Западные санкции и ослабление российской экономики затронули не только отечественные компании, но и многочисленные европейские корпорации, давно работающие в России. Европейский бизнес вынужден приспосабливаться к сложившимся условиям, констатируя финансовые потери, которые рассчитывает компенсировать за счет экономического подъема в США и ЕС. Когда начнется этот подъем — неясно, а вот ущерб бизнесу от антироссийского политического лобби ощущается уже сегодня: крупнейший немецкий концерн Siemens сократил оборот в России вдвое, а потери европейских сельхозпроизводителей оцениваются в 6,9 миллиарда долларов.
О том, ждать ли новых санкций Евросоюза, о непреклонности позиции президента Владимира Путина, а также о перспективах инвестирования в российское сельское хозяйство рассказал в интервью корреспонденту «Ленты.ру» председатель правления Ассоциации европейского бизнеса (АЕБ) в России Филипп Пегорье.
«Лента.ру»: Господин Пегорье, прошло больше года с момента введения антироссийских экономических и секторальных санкций. Негативные эффекты для отечественной экономики, как бы это ни отрицали российские власти, оказались весьма ощутимыми. Как пережили этот год европейские компании в России?
Филипп Пегорье: Этот год стал трудным. Санкции значительно ограничили работу европейских компаний в России. Особенно ведению дел мешают ограничение поставок товаров двойного назначения, санкции в нефтяной и газовой отраслях. Ухудшилась ситуация и в финансовом секторе, — введенные санкции помешали свободной работе многих иностранных банков, особенно во время заключения финансовых сделок. Но европейские компании не покинули российский рынок, на котором работают уже много лет. Конечно, ответные меры России принесли европейскому бизнесу потери, хотя оказались не столь эффективными, как ожидалось. Согласно данным Европейского банка реконструкции и развития из-за российских санкций в области сельского хозяйства ВВП Евросоюза упал всего на 0,085 процента.
Официальных общих опубликованных данных нет до сих пор, пока каждое ведомство делает свои расчеты. Так, согласно исследованию Венского института международной экономики, наибольшие инвестиционные риски испытывают страны ЕС, которые больше всего зависят от российского рынка. Например, Литва и Эстония потеряли 0,4 процента ВВП из-за санкций, Австрия — 0,1 процента ВВП. Палата лордов Великобритании оценивает потери в сельскохозяйственной отрасли в 4,5 миллиарда фунтов стерлингов и считает, что они коснулись в первую очередь Литвы, Польши и Германии. Однако я бы не стал производить подобные расчеты, поскольку пока до конца не ясно, связаны ли эти потери с введением санкций или с другими экономическими факторами.
Участвует ли АЕБ в переговорном процессе с Брюсселем о смягчении санкций ЕС?
Ориентировочно в конце июня в Брюсселе состоится заседание Европейского совета, на котором будет рассмотрен вопрос продления санкций в отношении России на шесть месяцев — до конца года.
Этот срок — компромиссное решение, выработанное на основе мнения стран-участниц (в Евросовет входят главы государств и правительств 28 стран ЕС — прим. «Ленты.ру»). Некоторые из них предлагали отменить санкции вовсе, другие настаивали на продлении их на год. Таким образом, была найдена точка равновесия. Санкции наверняка будут продлены, но введение каких-то новых ограничений со стороны ЕС не обсуждается. Дальнейшие решения будут приниматься в конце года исходя из соблюдения Россией Минских договоренностей. При этом хочу отметить, что бизнес уже пересмотрел свои программы развития в России с учетом того, что санкции будут достаточно продолжительными. Мы уже предупредили власти ЕС об изменении стратегии работы в России. Я имею в виду увеличение локализации и смену поставщиков: когда это возможно, мы заказываем сырье и комплектующие в России, в иных случаях — в Азии. У нас есть свои поставщики и производственные площадки в Китае, в Индии, и мы все больше импортируем для российского рынка оттуда. Кто в первую очередь пострадает от этого? Те, у кого такой возможности (диверсификации) нет, то есть небольшие европейские компании.
Много в совете ЕС было сторонников отмены санкций?
