиардов — резервы правительства в валюте. Поэтому ЦБ и не может больше активно поддерживать интервенциями курс рубля — на все «гуляние по буфету» у него менее 160 миллиардов. В отдельные моменты, когда ЦБ очень старался поддержать курс рубля, он тратил 20-30 миллиардов долларов в месяц. Дальше легко можно посчитать, на сколько при таких темпах трат его резервов хватило бы.
Внешний долг почти в два раза превышает международные резервы, особенно чисто валютные. При этом долг в значительной доле государственный (около 52 процентов), если брать госсектор в расширенном понимании — не только правительство, а госбанки, госкорпорации и госкомпании с преимущественным государственным участием. В последние шесть с небольшим лет доля госсектора во внешнем долге возросла более чем в полтора раза. Это говорит о том, что у нас отсутствует эффективная система рефинансирования. Одной рукой государство размещает средства за рубежом, а другой — через госбанки и госкомпании заимствует их там же.
Вывоз капитала — отчасти это вынужденный возврат кредитов из-за невозможности рефинансирования, а в определенной степени — реальное бегство капиталов. В 2015 году отток, по прогнозам Минэкономразвития, составит 115 миллиардов долларов. Это, с одной стороны, дополнительный фактор давления на рубль и девальвации, а с другой — признак неблагополучия на рынке в плане инвестиционного и предпринимательского климата.
Наряду с внешним долгом столь же быстро рос и государственный внутренний, причем не только федеральный. За последние пять лет совокупная задолженность субъектов федерации увеличилась более чем в три раза. Столь же бурно рос и муниципальный долг.
Одной из самых тяжелых российских проблем стало финансовое положение регионов. Когда в рамках реализации программы Грефа приняли Бюджетный кодекс, там было зафиксировано правило, что федеральный бюджет и консолидированный бюджет регионов делятся в пропорции 50 на 50. В конце 2008 года в связи с кризисом действие этого правила временно приостановили и так и не возобновили. В результате ныне 65 процентов — это доходы федерального бюджета, 25 процентов — бюджеты регионов и лишь 10 процентов — бюджеты муниципалитетов. То есть муниципальный уровень, где идет большая часть реальной жизни людей — образование, здравоохранение, культура и много другое, у нас финансово обезвожен.
Что касается регионального уровня, то в последние годы на него перекладывалось все больше расходных полномочий. В частности, «контрольным выстрелом» стали майские указы президента, которые в основном имеют благие намерения, но решение задач переложили на регионы, а денег им не дали.
Регионы сначала стали резать инновационные программы (у кого они были), потом инвестиционные, программы дорожного и жилищного строительства. В конце концов, региональные бюджеты превратились в кассы по раздаче зарплаты бюджетникам. Тем самым подрывается будущая налоговая база, поскольку в развитие ничего не вкладывается.
В рамках поиска способа исполнить президентские указы мы наблюдали, особенно в Москве, сокращения врачей, потом закрытие отделений и целых больниц, что привело к протестам медиков. В конечном счете, регионы начали просто активно залезать в долги, включая банковские под высокие проценты.
Сейчас в рамках антикризисного плана правительства для погашения коммерческих кредитов регионам дадут бюджетные кредиты под 0,1 процента. Но это все равно кредит, который надо возвращать. В итоге получилось, что некоторые регионы можно фактически назвать банкротами, где надо вводить внешнее управление. У нас осталось считаное число регионов-доноров, что является следствием не столько плохой работы региональных властей, сколько неправильного устройства налоговой и бюджетной систем.
Бюджет 2015-го пробивали в Госдуме в ноябре прошлого года, когда уже экономическая ситуация была кардинально иной по сравнению с периодом его разработки. Но это не повлияло на суицидальные наклонности правительства. Теперь мы живем в чудной ситуации, когда бюджет настроен на цену на нефть почти 100 долларов за баррель, хотя сейчас она 54 доллара. Курс доллара рассчитан как 37,7 рубля. Правда, девальвация стала плюсом для бюджета. Но в любом случае этот бюджет не рассчитан на применение, потому что он исходит из высоких темпов экономического роста, а последние официальные прогнозы министерства экономики показывают, что падение ВВП будет в лучшем случае три процента, а бюджет сделан на такой же рост ВВП.
Можно сколько угодно говорить о переходе к экономике знаний, об инновационном пути развития и так далее. Но, согласно бюджету, безусловным приоритетом страны являются оборона, безопасность и правоохранительные органы. С 2009 по 2013 год на безопасность выделено на 16 процентов больше средств, на оборону — на 67 процентов. Это не бюджет государства, переходящего к экономике знаний, а страны, готовящейся то ли к войне, то ли к революции, то ли и к тому, и к другому одновременно.
В 2014-2017 годах приоритетом в бюджете также остаются национальная оборона и безопасность, а образование, культура и здравоохранение уходят на второй план. И это отражение, на мой взгляд, тупиковой политики, которая проводится. При этом никакой реальной поддержки малого и среднего бизнеса через бюджет не прослеживается. В рамках пересмотра бюджета сейчас в первую очередь урезаются инвестиционные программы.
С точки зрения социальных последствий наиболее сложный момент — чрезвычайно высокая инфляция. Ожидается, что в апреле-мае 2015 года будет ее пик. В значительной степени этот скачок инфляции, особенно на продовольствие, — рукотворный, связанный с контрсанкциями.
