Проблемы с транскрипцией чужого языка неизбежны по определению. С корейским языком дела обстоят совсем плачевно. В России есть система транскрипции корейских имен собственных, разработанная еще в 1940-е годы А.А. Холодовичем и впоследствии несколько модернизированная Л.Р. Концевичем (впрочем, эту модернизацию признают не все). Однако на практике эта система систематически применяется только в специализированной литературе, а корейские имена собственные появляются на страницах массовых российских изданий в самом причудливом виде. На это есть по меньшей мере три причины, и имеет смысл разобрать каждую из них по отдельности.
Причина первая, объективно-фонетическая: корейская и русская фонетическая система очень не похожи друг на друга. Рискну сказать, что ни в одном из языков Восточной Азии фонетическая система так не отличается от русской. В корейском языке есть два звука «н», два звука «о», которые на русский слух практически неотличимы друг от друга. В корейском языке есть согласный, у которого нет русских аналогов (его обычно транскрибируют как «ч», но эта транскрипция весьма условна). Наконец, в корейском, помимо согласных «обычных», есть еще придыхательные и сильные согласные — если первые на русский слух напоминают сочетание соответствующего согласного и звука «х», то у вторых в русском просто нет аналогов.
В системе Холодовича для записи отсутствующих в русском языке корейских звуков применяются специальные символы или, реже, сочетания русских букв. Например, в соответствии с правилами системы Холодовича имя первого северокорейского руководителя должно писаться не как Ким Ир Сен, а как Ким Ильсɔнъ или же как Ким Ильсŏнъ (обязательно с твердым знаком!). Однако в газетном тексте было бы странно прочесть, что «делегация возложила цветы к памятнику генералиссимусу Ким Ильсɔнъу» (да и «возложение цветов к памятнику генералиссимусу Ким Ильсŏнъу» выглядит немногим лучше). Поэтому для практического использования систему приходится упрощать, отказываясь от применения твердого знака и специальных символов — и создавая таким образом ту неоднозначность, которую транскрипционная система в идеале должна избегать.
Упрощенная транскрипция не делает различий между некоторыми корейскими звуками. В соответствии с упрощенной транскрипцией, например, имя Ким Ир Сена полагается записывать как Ким Ильсон. Однако при таком подходе страдает такой важнейший критерий, как однозначность транскрипции. Например, при использовании упрощенной записи Великого Вождя и Солнца Нации неясно, какой именно из двух корейских звуков «о» и какой из двух корейских звуков «н» используется в последнем слоге.
Вдобавок, дополнительные проблемы — и еще большую неоднозначность — создает закоренелая привычка русских корректоров бесцеремонно выкидывать букву «ё», заменяя ее на «е»: ведь в упрощенной системе «ё» используется для транскрипции двух (разных) корейских гласных звуков, в то время с помощью «е» записывается еще один, третий, — корейский гласный.
Поэтому упрощенная транскрипция — штука неизбежно коварная, даже если ею пользуются грамотно. Например, если вы увидите в русском тексте упоминания корейца по имени Ким Чонсон, то знайте: за этим сочетанием букв кириллицы может стоять восемь (!) совершенно разных корейских имен — и это только в том случае, если транскрипцию записал человек, который четко следовал правилам упрощенной системы Холодовича и знаком с оригиналом.
Причина вторая, историко-политическая: влияние северо-восточных диалектов. Хотя отдельные контакты между русскими и корейцами случались и в давние времена, по-настоящему активное взаимодействие двух народов началось только в конце XIX века. С самого начала роль переводчиков взяли на себя выходцы из многочисленной и успешной российско-корейской общины. Россияне, более или менее связно говорящие по-корейски, но при этом не являющиеся этническими корейцами, стали появляться в нашей стране только в пятидесятые годы.
Однако советские/российские корейцы (за исключением корейцев Сахалина) в основном были выходцами из северо-восточных провинций Кореи, и поэтому они говорили на своем специфическом диалекте, сильно отличавшемся от литературного языка — языка Сеула и его округи. Отличия касались и фонетики. Классический пример — распространенная корейская фамилия, которую носит немало российских корейцев, включая и знаменитого рок-музыканта. Фамилия эта в России обычно записывается как Цой, но в соответствии с системой Холодовича ее надо передавать как Чхве. Надо сказать, что оба написания звучат весьма похоже на корейский оригинал — разница лишь в том, что Цой — это произношение данной фамилии в северо-восточных диалектах, а Чхве — в диалектах центральной Кореи.
В результате переводчики, российские корейцы, филологических факультетов не кончавшие и ни о каких системах транскрипции не слышавшие, обычно записывали корейские имена и географические названия так, как они произносили их сами. Именно таким образом на свет появились на страницах советских газет такие своеобычные звукосочетания, как Ким Ир Сен, Ким Чен Ир (с точки зрения системы Холодовича — Ким Чɔнъиль), Пак Ден Ай (то есть Пак Чɔнъэ), или Пхеньян. Если кореец не учил русский язык и не знает северо-восточных диалектов, то весьма малы шансы на то, что при употреблении записанной выше транскрипции он на слух догадается, о ком или о чем идет речь.
Причина третья — всемирно-историческая: влияние английской транслитерации. В общем и целом к началу восьмидесятых ситуация с корейской транскрипцией стала выправляться. В СССР к тому времени в достаточном количестве появились дипломированные корееведы, которые уже на первом курсе впитали почтение к системе Холодовича. Некоторые причудливые старые написания закрепились в печати (например, Ким Ир Сен или Сеул) и стали стандартными, но в целом тогда казалось, что победа стандартизованной транскрипции не за горами.