Дело в том, что есть среди этих стран как сторонники, так и противники санкций. Кто-то более-менее «за», другие придерживаются противоположной точки зрения. Не секрет, что Великобритания, Польша, Швеция, Прибалтика негативно настроены по отношению к России. Южноевропейские страны скептически относятся к санкциям. Но нужно понимать, что для всех этих стран формирование консолидированной позиции важнее, чем сближение с Россией, поэтому ни одна страна не пойдет наперекор общему мнению Евросоюза.
Почему европейские политики упорно не хотят прислушиваться к мнению бизнеса при принятии решений для выхода из кризиса на Украине? Опасаются влияния США?
Это вопрос политический. Европейские власти против войны на Украине, они не могут не предпринимать никаких действий. Но единственный выход, который они нашли и о котором смогли совместно договориться, — это экономические санкции. Это не лучший выход, но они готовы поступиться нашими [бизнес-сообщества] интересами. Думаю, что бизнес сейчас уже не влияет на ситуацию. Мы предупредили европейские власти о последствиях. Конечно, это не санкции против Ирана или Северной Кореи. Это совсем другие санкции, предполагающие, что мы продолжаем работать, но в рамках установленных правил.
Удалось ли АЕБ как-то повлиять на ситуацию?
Я лично много разговаривал с представителями власти, в том числе с послом Франции в России, который посоветовал президенту Франции Франсуа Олланду посетить Москву после рабочего визита в Казахстан. Мы обращались с письмами к главам государств и правительств стран ЕС, России и Украины, говорили, что мирный переговорный процесс — единственный вариант. АЕБ — первая организация, которая заявила об этом. Но давление на правительство Франции осуществляется со всех сторон, а не только со стороны АЕБ. Полагаю, что посещение Олландом России в конце 2014 года было результатом в том числе и наших обращений.
АЕБ с самого начала выступала противником санкций против России. Но ассоциация объединяет более 600 компаний — все ли разделяют эту точку зрения?
Глобально все соблюдают санкционный режим. Но среди компаний есть те, кто сильно страдает от санкций, — например, нефтяные компании, банки. А есть те, кто чувствует себя более-менее нормально: ретейл, страховщики, машиностроители, туристические компании, организующие туризм внутри России.
Но ведь санкции бьют не только по конкретным компаниям, но и по всей экономике?
Это не совсем так. Я считаю, что негативные тенденции в российской экономике, снижение ВВП — это результат прежде всего падения цен на нефть. Отчасти влияют отсутствие модернизации инфраструктуры и, конечно, санкции.
Россия является основным торговым партнером ЕС. На страны Евросоюза приходится до 50 процентов внешнеторгового оборота РФ. Как отразилось обострение внешнеполитических отношений на товарообороте между РФ и Евросоюзом?
В 2014 году экспорт товаров ЕС в Россию составил 103 миллиарда евро, объем торговли сократился на 13,5 процента по сравнению с 2013 годом, тогда как импорт российских товаров составил почти 182 миллиарда евро — на 12 процентов меньше, чем в 2013-м. Товарооборот между Россией и ЕС в 2013 году составлял 49,6 процента, а в 2014 году — 48,2 процента.
Отмечу, что практически все европейские компании-члены АЕБ зарегистрированы в России, имеют свои российские юридические лица. То же касается перерабатывающих компаний: «Бондюэль», к примеру, выращивает продукты на юге России. Поэтому у них нет проблем с закупкой сырья. Мой знакомый фермер (он, правда, не член АЕБ) занимается производством свинины, и товарооборот его фирмы растет. Кризис на свиньях не сказывается. Если бы я задумал инвестировать в Россию, то вкладывал бы деньги в сельское хозяйство. Думаю, что в этой области можно очень многое делать. Например, Россия импортирует яблоки и груши. Это ненормально. Конечно, нужно подождать три-пять лет, чтобы вложения начали окупаться.
Пострадали ли от этого предприятия, расположенные в Европе? Растет ли безработица?
Около миллиона человек в Европе зависит от российского рынка, российских заказов. Но сейчас эти компании ждут экономического роста в ЕС и США для компенсации потерь в России. Соединенные Штаты, как бы то ни было, основной торговый партнер стран ЕС, — туда ежегодно поставляется товаров на 310,8 миллиарда евро.
В последние время усиливается интерес к России китайского бизнеса. Чувствуете ли усиление конкуренции со стороны азиатских компаний?
