В конце прошлой недели сотрудники Российской академии наук собрались в основном конференц-зале президиума РАН на экстренную третью сессию постоянно действующей Конференции научных работников. Эта неформальная организация исследователей возникла в 2013 году как протест против объявленной правительством академической реформы.
Ученые неоднократно утверждали, что аналогичное мероприятие в 2013 году позволило существенно снизить угрозу уничтожения РАН — основного на сегодня генератора научных результатов в России. На этот раз они собрались с той же целью: защититься от новой и, как они полагают, убийственной атаки со стороны чиновников, предложить свой план реформ и попробовать договориться с теми, кто эти реформы проводит, о таком варианте, при котором фундаментальная наука в России пострадает меньше всего.
Экстренность созыва вызвана появлением документов, созданных в министерстве науки и образования и Федеральном агентстве научных организаций (ФАНО) и представляющих собой детально разработанный план дальнейших реформ Академии. Главное возражение вызвал, как ни странно, пункт об увеличении доли конкурсного финансирования научных исследований. Странность эта заключается в том, что в 90-х годах прошлого века за такое увеличение ратовало большинство российских ученых, а академические власти всеми силами этому сопротивлялись. Теперь же лекарство, так активно прописываемое российской науке, превратилось для нее, по мнению членов конференции, в смертельный яд.
Евгений Онищенко, сотрудник Физического института РАН, член Центрального совета профсоюзов работников РАН и человек, создавший междисциплинарный сайт Scientific.ru, проверил числами план чиновников и пришел к выводу, что предлагаемое ими конкурсное финансирование попросту убивает российскую фундаментальную науку.
Из его анализа следует, что исходя из «Методических рекомендаций по распределению субсидий для выполнения государственных заданий научными организациями» (документа, подготовленного к утверждению Министерством образования и науки) базовое финансирование уже в следующем году делится на три части. Первая — поддержка ведущих ученых, осуществляющаяся по конкурсу, вторая — опять же конкурсная поддержка ведущих лабораторий, остальное — поддержка инфраструктуры. Первая и вторая части финансирования должны занимать не менее 75 процентов (15 процентов — первая и 60 процентов — вторая), — таким образом из базового финансирования академической науки, и без того нищенского, изымается три четверти.
Фактически это означает, что три четверти ведущих исследователей Академии и ее лабораторий, проиграв конкурс, останутся при инфраструктуре, но без зарплат, и потому вынуждены будут исчезнуть. Академик Валерий Рубаков, ведущий научный сотрудник Института ядерных исследований РАН, одним из первых выступавший на конференции, заявил, что в этой игре на выбывание он принимать участия не желает: «Я не хочу в таких условиях конкурировать с коллегами из Уфы, Красноярска или Махачкалы, потому что я не хочу, чтобы из-за этого мои коллеги были выброшены на улицу».
Ситуацию делает еще более угрожающей то обстоятельство, что выигравшие конкурс исследователи и сотрудники лабораторий заживут с новыми и очень хорошими зарплатами. Конечно, можно было бы только порадоваться, скажем, за московских ученых, которые станут получать оклады, минимум в четыре раза превышающие средние по региону, но денег на это, по оценкам Онищенко, просто не будет. Только на заработные платы при этом должно тратиться в год около 200-259 миллиардов рублей, что намного превышает весь бюджет институтов ФАНО, составивший в этом году чуть больше 80 миллиардов рублей.
Старший научный сотрудник Института физики полупроводников им. А.В. Ржанова СО РАН, глава Совета научной молодежи ИФП СО РАН, доцент НГУ, кандидат физико-математических наук Илья Игоревич Бетеров пояснил «Ленте.ру», почему взгляд ученых и чиновников на то, что нужно делать в условиях жесткого ограничения ресурсов, существенно отличается: «Текущее базовое финансирование обеспечивает устойчивость: не выиграли в каком-то году грант, но год все же можно пережить, работать на имеющемся заделе и выиграть грант в следующем году. С нами такое было неоднократно, собственно, и сейчас после утраты академического финансирования мы находимся в очень острой ситуации».
По мнению Бетерова, сокращение финансирования помешает в первую очередь привлечению молодых сотрудников, а дальнейшее сокращение числа научных сотрудников губительно для научной среды: «Как правило, в науке люди выбирают место работы там, где есть научная среда, где можно обсудить свои идеи, что-то сделать вместе. Это невозможно купить за деньги». Он отмечает, что решающую роль в неудаче может играть не низкий научный уровень, а отсутствие административного ресурса. При этом ученый признает, что есть и сторонники перераспределения ресурсов.
