Вчера в Каннах приемом ювелирного бренда Chopard началась серия главных вечеринок фестиваля, то есть тех, на которых считают своим долгом отметиться абсолютно все приехавшие на Круазетт селебрити. И куда, при достаточном рвении, еще может попасть простой смертный. Кого обсуждают за кулисами главного киносмотра планеты? Куда звезды съезжаются после красных дорожек? Насколько близко к ярмарке тщеславия может подобраться обычный гость фестиваля? Репортаж «Ленты.ру» из Канн.
Самая беспристрастная и точная картина каннского закулисья обнаруживается вовсе не в таблоидах, как можно было бы предположить. Нет, ее запечатлевает Джеймс Тобак в своей относительно недавней документалке «Соблазненные и покинутые» — хронике собственной поездки на фестиваль в поисках финансирования на новый фильм. Тобак и предполагаемая главная звезда картины Алек Болдуин снимают кабриолет, катаются по Круазетт и встречаются с легендами уровня Бертолуччи, проходят по кинорынку Marche du Film и красной дорожке, едут на яхту одного миллиардера и на виллу другого, проводят время в окружении моделей, звезд экрана и богачей. То есть, на первый взгляд, проживают жизнь, о которой любой из нас может только мечтать. При этом нет грустнее фильма о буднях богатых и знаменитых. На Болдуина поглядывают с жалостью даже второсортные продюсеры. Тобак со своим китовым телом выглядит инопланетянином среди старлеток и самодовольных корпоративных акул, на все рассказы о проекте, отвечающих участливым «нет». Его еще и похлопывают по плечу — ничего личного, просто бизнес.
Чем сильнее приближение к реальным каннским местам силы и селебрити-шику, тем отчетливее, виднее проступают буквально в воздухе эти готовность дать от ворот поворот и всеобщая одержимость бизнесом. Ярче всего звезды сияют на некотором отдалении, например в паре десятков метров от красной дорожки. Любая вечерняя премьера собирает перед Дворцом фестивалей толпу зевак — в этом году им пока посчастливилось углядеть здесь Мэттью МакКонахи с босяцкой бородой и Катрин Денев с традиционно царской грацией (карикатуристы из «Шарли Эбдо», впрочем, увидели в великой актрисе шкаф), элегантную Эмму Стоун и самодовольную Пэрис Хилтон, элегантную Кейт Бланшетт и десятки каждый раз новых моделей (откуда в мире столько манекенщиц?) Другой аттракцион — наблюдать за все более откровенными (и убедительными, чего скрывать) декольте Сальмы Хайек, снявшейся у Маттео Гарроне в «Сказке сказок».
Даже, впрочем, красная дорожка, это олицетворение каннского звездного гламура, в своих реальных, не таблоидных проявлениях, обманчива. Так, прибывший несколько дней назад на Круазетт Робби Уильямс поднялся по лестнице Дворца на премьере «Моря деревьев» Гаса ван Сэнта, но уже через пятнадцать минут был замечен за просмотром вовсе не этой психомелодрамы, нещадно освистанной публикой, а внеконкурсной «спонсорской» документалки об истории каннской «Золотой пальмовой ветви» и ее сотрудничества с ювелирным брендом Chopard. Такой зрительский выбор поп-певца объясняется просто. Спустя двое суток ему предстояло петь именно на традиционной мега-вечеринке Chopard. В этом году здесь вновь собрались все звезды Круазетт этого года — от президентов жюри братьев Коэн и конкурсанта Цзя Чжанкэ (вот уж кто на торжестве гламура смотрелся несколько странно — тем более помня об отчаянной социальной составляющей фильмов китайца), от Мэри Дж. Блайдж до русских светских див. Вечеринка Chopard при этом относительно демократична (не сравнить с закрытыми приемами крупных студий после премьер и пати на яхтах людей калибра Пола Аллена) — в гест-листе более тысячи имен, и при должном рвении и паре удачных знакомств провести пару часов среди киноэлиты более чем реально.
