Обострение отношений с Москвой поставило Вашингтон в неприятное положение. Линию на постепенное сокращение расходов на ядерное оружие становится выдерживать все сложнее. Недавнее заявление о необходимости дальнейшего сокращения ядерного оружия отражает в том числе и нежелание американского руководства нести дополнительные расходы на оружие, которое оно не собирается применять. Однако слегка потратиться США все же придется.
Для начала придется подчеркнуть парадоксальное, на первый взгляд, для создателей ядерного оружия нежелание иметь с ним дело иначе как по крайней необходимости. В том, что США тяготятся арсеналами холодной войны, есть своя логика.
Во-первых, играют роль финансовые соображения. Прижимистый подход к военному строительству вообще свойственен Америке. Стоимость по-настоящему необходимых военных программ не может считаться аргументом для отказа от них, однако сокращение затрат на ядерные вооружения началось в США давно и непосредственно не связано с бюджетными трудностями. Те вышли на передний план уже в начале 2010-х годов и лишь катализировали уже запущенный процесс.
Связана эта экономия со вторым аспектом проблемы: узким перечнем случаев, когда ядерное оружие может быть реально применено. Вероятность этого оценивается американскими военными невысоко. С 1980-х годов опасность глобальной ядерной войны существенно снизилась, и теперь владение крупными арсеналами ядерного оружия требует дополнительного обоснования.
Локальные ядерные конфликты, впрочем, прогнозируются как более вероятные, чем до распада биполярной мировой системы. Однако Вашингтон, судя по всему, не готов использовать в этих случаях не только стратегическое, но и тактическое ядерное оружие. Подобная возможность зарезервирована в американской стратегии (например, в случае нападения на США с применением оружия массового поражения, в особенности биологического), однако американские военные предпочитают делать ставку на превосходство в обычных вооружениях, а также системах связи, разведки и управления.
Рост дороговизны СЯС и сужение практических возможностей их применения приводит к тому, что эта отрасль постепенно утрачивает не только приоритеты в военном строительстве, но и незыблемые прежде позиции в разряде средств поддержания стратегической стабильности.
Современный американский взгляд на стратегические вооружения таков: СЯС должны быть минимально достаточными для сдерживания России, Китая и, возможно, враждебно настроенных ядерных и пороговых держав третьего мира. Но лишь до тех пор, пока (и если) не наступит возможность обходиться в этих вопросах без «бомбы». Кроме того, ядерный арсенал — это отличная разменная карта в глобальных торгах, сбрасывать которую с рук без встречных уступок партнера просто глупо.
Если сравнивать американский случай с отечественными СЯС (что до 1991 года, что сейчас, в эпоху активного обновления), становится очевидна не только скупость финансирования, но и возраст американских стратегических систем, а также планы по их дальнейшему использованию.
Скажем, обе стратегические ракеты будут сохранены на боевом дежурстве на протяжении значительного времени: ракеты Minuteman III шахтного базирования — до 2030 года, а морские ракеты Trident II D5 — до 2042 года. Напомним, что первая ракета впервые поставлена на боевое дежурство в 1970 году, а вторая — в 1989 году.
Разработка новых ракет анонсирована, однако без внятно обозначенных сроков. Более того, в порядке дополнительной экономии перспективную сухопутную и морскую ракеты планируется максимально унифицировать по конструкции и технологии производства. Звучат и радикальные предложения: разработать единый носитель для двух типов базирования. Впрочем, по ряду сведений, военные скептично настроены по отношению к идее единого носителя, предпочитая широкую унификацию бортовых систем.
К унификации склоняет и ситуация с боевым оснащением. В США крайне осторожно подходят к разработке новых типов ядерных боевых частей, в том числе по причине невозможности полномасштабных испытаний нового боезаряда «в натуре».
Идеальным вариантом считаются незначительные модернизации уже отработанных конструкций, причем как для оснащения имеющихся носителей, так и для перспективных. Кроме того, военные настаивают на повторном использовании компонентов боезарядов, сокращенных по договорам СНВ и хранящихся на территории США.
Инвестиции в новые мощности по работе с ядерными боезарядами запланированы, однако создание новых боеголовок пока не запущено, несмотря на регулярные пожелания заполучить единый тип перспективного боевого оснащения для ракет сухопутного и морского базирования. Таким образом, модернизация этого компонента все еще сводится к группе программ LEP (Life Extension Programs), предусматривающих модернизацию и продление ресурса уже имеющихся боезарядов.
Стратегическая авиация, десятилетия назад считавшаяся основным средством доставки ядерного оружия к цели, сохраняет такую возможность. Ее ядерное оружие не является оперативно развернутым (оно заскладировано); сами тяжелые бомбардировщики ориентированы на применение широкого спектра неядерного высокоточного оружия, что частично выводит их из «ядерной триады», однако значительно расширяет возможности использования этой техники вооруженными силами.
В перспективе на вооружении бомбардировщиков должно оказаться следующее поколение ядерных крылатых ракет. Это позволяют и назначенные сроки эксплуатации машин. Так, бомбардировщики типа B-52 планируется сохранить как минимум до 2040 года, а B-2 — до 2058 года. B-52 постепенно должны быть заменены перспективным самолетом LRS-B (Long Range Strike Bomber), проект которого находится на самых ранних этапах разработки (составляется перечень требований к машине для потенциальных исполнителей заказа).
