В воскресенье, 3 мая, жители непризнанной республики Нагорный Карабах выбирали парламент, который впервые с середины 1990-х годов — то есть фактически с момента заморозки военного конфликта с Азербайджаном, будет осуществлять свою деятельность на постоянной основе. Итоги волеизъявления пока не подведены, хотя некоторые государства заранее объявили выборы нелегитимными, а в официальном Баку и вовсе пригрозили заводить на международных наблюдателей уголовные дела. «Лента.ру» побывала в зоне самого затяжного из постсоветских конфликтов и понаблюдала за выборами, признаваемыми только одной страной в мире — самим Нагорным Карабахом.
Посетить Нагорный Карабах (или Арцах, как предпочитают называть республику местные жители) не так-то просто. Въезд на территорию непризнанной НКР со стороны Армении, скорее всего, повлечет за собой жесткую реакцию со стороны властей Азербайджана, считающих Карабах временно оккупированной территорией. Въезд же со стороны Азербайджана вообще невозможен, поскольку там проходит линия фронта. Режим прекращения огня действует с 1994 года, но обе стороны конфликта его периодически нарушают.
Безопасный с военной точки зрения путь из Еревана в Степанакерт занимает около шести часов и почти все время напоминает американские горки: это такая своеобразная плата за красоты местных долин, открывающихся перед путником в обрамлении гор с головокружительной высоты. В одной из таких долин и расположена столица НКР. Во время войны занявшие стратегическую высоту регулярные части противника расстреливали город буквально в упор. Ополченцы провели дерзкую атаку и за считанные часы выбили оттуда азербайджанские войска с минимальными потерями. Духовный лидер Нагорного Карабаха, архиепископ Паргев, глава Арцахской епархии Армянской Апостольской церкви, видит в этом Божий промысел и высшую справедливость, но и хорошей боевой подготовке ополченцев все отдают должное.
Впрочем, это дела давно минувших дней. Спустя двадцать лет в Степанакерте (он же Ханкенди по версии азербайджанской стороны — прим. «Ленты.ру») о войне напоминают разве что замазанные цементом выбоины от пуль и осколков на стенах некоторых домов. В остальном столица НКР не похожа на послевоенную: инфраструктура, включая парки отдыха, полностью восстановлена. Но в республике без преувеличения нет ни одной семьи, в которой война не оставила бы свой след. С этим конфликтом, к слову, связаны и некоторые особенности общественно-политического устройства НКР.
Нагорный Карабах — это президентская республика с жесткой вертикалью власти, но уже с традицией смены главы государства. Нынешний руководитель НКР Бако Саакян дорабатывает второй срок, что придает парламентским выборам неожиданное звучание — именно этому, первому в истории республики постоянно действующему на профессиональной основе Национальному совету предстоит обеспечивать очередную преемственность власти. Еще один важный политический фактор — крайне сильные политические объединения, возглавляемые авторитетными еще с войны лидерами. И, конечно, духовный лидер Нагорного Карабаха, архиепископ Паргев. Этот трехсторонний консенсус местных элит, похоже, и позволяет проводить сравнительно безболезненные выборы без политической истерии и попыток захватить власть путем переворота или масштабных фальсификаций, весьма характерных для постсоветского пространства.
В избирательных бюллетенях нынешнего года значится сразу семь политических партий, и сказать навскидку, какая из них со временем возьмет на себя роль президентской, сложно. В НКР все решают переговоры — местная политика традиционно сильна как раз этим. Самые именитые переговорщики Арцаха представлены в высшем ареопаге армянской политики, на крупнейших государственных постах в Ереване. Согласно новому кодексу, из 33 членов парламента треть избирается по мажоритарной системе, остальные — по пропорциональной. В политической борьбе за членство в новом Национальном совете участвовали 164 человека, претендующие на голоса чуть менее 102 тысяч избирателей.
Практически вся непризнанная Нагорно-Карабахская республика расположена на холмах Малого Кавказа, что делает выборы несколько специфическими. Любое из горных сел в буквальном смысле отрезано от центра. Случись какой форс-мажор в регионах (если так можно назвать окраины в 150-тысячной республике), и добраться до его очага можно будет только одним путем — по извилистому серпантину, который чисто визуально несколько старит местные склоны. Правда, руководство страны во всех выступлениях подчеркивает, что никаких сложностей не ожидается.