О том, что одних только денег для формирования научной среды недостаточно, говорит Руслан Юнусов, генеральный директор Российского квантового центра, не входящего в РАН: «На примере РКЦ могу сказать, что ключевым является создание полноценной экосистемы, в которой исследователи могут сосредоточиться на творчестве. Здесь кроме достойных зарплат необходимо обеспечить и международную научную интеграцию, и справедливую, неформальную систему оценки результатов, и гибкую административную поддержку».
По мнению Онищенко, уровень проработки документов, представляющих основу ведомственного плана дальнейшего реформирования российской науки, «чудовищно низок» как с финансовой, так и с юридической точек зрения. Если все требования, заявленные в них, начнут неукоснительно выполняться, это приведет к катастрофе. При «мягком» же варианте их реализации, если массовых сокращений удастся избежать, это превратится в бессмысленный процесс, приводящий только к увеличению бюрократической нагрузки, и без того уже непосильной для нашей науки. Следовательно, утверждает он, предложения Минобра и ФАНО ни в коем случае нельзя редактировать, их можно только отбросить и начать реформаторский процесс заново.
Среди прочих реформаторских нововведений, предлагаемых министерством и агентством, особое неприятие исследователей вызвало представление чиновников о реструктуризации академических институтов, куда включается уже ведущееся сейчас слияние исследовательских организаций РАН. Таким «слившимся» организациям — например, созданным и создающимся таким образом федеральным исследовательским центрам — присваивается совершенно новый, раньше к ним не применявшийся автономный статус, — в первую очередь, по мнению академика Рубакова, автономный от Академии наук.
Существует так называемое «правило двух ключей», возникшее после недавнего постановления правительства о разграничении полномочий между ФАНО и Президиумом РАН, при котором финансовые, имущественные и прочие того же рода вопросы находятся в ведении агентства, а вопросы, касающиеся науки, остаются у Академии. По словам Рубакова, такой автономный статус есть прямой путь к разрушению академической системы, к растаскиванию академических институтов. «Ни для кого не секрет, что есть множество охотников забрать себе академические институты — для того, например, чтобы повысить свой рейтинг, а то и просто поживиться имуществом», — утверждает ученый.
Выступил на конференции и президент РАН Владимир Фортов. В своем коротком выступлении («Я пришел сюда не говорить, а слушать», — заявил он) ученый был более оптимистичен, хотя тоже признал, что Академия наук переживает очень тяжелый период, который может кончиться для нее плохо. Тем не менее он упомянул о своей недавней встрече с Владимиром Путиным и Дмитрием Медведевым, на которой те заверили его, что готовы поддержать компромиссные решения. Основным рефреном его выступления было «надо договариваться».
Собственно, это и понятно. В сложившейся ситуации есть только два пути к выживанию. Один — нереалистичный, сводящийся к тому, чтобы, как требовали многие выступавшие на конференции, фундаментальной наукой все-таки управляли ученые, а не чиновники. Другой путь выглядит разумнее и прагматичнее: договариваться с властями, не выставлять их чудовищами, а делать участниками диалога. К сожалению, перспективы на этой развилке выглядят весьма туманно. На обоих путях.
Оппоненты, то есть представители министерства и ФАНО, выглядели на фоне своих критиков довольно бледно. Они — и замминистра образования и науки Людмила Огородова, и замдиректора ФАНО Алексей Медведев — тоже предлагали договариваться и настаивали при этом на правильности своих позиций. Как заявил «Ленте.ру» Евгений Онищенко, возражений против сделанного им анализа с их стороны не было.
Результатом экстренной конференции стала некая резолюция, принятая, правда, не всеми, а лишь двумя третями состава участников. В ней категорически осуждаются предлагаемые реформы, а взамен предлагаются другие — соответствующие первому, «нереалистичному» пути.
Один из источников, знакомый с ситуацией, сообщил «Ленте.ру», что основные нововведения диктует Министерство образования, а ФАНО выполняет принятые решения. При этом академическая среда часто пытается «оставить все как было», не делая встречных предложений. С другой стороны, в ситуации со слиянием академических институтов ФАНО позволяет РАН выбрать, на базе каких организаций оно произойдет, но исключает отмену самих слияний.
Тем не менее ученые очень рассчитывают на положительную реакцию властей, и здесь Владимир Евгеньевич в своем стремлении договариваться может оказаться вполне прав. Как известно, в ходе первой сессии Конференции научных работников, созванной в августе 2013 года, ученые таки сумели достучаться до властей предержащих, снизить темп предложенных реформ и хотя бы в каком-то виде сохранить Академию. Они очень надеются, что смогут сделать это еще раз.