МВД Чечни возбудило уголовное дело по факту нападения на грозненский офис «Комитета против пыток». 3 июня толпа окружила здание, в котором располагается штаб отделения правозащитной организации. Собравшиеся скандировали лозунги в поддержку убитого ставропольскими силовиками Джамбулата Дадаева. Несколько человек в масках, вооруженные ломами и кувалдами, разбили служебный автомобиль комитета, а затем начали крушить сам офис. Как позже пояснил Рамзан Кадыров, митингующих возмутило то, что организация отказывается расследовать дело Дадаева. Глава республики предположил, что правозащитники сами спровоцировали конфликт и попытались использовать очередное нападение для саморекламы. О том, как дальше будет складываться работа чеченского офиса правозащитной организации, пережившей два погрома за минувшие полгода, «Ленте.ру» рассказал ее председатель Игорь Каляпин.
«Лента.ру»: Кто стоит за нападением на офис?
Каляпин: Неизвестно, кто все эти люди. По версии Кадырова, это родственники Джамбулата Дадаева из Надтеречного района. Они якобы приехали на митинг, а потом начали громить офис. Во-первых, хочу заметить, что мы не расследуем дело Дадаева. Заниматься этим должен Следственный комитет, а не правозащитные организации. К СК и полиции претензий почему-то нет. А вот к «Комитету против пыток» возникли.
Кто-либо обращался к вам по делу Дадаева?
Никто. Но если бы кто-то из родственников обратился, мы бы приступили к проверке. Только те люди действовали не спонтанно. Они приехали сразу с кувалдами, ломами и болгаркой, чтобы дверь резать. Эти люди точно знали, как выглядит наш служебный автомобиль, они весь его изуродовали и разбили. Те причины, которые называет чеченское руководство смехотворны и нелепы. Это довольно странная и неправдоподобная версия.
И никто не попытался остановить толпу?
В течение полутора часов полиция не приезжала, хотя мы находимся неподалеку от отделения МВД. Телефон полиции на звонки наших сотрудников из офиса просто не отвечал. Когда позвонили из Нижнего Новгорода, нам ответили и пообещали, что наряд выедет. Никто не приехал, и через 40 минут мы позвонили снова. В полиции сказали, что у них слишком много вызовов. Тогда советник президента Михаил Федотов позвонил в МВД России и сообщил о произошедшем. Ему ответили, что наряд будет на месте через пять минут. Тем не менее полиция так и не приехала. Это дает основания предполагать спланированную атаку на правозащитную организацию, чтобы, наконец, выдавить ее из республики. А остальным правозащитным организациям дали понять: «Вот что с вами может произойти».
Разве так поступают со всеми правозащитниками?
В Чечне есть множество правозащитных организаций, которые с обожанием смотрят на Рамзана Ахматовича и во всем его поддерживают. Конечно, такие организации громить никто не будет.
Необходимо разделять правозащитные организации и симуляторов, которые занимаются рекламным сопровождением деятельности власти. Причем неважно какой. Это некая информационная артиллерия, являющаяся частью пиар-команды. Те организации, что сидят в Чечне и ничего не говорят, — у них все хорошо.
Но ведь это не первое подобное нападение.
Наш офис был разгромлен и сожжен пять месяцев назад. Произошло это после того, как Рамзан Кадыров обвинил «некоего Каляпина» в финансировании боевиков, напавших на Грозный. Теперь несколько должностных лиц обвинили меня в работе на ЦРУ, назвали агентом западных спецслужб — и наш офис снова громят.
Чем занимается грозненское отделение комитета?
Расследованием пыток и похищений людей. Но у нас все дела с 2002 года, связанные с исчезновением людей, заканчивались тем, что были установлены должностные лица, которых необходимо допросить. На допрос в СК эти люди просто отказались являться. Все дела из-за этого буксуют. А как теперь будет, тем более непонятно. Сейчас офис совершенно пустой. Документы все забрали. Неизвестно, куда все делось.
Перед нападением поступали какие-то угрозы?
Они были всегда и никогда не прекращались. При нашей работе не стоит к ним относиться серьезно. По нашим материалам осуждено 107 сотрудников полиции. Разумеется, все они пытались противодействовать и организовывали всякие «наезды». В Грозном же это не только угрозы, не какие-то частные лица, а спланированное и хорошо организованное нападение. Ситуация, мягко говоря, ухудшилась для правозащитников в последний год. В Чечне это просто обострилось после того, как я сделал заявление о неконституционности действий и призывов по уничтожению домов семей боевиков.
Но вы тем не менее не собираетесь покидать этот регион.
Мы продолжим работу. Большую часть времени юристы проводят в судах и следственных действиях. Другое дело, что нужно помещение, где можно готовить эти документы. Строить офис еще раз после разгрома у нас просто не хватит сил. Да и сколько можно этим заниматься? После прошлого погрома мы восстанавливали все четыре месяца. Истратили кучу денег. И все это вновь разбито и разломано в течение часа. Не знаю, как мы будем это решать, возможно, будем работать из соседней республики. У нас пока есть несколько десятков уголовных дел, в которых мы представляем интересы потерпевших. Мы не можем этих людей бросить. Когда перестанут люди обращаться, конечно, нам тут нечего делать будет. Для того чтобы работать, нам как юристам нужно заявление человека и доверенность. Чечня с точки зрения прав человека, конечно, самый проблемный регион. В Чечне, например, человек рассказал, что его пять лет назад избили полицейские, и через пару дней у него увольняют с работы мать. Это типичный чеченский сценарий.
В Чечне, помимо российских законов, действуют некие местные правила, устанавливаемые сверху. Их называют обычаями, хотя чаще всего речь идет о выдуманных правилах. Этот народ всегда жил в рамках родовой тейповой демократии, там никогда не было культа единоличной власти. Люди живут в тех рамках, которые им устанавливают. Они, откровенно говоря, боятся что-либо рассказывать. Почти не обращаются ни к нам, ни в «Мемориал». Если обращаются, то устно, заявления писать отказываются. Думаю, в целом ситуация с правами человека в Чечне будет ухудшаться, хотя о конкретных фактах мы будем узнавать все меньше и меньше.