Хочу подчеркнуть, что европейские компании в России традиционно имели привилегированное положение. И не удивительно, ведь на них приходится 75 процентов прямых инвестиций в российскую экономику, остальное — на США, а азиатских инвесторов — еще меньше. Мы, европейцы, создавали эту систему более 20 лет. В силу политических причин Китай долгое время не мог участвовать в конкурсах на получение госзаказов в России, но сейчас двери открыты и для китайских поставщиков. И то, что Китай получит какую-то долю рынка, — абсолютно нормально. Что не нормально — так это то, как быстро это происходит.
То есть европейские компании потеряют огромные деньги, конкурируя с китайскими фирмами?
Не думаю, что китайцы смогут сразу получить массу государственных заказов в России. Европейские компании продолжают участвовать в тендерах и могут составить серьезную конкуренцию. Кроме того, мы знаем китайский бизнес: договориться с Китаем — большая удача для России. Но время покажет, каков будет результат. Ведь европейцы гораздо ближе по менталитету россиянам. Вопрос, который сегодня должны задавать себе российские власти, — может ли российский бизнес увеличивать экспорт в Китай? Эта задача пока по существу не решается, хотя у России есть такие возможности. Здесь нужно воспользоваться опытом «Росатома», который развивается не только в России, но и за рубежом.
Но атомная энергетика все же особая сфера...
И тем не менее это производственная компания, которая не только генерирует электроэнергию, но и выпускает оборудование. И весьма успешно его экспортирует. России необходимо думать, как экспортировать не только нефть и газ. Российский Superjet — вполне конкурентный продукт, который может поставляться в том числе в Китай. Думаю, что экспортный потенциал есть у совместных российско-европейских разработок. Alstom и «Трансмашхолдинг» в Астане построили совместное предприятие по выпуску локомотивов для Казахстанских железных дорог. Вот вам конкретный пример экспорта технологий.
Как оцениваете вхождение Китая в проект строительства высокоскоростной железнодорожной магистрали Москва-Казань: об участии европейских компаний в проекте теперь можно забыть?
Не думаю, что проект обойдется без участия европейцев. Такие крупные компании, как Siemens и Alstom, безусловно, будут участвовать в тендерах на поставку подвижного состава для скоростной магистрали, когда они будут объявлены.
Почему, в таком случае, никто из европейских компаний не участвовал в конкурсе на проектирование ВСМ стоимостью 20 миллиардов рублей?
Уже есть европейские компании, которые будут принимать участие в проектировании в качестве субподрядчиков. Китайцы финансируют проект, но это совсем не значит, что и все работы по проектированию будут выполняться силами китайских фирм. По этому поводу уже прошли соответствующие переговоры. Есть несколько европейских компаний, которые точно будут участвовать в проектировании.
Европейским компаниям так или иначе приходится работать и с российскими банками. Вы считаете приемлемой нынешнюю ключевую ставку ЦБ в 12,5 процента годовых?
Считаю, что 12,5 процента — слишком много, хотя уже ниже уровня инфляции. С другой стороны, это в меньшей степени влияет на европейский бизнес в России, поскольку большинство фирм финансируется через материнские компании и работает с европейскими банками. Другой вопрос, что это негативно влияет на наших клиентов в России. Поэтому мы надеемся на снижение ключевой ставки. Думаю, что для рынка приемлемой была бы ставка ниже 10 процентов. Замечу, что коммерческие банки не так быстро реагируют на понижение ключевой ставки, и кредиты все еще дороги. Но и здесь все зависит от статуса заемщика и от индивидуальных отношений с компанией.
Если клиент надежный или если деньги привлекаются под большой перспективный проект, то за счет конкуренции между банками условия выдачи кредита будут гораздо мягче. Есть часть, которая зависит от монетарной политики ЦБ, а есть коммерческие договоренности, — эти условия одинаково важны при формировании ставки по кредиту.
Как отразился кризис на инвестициях европейского бизнеса в Россию?
Сложно сказать об общем объеме инвестиций. Все зависит от конкретного проекта. Так, подешевевшие российские активы начали привлекать зарубежных инвесторов. Например, Alstom ведет переговоры об увеличении своей доли в российском «Трансмашхолдинге» (Пегорье возглавляет Alstom в России, компания владеет блокпакетом в ТМХ — прим «Ленты.ру»). Мы с Искандером Махмудовым и Андреем Бокаревым, которым принадлежит 49 процентов, обсуждаем условия выкупа пакета акций РЖД.
