На саммите Лиги арабских государств, прошедшем в Шарм-эль-Шейхе 28-29 марта, было принято решение о создании сил быстрого реагирования ЛАГ — «арабской НАТО», как тут же поспешила окрестить их западная пресса. Когда шиитские повстанцы-хоуситы рвутся к власти в Йемене, а боевики «Исламского государства» открывают новый фронт в Ливии, формирование единой армии Лиги выглядит вполне логичным ходом. Осталось решить главную проблему — разобраться с противоречиями в своих рядах.
Первую за последние сто лет попытку создать объединенные арабские силы предпринял еще знаменитый Лоуренс Аравийский и сразу же столкнулся со спецификой подобного союза. В «Семи столпах мудрости» он писал: «Мы не могли смешивать или объединять племена из-за их взаимного недоверия и подозрительности, как не могли и использовать одно племя в операциях на территории другого. Чтобы компенсировать эти недостатки, мы ставили целью наибольшее рассредоточение сил и повышали способность к быстрым маневренным действиям, используя силы одного района по понедельникам, второго — по вторникам, третьего — по средам».
Уже после Второй мировой войны, в октябре 1949 года, члены только что образованной Лиги арабских государств на волне панарабских настроений решили заключить оборонительный пакт. В 1950 году Египет, Саудовская Аравия, Иордания, Сирия, Ирак, Ливан и Йемен подписали документ, получивший название «Договор о совместной обороне и экономическом сотрудничестве». Пункты соглашения предусматривали военную помощь странам-членам ЛАГ, подвергшимся агрессии, и образование Постоянного военного комитета и Совета по вопросам обороны. Договор был явно направлен против Израиля, первая война с которым только что завершилась.
Однако когда дело дошло до проверки сотрудничества боем в ходе Шестидневной войны 1967 года, обнаружилась масса проблем. Выяснилось, что скоординировать действия на разных фронтах крайне сложно, и в последующие годы речи о создании единой армии уже не заходило. Лишь единожды страны ЛАГ попытались осуществить скоординированную военную акцию — в 1976 году в Ливан под эгидой ЛАГ были введены Межарабские силы сдерживания, позже переименованные в Межарабские силы по поддержанию мира в Ливане. Состояли они в основном из сирийских военных, и вскоре все поняли, что за счет мандата Лиги Дамаск решает преимущественно собственные задачи.
Теперь подзабытую идею единой армии реанимировали. Произошло это, вопреки сложившемуся мнению, не из-за угрозы победы шиитов в Йемене. 9 марта 2015 года Набиль эль-Араби, генеральный секретарь ЛАГ и бывший глава МИД Египта, заявил: «Существует насущная необходимость в создании общих арабских вооруженных сил,… способных решать разнообразные задачи и быстро реагировать на угрозы со стороны террористов и террористических групп». Подтолкнула его к этому зверская расправа боевиков ИГ над египетскими рыбаками-коптами. Слова эль-Араби, казалось, повисли в воздухе, но внезапно обострилась ситуация в Йемене, и инициативу Египта поддержала Саудовская Аравия. На саммите в Египте был торжественно провозглашен курс на создании «арабской НАТО».
Новое межнациональное военное формирование, независимо от того, сколько стран в итоге решат войти в его состав, будет опираться в первую очередь на возможности двух государств: Египта и Саудовской Аравии. При этом роли, очевидно, распределятся довольно специфичным образом. Огромный бюджет главной арабской монархии позволит ей взять на себя финансирование процесса, и, в определенной мере, обеспечение «высокотехнологичной» составляющей: за счет богатого арсенала современной военной техники.
А наземный контингент и в значительной степени авиационный неизбежно сформируется на основе вооруженных сил Египта — отличающихся лучшей, по оценкам многих специалистов, выучкой и подготовкой командных структур. Главное достоинство египетской военной машины — ярко выраженная армейская «кастовость» (в Саудовской Аравии на первое место очень часто выходят вопросы клановой и племенной лояльности). С одной стороны, это влечет за собой резкое усиление политического значения армии, что во многом определило всю послевоенную историю Египта. С другой — уровень организации и боевой подготовки армии в этих условиях неизбежно будет выше, чем у межплеменных военных формирований.
Очевидной проблемой станет управляемость. Хотя Египет располагает достаточным количеством хорошо подготовленных штабных офицеров, эффективно совместить под единым командованием две весьма различные по своим традициям армии будет непросто. Скорее всего, командование развернут на базе объединенного штаба корпусного уровня, и будет сформировано 5-6 бригад с частями поддержки и обеспечения. Унификация материально-технического обслуживания не вызовет трудностей — обе страны используют главным образом американскую военную технику. Тяжелой техники вряд ли будет много — придавать такому формированию на постоянной основе больше 2-3 танковых батальонов не имеет смысла. Но, скорее всего, «объединенную армию» оснастят значительным парком вертолетов в несколько десятков боевых машин.