Если ехать на северо-запад от Степанакерта, то ближайшая крупная достопримечательность — монастырь Гандзасар, священное место для местных армян. Рядом — крупное по местным меркам село Ванк, названное в честь основной карабахской святыни. Избирательный пункт здесь — это школа, отстроенная на деньги благотворителей. Мало где в воскресный день может собраться столько людей. В подавляющем большинстве это мужчины, они громко, на все лады обсуждают последние новости страны и мира. Наша сопровождающая, Арус, ссылается на патриархальный уклад, присущий сельской местности.
«Женщины обычно сидят дома, — говорит она с легким смущением. — Мужчины же обсуждают дела». Однако ее слова не вполне отражают особенности местной политики. В большинстве своем члены участковой избирательной комиссии — именно женщины. Они старательно записывают наши данные, внимательно изучая удостоверения и с некоторой тревогой поглядывая на международных наблюдателей.
«А вообще у нас тут уже есть наблюдатели», — неопределенно машет рукой секретарь избиркома. Не заметить партийных наблюдателей невозможно — они расселись вдоль стены и сосредоточенно смотрят перед собой. Лица их суровы (порой даже слишком), губы плотно сжаты. Сразу видно — серьезные люди пришли заниматься важным делом. Перевожу взгляд на избирательную урну и вздрагиваю от неожиданности. По обеим краям от нее — внушительного вида оптимисты в штатском. Они внимательно меня разглядывают. Мельком взглянув на набитые костяшки хранителей демократических процедур, решаю больше не нарушать таинство голосования и выскакиваю ко входу, где галдит электорат.
Чуть в стороне от основной дороги лежит село Цмакайох — судя по избирательным спискам, здесь проживает около 150 человек, из которых голосовать имеют право 120 избирателей. Наш приезд застает местный избирком врасплох: голосование проходит в местном клубе — главный предмет интерьера здесь большой бильярдный стол, на стенах у входа можно увидеть фотографии молодых людей — это местные ополченцы, погибшие в ходе войны. Нам демонстрируют единственного партийного наблюдателя — он представляет сельское отделение партии «Дашнакцутюн» и явно смущается, когда ему задают вопросы о выборах. Несколько оживляется он, когда его товарищи начинают рассказывать о научном летнем лагере, который обещают поставить неподалеку от их села.
К обеду здесь проголосовали 75 процентов избирателей и, несмотря на проливной дождь, председатель комиссии заявляет, что ожидает высокой явки, благо идти до клуба жителям села совсем недолго. «Сейчас, молодежь сбегает», — улыбается он, из чего становится понятно, что такое «ручное управление» избирательными процессами. Чурову можно было бы поучиться здесь выборным технологиям.
Вечер в горах наступает всегда внезапно — солнце просто уходит за сопки, и в городах и селах сразу становится темно. И только в долине светится огнями столица непризнанной республики. Уже к девяти часам вечера председатель центральной избирательной комиссии Србуи Арзуманян уверенно докладывает о цифрах явки, но я к ним даже не прислушиваюсь — понятно ведь, что послевоенное общество будет демонстрировать чудеса сплоченности и гражданской сознательности даже спустя 20 лет после конфликта. Предварительные результаты голосования обещают огласить к обеду следующего дня, однако каждый здесь примерно понимает расклады — после брифинга главы ЦИК один из местных журналистов делится в разговоре уверенностью, что победит партия действующего премьер-министра Ары Арутюняна «Свободная Родина». Она придерживается консервативного курса и по всем признакам уже готова «работать» и президентские выборы. Правда, уточняют наблюдатели, политически премьер пока не готов к гонке за главное кресло страны — даже с учетом убедительной победы (47,35 процента голосов).
А уже вечером в самом центре страны — на площади Возрождения, молодежь будет шумно обсуждать вовсе не внутреннюю политику республики (что само по себе может служить показателем стабильности), а жесткое заявление внешнеполитического ведомства Украины.
«Наши выборы отказались признать многие, и только Украина постаралась это сделать в оскорбительном тоне», — горячится один из участников площадной дискуссии по имени Давид. Под одобрительный гул собравшихся он на ломаном русском жестко высказывается в отношении суверенитета Украины, замечая, что в похожей с Донбассом ситуации «оказались однажды и армяне Нагорного Карабаха». Он предлагает посмотреть, чем это закончилось, указывая на верхушки гор, окружающих Степанакерт. При этом почти сразу Давид явно берет себя в руки и добавляет, что не хотел бы продолжения войны на Украине, ведь «доказать свою правоту можно и политическими методами».
В этот день СМИ снова заявили о многократном нарушении режима прекращения огня на линии соприкосновения в Нагорном Карабахе. По данным азербайджанских изданий, за один день это произошло не менее 65 раз.