Начальник следственного департамента МВД России Александр Савенков на Международном юридическом форуме в Санкт-Петербурге заявил, что России не следует комплексовать из-за 136-го места в рейтинге коррупции за 2014 год по версии Transparency International (TI). В объективности результатов этой авторитетной организации сомневается и руководитель Национального антикоррупционного комитета (НАК) Кирилл Кабанов. Российские эксперты готовят свою систему измерения коррупции, в которой будет учитываться статистика правоохранительных структур. Наверное, положение России в новом рейтинге изменится в лучшую сторону. Но ведь дело вовсе не в рейтингах.
Выразился Савенков достаточно резко. «Transparency International и "Евровидение" — разные вещи, а механизмы одни и те же. В конце концов, список стран определяет какой-то дядя. Не надо комплексовать из-за рейтинга», — сказал он.
Главный следователь МВД отметил, что исследование основано на опросах представителей бизнеса об их восприятии уровня коррупции. А восприятие — вещь субъективная.
В декабре 2014-го глава администрации президента России Сергей Иванов, комментируя результаты очередного исследования Transparency International, заметил, что «рейтинг может нарисовать любой».
Иванов уточнил, что в Кремле прислушиваются к серьезным социологическим агентствам, в том числе иностранным. Согласно данным Ernst & Young, указал он, коррупционные риски России ниже среднемирового уровня.
Напомним, Международное движение по противодействию коррупции Transparency International 3 декабря 2014-го опубликовало доклад, в котором по индексу восприятия коррупции Россия заняла 136-е место (из 175) вместе с Нигерией, Ливаном, Киргизией, Ираном и Камеруном.
«Из-за нерешительности в преследовании коррупционных преступлений и хаотичности мер по предотвращению коррупции Россия остается в последней трети индекса восприятия коррупции (ИВК)», — объясняется в докладе. Годом ранее нашей стране присудили 127-ю позицию.
«Я не могу понять, почему рейтинг именно такой, поскольку в настоящий момент принят ряд очень важных, системных шагов по противодействию коррупции, — прокомментировал результаты глава НАК Кирилл Кабанов. — Я думаю, что... есть политизированная составляющая».
И сослался на то, что Украина в том же рейтинге за 2014 год необоснованно поднялась, заняв 142-е место. Здесь справедливости ради надо сказать, что немалая часть местного населения и бизнеса первое время воспринимала революцию как реальный путь к освобождению от коррупции. Отсюда и волна оптимизма в опросах.
В защиту Transparency International, основанной 22 года назад в Берлине бывшим главой Всемирного банка Петером Айгеном, выступил зампред ЦК КПРФ Валерий Рашкин. Он рекомендовал руководителю следственного департамента МВД России почитать декларации о доходах российских чиновников и поговорить с простыми гражданами страны, чтобы осознать реальное положение дел.
«Оптимизм, с которым господин Савенков анализирует результаты борьбы с коррупцией в России, можно даже похвалить. Это поразительно, насколько спокойно и без комплексов он относится к стабильно низкому месту России в рейтинге. Честно, я бы так не смог», — сообщил Рашкин агентству «Блокнот».
В исследовании индекса восприятия коррупции TI страны размещаются на шкале от 0 (самый высокий уровень) до 100 баллов (самый низкий). Менее всего коррупцию ощущают эксперты и бизнесмены в Дании, Новой Зеландии и Финляндии. Хуже всего коммерсанты отзываются о Северной Корее и Сомали.
Отделения Transparency International работают более чем в 100 странах мира. В России — с 1999-го. На сайте отмечается, что «российский центр... не имеет отношения к сбору и обработке информации для ИВК; мы узнаем о данных индекса и показателях... незадолго до дня его публикации». Получается, список действительно составляет некий «дядя» иностранец. Однако основывается он все же не на банальном уличном соцопросе.
TI привлекает для составления индекса сведения, поступающие из независимых экспертных организаций, профессионально занимающихся анализом госуправления или бизнес-климата: World Economic Forum Executive Opinion Survey, World Justice Project Rule of Law Index, Freedom House Nations in Transit и т.п. Список весьма внушительный. Опросы проводятся среди международных и российских экспертов, бизнесменов. Перед публикацией эксперты Transparency International изучают методологию каждого источника информации, чтобы убедиться в ее качестве.