Однако в конце 1980-х «открылась» Южная Корея, с которой до этого у СССР не было даже дипломатических отношений, и в страну хлынул поток корейских товаров. В небывалом прежде количестве появились в нашей стране и южные корейцы. На корейских автомобилях и видеомагнитофонах красовались надписи латинскими буквами, а в карманах у корейских гостей лежали визитки, на одной стороне которых было написано что-то непонятное, а на другой — наличествовало их имя в английской транскрипции. Понятно, что рядовой россиянин, получив такую визитку, не отправлялся на кафедру корейской филологии, а по своему разумению переписывал кириллицей то, что там было написано латинскими буквами — и попадал впросак.
Дело в том, что система (точнее — системы, так как их несколько) английской транскрипции построена по совсем иным принципам, чем системы Холодовича. Ее авторы не особо старались передать произношение корейских слов, а концентрировались на главном (с профессиональной точки зрения) — на максимально однозначной передаче написания корейских слов символами латинского алфавита. Иначе говоря, мы имеем дело не с транскрипцией, а с транслитерацией. Например, корейский звук «э», который в былые времена был дифтонгом и традиционно в корейском передается сочетанием двух корейских букв — «а» и «и». Поэтому в английской транскрипции этот звук (точнее, поскольку мы говорим о транслитерации, буква) тоже записывается сочетанием двух знаков — как «ai». Корейское «е», тоже в соответствии с его корейским написанием, обозначается сочетанием «oe».
Вдобавок, в 2000 году правительство Южной Кореи ввело свою транскрипционную систему, отказавшись от системы Маккюна-Рейшауэра, которой пользовались с 1939 года. С точки зрения русских потребителей, в новой системе транскрипции проблем еще больше, чем в старом добром «Маккюн-Рейшауэре» — главным образом потому, что в новой системе куда чаще используются сочетания английских букв.
Например, имя того же Ким Ир Сена в соответствии с нынешней официальной южнокорейской транскрипцией следует записывать как Gim Ilseong. На практике, конечно, имя Всепобеждающего Генералиссимуса пишут как Kim Il Sung, соблюдая исторически сложившийся порядок и игнорируя новомодные правила транслитерации, но вот если у покойного северокорейского лидера вдруг найдется полный тезка, то имя этого тезки по новым правилам напишут именно так — Gim Ilseong. Понятно, что рядовой россиянин, скорее всего, перепишет это имя как Гим Илсеонг.
Высшего Руководителя Маршала Ким Чен Ира по новым правилам теоретически полагается именовать Gim Jeongeun — то есть, с точки зрения профессионально неподготовленного россиянина, Гим Джеонгеун (не слишком похоже на принятое в России написание «Ким Чен Ын»!). Попытки озвучить эти звукосочетания при общении с обычным, неподготовленным корейцем не оставляют россиянину никаких шансов на успех — о ком в данном случае идет речь, кореец не поймет гарантированно. Также сомнительно, чтобы россиянину, вооруженному одной только бумажкой с перетранскрибированным с английского названием, удастся купить билет в замечательный древний корейский город, который в упрощенной транскрипции Холодовича именуется Кёнчжу (в варианте Концевича, принятом на большинстве русских карт, Кёнджу). По-английски его название сейчас полагается записывать как Gyeongju, так что пере-транскрипция, скорее всего, звучала бы как Гйонгчу или даже Гйонгъю (кассирша не поймет в любом случае).
Вообще говоря, некоторые из странных форм, обязанных своим происхождением английской транскрипции, закрепились в русском языке, например название фирмы «Самсунг», весьма далекое от стандартного «Самсона».
Вдобавок, дополнительную путаницу создает корейская система имен и фамилий. В действительности эта система проста и соблюдается довольно строго. В большинстве своем корейцы носят трехсложные имена, причем первый слог обычно — фамилия, а два последующих слога — имя. Теоретически оба слога в имени полагается писать слитно или, в крайнем случае, через дефис, но на практике еще усилиями советских корейцев, закрепилась традиция писать все три слога по отдельности. Строго говоря, аналогом общепринятому ныне написанию Ким Чен Ын являлось бы написание имени российского президента как Путин Влади Мир. Однако к подобному странноватому раздельному написанию корейских имен «в три слога» все давно привыкли, а в СМИ оно просто стало стандартом.
Наконец, ситуацию усугубляет наличие северокорейской официальной транскрипции, а также то, что, что в стенах российского МИДа к транскрипции Холодовича традиционно относятся несколько прохладно, и транскрибируют корейские имена по-своему. И мидовские, и северокорейские транскрипции изредка просачиваются в СМИ, еще более усугубляя царящий в этом вопросе хаос.
Что же с этим всем делать? Скорее всего, ничего сделать нельзя: ситуация безнадежна. Большинство корейских имен собственных будет в обозримом будущем попадать в русский обиход через посредство английской транскрипции, да и существующая система Холодовича, скажем прямо, не идеальна даже при систематическом и грамотном использовании. Специалисты все равно в основном стараются пользоваться упрощенной системой Холодовича, но даже и они периодически уступают натиску неизбежного.
Есть, конечно, пуристы, которые даже Ким Ир Сена упорно называют Ким Ильсоном, но таких очень немного — ведь подобный пуризм только создает дополнительную путаницу. И Ким Ир Сен, и Пхеньян, и даже, похоже, совсем недавно проникший в русский язык Самсунг стали общеупотребительными формами, и сражаться за «правильное написание» соответствующих имен собственных также бессмысленно, как упорно называть Цезаря Кайсаром, а Париж именовать не иначе как Пари. В большинстве случаев «по правилам» приходится именовать лишь менее известных лиц.
Впрочем, особо расстраиваться по этому поводу не стоит. Напомню еще раз: о транскрипциях не спорят, о них (по возможности) договариваются.