Все разговоры об импортозамещении кажутся риторикой. Сейчас у нас нет достаточного количества современных свободных мощностей, квалифицированная рабочая сила чрезвычайно дефицитна и сложно восполнима, российские производители мало конкурентоспособны.
В таких условиях импортозамещение требует времени и денег. И у производителей нет гарантии, что они вложатся в строительство или развитие предприятия, а власти через какое-то время не отменят контрсанкции. Периодически правительство вводит точечные их отмены по товарам или странам, таким образом подавая негативные сигналы российскому бизнесу.
Вообще, в последние месяцы бизнес получил много негативных сигналов. Это, например, принятый в самой жесткой форме закон о деофшоризации, право Следственного комитета возбуждать уголовные дела по налоговым правонарушениям без консультации с налоговой инспекцией.
Власть недавно провозгласила мораторий на увеличение налогов. А фактически повышение налогов идет. Реальный рост налогов в последнее время происходил без изменения налоговых ставок — просто менялись правила определения налоговой базы. Так, новый налог на недвижимость, исходя из кадастровой стоимости, привел к тому, что многие девелоперы стали уходить с рынка: ставки кое-где снизились, но база расширилась настолько, что в отдельных регионах налог увеличился в разы или в десятки раз.
Произошло и повышение сборов в Фонд обязательного медицинского страхования за счет снятия верхнего предела налогооблагаемых зарплат. Это в год дополнительно еще 200 миллиардов рублей налогообложения для бизнеса. При этом 140 миллиардов из них Минфин заберет у и так нищего ФОМС за «дополнительные доходы» фонда.
Еще один элемент фактического роста налогов — кратное повышение сборов в Пенсионный фонд с так называемых вредных производств, которых у нас в промышленности почти две трети.
В целом это скрытое увеличение налогов идет очень бурно под радостные разговоры, что мы не будем повышать налоги.
Главная боль правительства — пенсии. По той самой программе Грефа была предусмотрена серьезная пенсионная реформа, которую потом свернули. И закончилось все тем, что трансферты из федерального бюджета в Пенсионный фонд постоянно растут.
Полтора года назад на коленке начали делать пенсионную реформу. Тогда была поставлена фактически не имевшая решения задача — уменьшить трансферты Пенсионному фонду, не повышая пенсионный возраст и налоги.
В итоге пенсионный возраст все-таки повысили, но не называя это таковым — через «пенсионную формулу», когда, чтобы иметь полноценную пенсию, нужен стаж 40 лет. Следовательно, для выхода на нормальную пенсию по достижении пенсионного возраста женщина должна была начать работать уже в 15 лет, либо ей придется выходить на пенсию минимум на пять лет позже положенного.
Кроме того, пересмотрен список льготников в сторону сокращения, что фактически означает повышение пенсионного возраста.
В стране есть юридически неоформленная «Партия больших трат», чьим условным лидером является помощник президента Сергей Глазьев. Она выступает за ускоренную трату государственных резервов для создания государственного спроса, который ускорит экономическое развитие.
Однако с какой скоростью в кризис российские власти тратили резервы, ничуть не продвигая экономическое развитие вперед, и какое было падение ВВП, прошлые годы уже продемонстрировали.
В то же время «Партия больших трат» после саммита АТЭС и зимней Олимпиады в субтропиках сейчас нашла для себя новый интересный проект — Крым. Только на транспортную инфраструктуру, энергетику, другую часть экономики и социальную сферу (с учетом повышения пенсий и зарплат бюджетников) потребуется тратить около 300 миллиардов рублей ежегодно. И для «Партии большого распила» это хороший проект. Следующим будет чемпионат мира по футболу, если к этому моменту деньги окончательно не закончатся: пока к тому и идет.
В свете настроя населения относительно собственного будущего материального положения, который отражается в данных социологических опросов, на мой взгляд, сейчас существенно вырастают политические риски. За предыдущие сравнительно благополучные годы государство накопило огромный объем социальных обязательств. Совершенно очевидно, что разработанный антикризисный план очень вялый и явно запоздалый. Нас, вероятно, ждет продолжение кризиса и ухудшение ситуации в экономике даже в условиях прекращения падения цен на нефть и отсутствия новых санкций. То, что мы проживем в условиях санкций до конца 2015 года, уже всем очевидно. Важно, не появятся ли новые секторальные санкции.
В середине 2000-х между властью и значительной частью общества сложился неписаный консенсус. Он предполагал, что государство обеспечивает устойчиво растущий уровень жизни, а народ закроет глаза на ограничение демократических свобод, фальсификацию выборов, коррупцию и так далее.
Это построенное на расчете соглашение действует до тех пор, пока обе стороны выполняют обязательства контракта. Когда же власти второй раз за короткий промежуток времени приводят ситуацию к зримому снижению уровня жизни, значительная часть населения может посчитать контракт расторгнутым.
Из-за активной госпропаганды какого-то массового протеста пока нет. Внимание населения успешно переключено на внешние факторы. Беды объясняются происками внутренних и особенно внешних врагов. Но, я думаю, в ближайшее время нас ждет жестокая «схватка между телевизором и холодильником». И я отнюдь не уверен, что телевизор и далее победит. Тем более что за последние годы у людей появилась тяга к общественной активности. Пока она проявлялась по частным поводам — защиты экологии или памятников архитектуры, борьбы против точечной застройки и т.п. Но когда борцы за демократию сойдутся с большинством, которое беспокоит состояние собственного желудка, а еще и консенсуса элит не будет на всех уровнях, то риск политического кризиса становится более чем реальным.