К слову, согласно закону, подписанному президентом России Владимиром Путиным в субботу, 23 мая, деятельность TI в стране может быть запрещена. Это произойдет в случае, если генпрокурор или его заместитель вместе с МИД посчитают, что работа организации представляет угрозу основам конституционного строя России, ее обороноспособности или безопасности.
Эксперты Института законодательства и сравнительного правоведения при правительстве РФ в конце апреля представили Международную программу мониторинга коррупции (МОНКОР), призванную стать альтернативой несправедливым спискам TI.
«Задача МОНКОР — создать более широкую систему измерения коррупции, которая будет охватывать весь спектр данных, а не только субъективные соцопросы и мнения экспертов, как это происходит в индексе Transparency International», — рассказал «Известиям» один из разработчиков программы Артем Цирин.
На основе МОНКОР страны смогут сами себе ставить оценку в борьбе с коррупцией — таков замысел.
«Индекс восприятия коррупции от TI оценивает психологическое отношение опрашиваемых лиц. В итоге на основании социологического измерения делается вывод, что нужно менять в стране на институциональном уровне, — отметил Цирин. — Важно уходить от субъективно-оценочного подхода к объективным показателям».
В программе мониторинга коррупции учитываются мнения международного экспертного сообщества, экономические данные из Минэкономразвития, соцопросы. Однако разработчики методики, апробация которой сейчас ведется в России и Киргизии, проговорились, что в основу отечественного рейтинга ляжет практика судебных и правоохранительных органов.
Но эту практику по определенным причинам сложно назвать объективной.
«Почти на 8 процентов увеличилось число должностных лиц, уличенных в совершении тяжких и особо тяжких преступлений коррупционной направленности. Пресечена противоправная деятельность 38 представителей органов законодательной власти всех уровней», — доложил на заседании коллегии МВД по итогам 2014 года министр Владимир Колокольцев.
Динамика, на первый взгляд, позитивная, но если читать внимательнее, то понимаешь, что речь идет именно о количестве выявленных преступлений. То есть о числе «галочек», которое никак не отражает реальное состояние коррупции. Но это не вина министра и в целом полицейского ведомства.
Коррупционные преступления, согласно теории и практике уголовного права, относятся к наиболее латентным, то есть скрытым от посторонних глаз. Ни взяткодатель, ни взяткополучатель, ни посредник — никто не заинтересован в огласке. Отсюда возникает вопрос: как органам внутренних дел отчитываться о проделанной антикоррупционной работе? Проведением специальных оперативных экспериментов, то есть провокаций?
Причем для положительной динамики «раскрывать» нужно из года в год все больше и больше. «Вместе с тем не может не настораживать тенденция снижения выявляемости преступлений экономической направленности, — подчеркнул Колокольцев на том же заседании коллегии. — Результаты противодействия экономической преступности сегодня не соответствуют ни реальным масштабам криминальных проявлений в экономике, ни возможностям подразделений МВД, ответственных за борьбу с ними».
Таким образом, потенциал подразделений МВД, по словам министра, позволяет выявлять больше преступлений. Этого можно добиться как с помощью повышения качества агентурной работы и более внимательной проверки обращений граждан, что сложнее, так и банальными провокациями со стороны сотрудников оперативных служб. Ведь начальство в итоге спросит с подчиненных конкретные результаты в виде уголовных дел, а не расплывчатые истории о встречах с агентами.
Известно, что заключенному под стражу бывшему руководителю Главного управления экономической безопасности и противодействия коррупции Денису Сугробову, его арестованным и осужденным коллегам, кроме прочего, инкриминировали провокацию взяток как метод работы. Они таким нехитрым образом собирались «прищучить» даже высокопоставленного сотрудника ФСБ.
Напомним, согласно статье 304 принятого в 1996 году Уголовного кодекса Российской Федерации «Попытка передачи должностному лицу… денег… в целях искусственного создания доказательств совершения преступления либо шантажа», считается преступлением.