Другое дело, насколько насыщенными получатся эти часы. Каннские вечеринки — лишь во вторую очередь повод для безудержного веселья (хотя некоторым селебрити и удается в него пуститься — стоит вспомнить отрывавшегося в прошлом году на благотворительном аукционе amFAR Джастина Бибера; вечер фонда этого года, среди завсегдатаев которого ДиКаприо и Шэрон Стоун, еще впереди). В первую же — да, «только бизнес». Здесь заводят полезные знакомства и ублажают партнеров по будущим проектам, отбивают рекламные бюджеты и напоминают о своем статусе посредством мелькания перед камерами желтой прессы. Для большинства звезд посещение таких мероприятий — часть обязательной деловой программы, элемент профессии, требующей постоянной промоработы, не всегда приятный, стоит только посмотреть на вечную тоску в глазах вынужденного светиться то тут то там члена жюри Джейка Джилленхола. Для гостей попроще способ не умереть здесь со скуки и отчаяния один — сплетничать.
О чем говорят на каннских вечеринках в этом году? Вечная на Лазурном Берегу в мае тема погоды в этом году, к счастью, пока не актуальна: дождей нет, и температура ниже 20 градусов не опускается. Обходится пока и без настоящих скандалов, этого вечного топлива светских бесед, — ни тебе украденных бриллиантов, как пару лет назад, ни пранкера, бросающегося на Брэда Питта и залезающего под юбку Америке Ферраре, как в прошлом году. Остаются темы, довольно узкоспециальные. Освистанная и разруганная всеми на свете новая картина ван Сэнта. Слишком откровенное (трусики видно всем!) платье Натали Портман, представившей здесь свой режиссерский дебют. Призовые шансы всем полюбившейся — и вправду замечательной — ретродрамы о любви женщины к женщине «Кэрол». Поиски ответа на вопросы, кто в этот раз купит поездку с Леонардо ДиКаприо в космос на том же аукционе amFAR (и кому посчастливится потом попасть на виллу Лео). Обсуждение воссоединения Умы Турман с миллионером Андре Балашем, окончательно подтвержденного совместным появлением на яхте одного из друзей пары. Все вечеринки вчерашнего дня — Кэлвин Харрис и Джей-Зи, например, поразили всех, устроив тусовку на вертолете. Гипотезы по поводу происхождения капиталов одного из учредителей amFAR, русского миллиардера Милютина Гэтсби. Слухи и споры, теории звездного заговора и перспективы мутных кинопроектов. Деньги, деньги и снова деньги.
Тобак в своем фильме с грустью замечает, что Каннский фестиваль из праздника самого передового на свете кино превратился в гигантскую площадку для бизнеса, не обеспокоенного проблемами искусства, и бесстыдного самопродвижения. Во многом он прав, и чем ближе подбираешься к звездам, тем эта горькая мысль очевиднее. Но и это, впрочем, лишь часть правды, потому что рядом с теми же жаждущими узреть звезду в новом платье зеваками перед Дворцом фестивалей обнаруживается и другая публика. Гости фестиваля и кинорынка, выстаивающие километровые очереди, чтобы увидеть в программе «Особый взгляд» дебют какого-нибудь иранского автора или очередной непроницаемый опус филиппинского радикала — и часто оказывающиеся за пределами счастливой тысячи попавших в зал. Простые киноманы, часами под палящим солнцем выпрашивающие лишний пригласительный на проходное кино основного конкурса — творение каких-нибудь Стефана Бризе или Дени Вильнева — и добивающиеся успеха в лучшем случае пару раз за десять дней фестиваля. Соблазненные и брошенные кинематографом, проще говоря, и Канны, на самом деле, на них держатся не в меньшей степени, чем на закатывающих закрытые приемы на двести персон брендах и звездах, курсирующих от «Карлтона» с «Мажестиком» на очередную яхту или виллу на юге Антиба.