Какие задачи должен выполнять совместный сорокатысячный контингент, составленный из саудовских и египетских частей и соединений? В текущей ситуации обе стороны заинтересованы в сдерживании влияния радикальных элементов на своих территориях и сопредельных государствах. На протяжении ряда лет саудиты избавлялись от исламистов, позволяя им уезжать на джихад в другие страны. Однако этот подход не дает ответа на вызов, бросаемый шиитами, которые усиливают свои позиции в нескольких арабских странах. Да и в самой Саудовской Аравии шиитское меньшинство, компактно проживающее в нефтедобывающих районах, может решиться на восстание.
Для Египта первоочередными угрозами являются тлеющий внутренний радикализм и продолжающиеся беспорядки в Ливии, способные перекинуться через границу, послужив катализатором очередных волнений. Тем не менее события на Аравийском полуострове сильно беспокоят Каир: дополнительная дестабилизация в зоне Аденского залива и Красного моря грозит серьезно уменьшить доходы от эксплуатации Суэцкого канала, превышающие пять миллиардов долларов ежегодно. Это автоматически делает Египет заинтересованной стороной как в Йеменском конфликте, так и в других возможных горячих точках в данном регионе.
При этом, несмотря на теплые отношения Каира и Эр-Рияда, существуют вопросы, по которым взгляды египетских и саудовских властей явно не совпадают. К примеру, сирийская проблема и взаимоотношения с Россией. Показательной стала реакция на приветственное послание Владимира Путина, зачитанное на открытии саммита ЛАГ в Египте: глава МИД Саудовской Аравии принц Сауд бен Фейсал резко раскритиковал российского лидера, но его тут же одернул президент Египта Абдель Фаттах ас-Сиси. И неудивительно: отношения саудитов и России оставляют желать лучшего, а в Каире рассматривают Москву как перспективного партнера.
Противоречиями между египтянами и саудитами проблемы внутри ЛАГ не ограничиваются. Вопреки громкому названию «Общеарабская армия», которое уже дали будущим вооруженным силам западные СМИ, далеко не все арабские страны захотели в них участвовать. А Сирия с Ираком и вовсе осудили удары по Йемену. Причем если членство Сирии в ЛАГ приостановлено в 2011 году, то членство Ирака под сомнение никто не ставил. Резко отказался от участия в каких-либо общих формированиях и Оман, традиционно сохраняющий хорошие отношения с Израилем. Косвенным признаком отсутствия единства в ЛАГ стал заявленный добровольный принцип участия стран в формировании контингента.
Есть проблемы и внутри самой коалиции. К примеру, намерение присоединиться к проекту выразил маленький, но амбициозный Катар, конкурирующий с Египтом и Саудовской Аравией в борьбе за влияние в регионе. Если по Йемену их интересы совпадают, то в других вопросах явно расходятся.
Снять эти противоречие могло бы воздействие со стороны третьей силы. В годы Первой мировой в этой роли выступила Британия, объединившая разрозненные племена и кланы, чтобы разжечь восстание в турецком тылу. Сегодня единственная держава, способная повлиять на участников коалиции, — США, подобно тому, как они же, по сути, определяют политику в рамках собственно НАТО. Но хотя Вашингтон формально и одобрил решения саммита ЛАГ, перспектива возникновения единой общеарабской силы, способной действовать вразрез с планами США в регионе, вряд ли сильно радует американцев.
Конфликт в Йемене в нынешнем своем виде, скорее всего, не продлится достаточно долго, чтобы новая армия сумела принять в нем активное участие. Аналитики гадают, против кого развернутся силы «арабской НАТО». Уже высказывалось мнение о готовящемся объединении арабских государств непосредственно против Тегерана. Но в этом случае последствия, во-первых, будут малоприятными сами по себе, во-вторых — растущую угрозу масштабной дестабилизации региона это нисколько не ослабит.
Таким образом, очевидно, что создание объединенной армии не преследует цели ведения крупномасштабной войны против серьезного противника. Фактически создающееся формирование можно назвать арабским аналогом коллективных сил оперативного развертывания ОДКБ, в общем-то, с близкими целями — подавление потенциально опасных парамилитарных угроз до того, как они обретут силу. Как заявил замгенсека ЛАГ Ахмед Бен Хелли, роль «общеарабской армии» является в известной степени символической: «она должна продемонстрировать, что арабские страны имеют силы сдерживания и миротворческие силы, которые могли бы действовать во время конфликтов».
Исходя из этого, можно предположить, что в новые формирования войдут прежде всего аэромобильные части, в том числе подразделения спецназа, и силы ВВС. Необходимую «тяжелую» поддержку на земле обеспечат соответствующие армейские подразделения, развернутые в том или ином районе. Говорить о том, насколько все это окажется эффективным, пока сложно — по крайней мере, до тех пор пока страны-учредители не разберутся с противоречиями в собственных рядах и не определятся с общим врагом.