Бомбардировщики B-1B, которые также должны постепенно уступить место LRS-B, сейчас лишены возможности применять ядерное оружие. Однако недавно было принято решение вернуть их в состав глобального ударного командования ВВС, то есть снова ввести в число «стратегов». Разработка новых крылатых ракет может вдохнуть в них жизнь, но лидирующими факторами при определении их судьбы будет все же доступность финансирования. В любом случае имеющиеся образцы крылатых ракет после 2027 года должна заменить новая ракета, которая пока обозначена как «Long Range Stand-off Missile» (LRSO).
Оснащаться эти ракеты должны в том числе и ядерными боезарядами. На их роль подходят те или иные модификации зарядов W80, входящих в боевое оснащение уже имеющихся ракет воздушного базирования типа AGM-86, AGM-129, а также снимаемых с 2011 года с вооружения морских крылатых ракет Tomahawk TLAM-N.
Все происходящее имеет объяснение не только с финансовой точки зрения, но и с позиции изменения приоритетов военного строительства. Симметричная гонка ядерных вооружений в данный момент бесперспективна как средство борьбы с конкурирующими ядерными державами. И прежде всего с Россией, которая еще в 1980-е годы, будучи Советским Союзом, вложила огромные деньги в создание средств преодоления ПРО.
Вместе с тем США четко понимают свое технологическое преимущество по ряду направлений и пытаются реализовать его в виде концепции нового типа наступательных вооружений. Речь идет о доктрине «мгновенного глобального удара» (PGS) и о неядерных наступательных средствах.
В этом смысле понятно отношение к СЯС. Они воспринимаются как политический элемент ядерной стратегии, как инструмент сдерживания, реализующий угрозу ответного удара. Поэтому их оснащение, и прежде производившееся по умеренно остаточному принципу, будет и дальше жестко ограничиваться минимально необходимыми объемами.
Вопрос только в понимании этого минимума. Переоснащение СЯС, очевидно, ускорится на фоне обострения обстановки, однако влияние «крымской тревоги» не следует переоценивать. Американские инвестиции в СЯС и ядерно-оружейный комплекс существенно сокращались в начале 2010-х годов даже на фоне и без того скуповатых планов модернизации.
Ядерное оружие будет обновлено, но оно, стиснутое международными договорами, дороговизной реализации и эксплуатации, не получит больше того простора, что имело еще 30-40 лет назад. Приоритетное внимание Пентагона полностью переходит к высокоточным ударным системам в неядерном оснащении.
Проблема в том, что возможности вооруженных сил США в части полномасштабного применения неядерных ударных средств в данный момент крайне ограничены. По сути, в рабочем состоянии находится только один из компонентов такой системы — стратегические крылатые ракеты. Остальные компоненты либо недоработаны, либо пока не созданы, но в любом случае не развернуты в значимых с военной точки зрения объемах.
Экспертные оценки показывают, что при нынешних темпах работы прогнозировать создание в Штатах серьезной системы неядерного нападения можно не ранее чем в середине 2020-х годов. К слову, эти сроки неплохо коррелируют с графиком полноценного развертывания всех компонентов глобальной системы ПРО, включая ракеты Standard SM-3 Block IIB с увеличенными возможностями по перехвату баллистических ракет на активном участке траектории (не раньше 2022 года).
Охлаждение отношений с Россией не столько сделало необходимыми кардинальные изменения в оценке роли СЯС, сколько резко увеличило давление на Белый дом со стороны «ястребов», и в особенности — лоббистов военно-промышленного комплекса.
Президент Обама был и остается одним из самых «пацифистских» президентов США (если не самым) во всем, что касается ядерного оружия. Но в нынешних условиях противостоять солидарному давлению республиканцев и оружейников он попросту не сможет, даже если сильно захочет. Рост военных расходов неизбежен (не при этой администрации, так при следующей), и несмотря на неизменность лестницы приоритетов солидная его доля перепадет и ядерным силам.
Наиболее интересным вариантом выглядит восстановление финансирования проекта CMRR-NF — новой лабораторно-производственной площадки в Лос-Аламосе по работе с существующими и перспективными ядерными зарядами. Этот проект объемом в 5,8 миллиарда долларов должен был завершиться к 2024 году, но администрация Обамы приостановила его в начале 2013 года, а в августе 2014-го официально заявила об отказе от CMRR-NF.
Возможный пересмотр этого решения не создаст кардинально нового качества в ядерных силах, зато может существенно упростить манипуляции с ядерными боезарядами, включая запланированные работы по их модернизации с заменой части компонентов. Впрочем, не исключено, что часть функционала CMRR-NF будет перенесена на другие площадки.
Все остальное тоже придется тянуть, и в первую очередь — набор программ LEP, напрямую связанный с расширением мощностей ядерно-оружейного комплекса. Но чем масштабнее программа, тем более она резистентна к сиюминутным скачкам политической конъюнктуры. В особенности к тем, которые не сопровождают столь же впечатляющие скачки в темпах экономического роста. Поэтому вряд ли мы увидим существенное ускорение, например, в замене лодок-ракетоносцев типа Ohio (первая подняла флаг в 1981 году) на новые субмарины-ракетоносцы SSBN-X (ожидаются на флоте не раньше 2031 года).
В целом следует заключить, что ядерные арсеналы Штатов наверняка получат больше ресурсов, чем им планировали выделить еще два-три года назад, и это создаст дополнительное (и совершенно ненужное) давление на американский бюджет. В этом смысле у СЯС и ядерно-оружейного комплекса Америки намечается небольшой праздник. Но не следует переоценивать его значение: куда интереснее будут изменения в управлении проектами по неядерным стратегическим системам и ПРО.