Однако в подписанном за год до того законе «Об оперативно-разыскной деятельности» оперативникам дозволялось «подстрекать, склонять, побуждать в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий».
Исключающая провокационный метод работы поправка в данном нормативном акте возникла только в 2007 году, но запрет по-прежнему нарушают — и не из-за некоей инерции, а сознательно. Об этом ярко свидетельствует история с подчиненными Сугробова — не убеленными сединой сыщиками, которым сложно было переучиваться, а молодыми и образованными людьми, знакомыми со всеми тонкостями современного законодательства.
Нужно понимать, что не всякое задержание с поличным, сопровождающее раскрытие коррупционного преступления, говорит о «подставе».
«От провокации взятки либо коммерческого подкупа следует отличать случаи, когда должностное лицо... требует мзду и она передается ему в целях его изобличения и задержания с поличным, — пишет в своих комментариях к УК РФ судья Верховного суда Станислав Разумов. — Такие случаи не могут рассматриваться как провокация... поскольку... передаче денег или иных ценностей предшествует требование об этом от указанных лиц и... передача вознаграждения производится с предварительным уведомлением сотрудников соответствующих правоохранительных органов».
Видимо, чтобы вернуть практику провокаций в законное поле, главный следователь МВД поддержал предложение первого зампреда Совета Федерации по конституционному законодательству и государственному строительству Алексея Александрова о включении в контракты госслужащих пункта о возможности проведения внезапных проверок с провоцированием взятки.
«Мы принимаем на работу чиновника и говорим, что твоя задача — отказаться от взятки, но мы будем тебя проверять. Не бойся этих проверок, если являешься честным человеком. Но ты должен в каждом взяткодателе видеть проверяющего. Нравственно это или нет, если мы заранее договариваемся о таких проверках?» — передает слова Алексея Александрова РБК.
Савенков сравнил подобные проверки с учебными тревогами в вооруженных силах.
«Почему заранее чиновнику при подписании контракта не вставить пункт, что он должен быть ежедневно, ежечасно, ежеминутно готов к тому, что кто-то из комиссии по конфликту интересов придет и заведет какой-то непонятный разговор?» — цитирует Савенкова РИА Новости.
Нельзя сказать, что, согласно индексу восприятия коррупции Transparency International, почти за два десятилетия ситуация в России не изменилась. Страна находится в целом на одном уровне с незначительными передвижениями вверх и вниз по списку. В 1997-м Россия заняла 49-е место, но тогда индекс рассчитывался для 52 стран. В 2004-м — 90-е из 146, в 2009-м — 146-е из 180, в 2012-м —133-е из 174, в 2013-м — 127-е из 175.
Есть и другая сторона, которую также не обходят эксперты TI. Кроме индекса восприятия коррупции организация составляет рейтинг взяткодателей, правда, не столь регулярно.
Согласно последнему исследованию, опубликованному в конце 2011-го, наши бизнесмены заняли 28-е место из 28 возможных. Самыми честными предпринимателями признаны граждане Нидерландов.
Безусловно, в лечении страны от коррупции требуется системный подход. На этом тезисе основан и Национальный план противодействия коррупции на 2014-2015 годы, утвержденный президентом России Владимиром Путиным.
Согласно этому плану, в стране вот-вот в полную силу заработает автоматизированная система мониторинга деклараций. Банк России наладит систему сбора информации, есть ли у госслужащих высших категорий иностранные счета. Большое внимание также уделяется антикоррупционному просвещению, защите заявителей о фактах коррупции.
Эксперты критикуют план за то, что в нем заложена огромная формальная составляющая. Ставка делается на внутреннюю мотивацию сотрудников госучреждений закрывать собственные коррупционные возможности.
«Необходимы сигналы от власти о готовности к реальным реформам. Причем не только в сфере противодействия коррупции, но и в том, что касается построения системы честного и порядочного публичного администрирования в широком смысле. Сюда входит и независимость судов, и поощрение, а не давление на гражданских активистов и общественные организации, которые указывают власти на ее ошибки», — полагает Антон Поминов, гендиректор российского центра TI.