То есть речь идет о том, что 25-процентный пакет в ТМХ, который решили продать РЖД, будет выкупаться совместно с нынешними владельцами машиностроительного холдинга?
Да, именно так. Сделка будет финансироваться в том числе за счет средств нынешних акционеров. Сколько из этих 25 процентов в итоге получит Alstom, а сколько структуры Махмудова и Бокарева — еще не решено. По этому поводу разговариваем. Не исключаю, что сделка будет закрыта до конца года.
Определена ли стартовая цена пакета акций (ранее блокпакет в ТМХ оценивался в 13 миллиардов рублей)?
Это предмет переговоров.
Мешает ли европейским компаниям курс на импортозамещение? Сами участвуете в этом процессе?
Как я уже говорил, европейские компании меняют поставщиков. Кроме того, в сфере машиностроения работа по локализации производства в России ведется не первый год. Она началась еще до введения санкций. Глава РЖД Владимир Якунин давно просил наладить выпуск локомотивов с российскими партнерами, с которыми мы сейчас и работаем (локомотивы производят СП «Трансмашхолдинга» с Alstom и «Синары» с Siemens — прим. «Ленты.ру»). Отмечу, что России придется замещать массу компонентов, в том числе стратегических, производимых на Украине, — от вертолетных двигателей до продукции судостроения. Европейские компании, на мой взгляд, могут в этом помочь. В 2012 году Siemens открыл завод по выпуску трансформаторов в Воронеже, а ведь когда-то до 70 процентов этих изделий для российского рынка приходилось на украинский завод «Запорожтрансформатор». Или другой пример: французская компания Safran совместно с Объединенной двигателестроительной корпорацией выпускает в Рыбинске двигатель для Sukhoi Superjet. Но, как сказал Владимир Путин, заместить все невозможно, не выгодно и не рационально. С другой стороны, Россия — не та страна, которую можно изолировать от международного рынка.
В одном из своих интервью вы говорили, что бизнес и олигархи не могут оказать влияние на президента России Владимира Путина. Именно на это был расчет при введении экономических санкций. А европейские политики, на ваш взгляд, способны на это?
На этот вопрос я не могу отвечать как представитель европейского бизнеса, но выскажу свою личную точку зрения. Очевидно, что европейские политики пытаются давить на Путина через санкции, ведут с ним многочисленные переговоры. Но ведь мы все видим результат.
То есть вы хотите сказать, что это бесполезно?
Вы сами это сказали.
Многие европейские политики поступили политкорректно, но не очень красиво, проигнорировав празднование 70-летия Победы в Великой Отечественной войне. Вы были в Москве 9 мая?
Нет, 9 мая не был. Улетал в Париж, на Родину. Но это связано с личными обстоятельствами: просто воспользовался майскими праздниками, чтобы побыть с семьей. Это тоже иногда нужно делать. У нас День победы во Второй мировой войне отмечают 8 мая, и я принимал участие в праздновании на Елисейских полях. Это для нас очень важный праздник.
Ваши родственники и знакомые часто бывают в России?
Нередко. Недавно мои друзья из Франции первый раз побывали в России и были удивлены: «Филипп, нам говорили, что в Москве полицейские на каждом шагу и постоянно проверяют документы. Но у нас не только ни разу не спросили документы, но даже не смотрели в нашу сторону». Странно для них было и то, что в ресторанах и музеях никто не говорит по-английски. Вообще, у многих иностранцев превратное представление о России, и многие вещи при первом посещении становятся сюрпризом. Это, с одной стороны, результат антироссийской пропаганды, с другой — сложившиеся стереотипы. Поэтому я полагаю, что лучше один раз увидеть.
Насколько я знаю, вы увлекаетесь велоспортом. В этом году российские политики и бизнесмены показательно сдавали нормы ГТО. Не хотите попробовать свои силы?
С удовольствием. Должен сказать, что в России европейские компании поддерживают различные спортивные мероприятия: проводят внутренние турниры по разным видам спорта. Я это всегда приветствую. Сам не играю в футбол или баскетбол, но люблю кататься на велосипеде, это правда. Недавно в Москве проходил велопарад, в котором я участвовал.
Так что с ГТО — сдавать будете?
Да, я готов. Может, вместе? Как договоримся, в выходные.
По рукам.