О событиях в Буденновске рассказывает Валерий Яков, журналист, на тот момент спецкор газеты «Известия», за публикации, посвященные тем трагическим событиям, он был удостоен медали «За заслуги перед Отечеством». Чтобы посмотреть все материалы спецпроекта «Буденновск. Хроника» нужно пройти по ссылке.
Изменилось ли как-то ваше восприятие того времени за 20 лет?
Яков: Я провел сутки в больнице, общался и с заложниками, и с террористами, снимал все, записывал. Отношение к этому не может измениться ни через пять, ни через десять лет. Теракт — он и есть теракт. Захват мирных людей, а тем более в больнице, по степени своего цинизма ни с чем не может сравниться. Забывать об этом нельзя. И о тех ошибках, которые совершали силовики, пытаясь штурмовать больницу. Большая часть людей погибла из-за штурма. Нужно было немного по-другому поступить.
Черномырдина до сих пор обвиняют в излишней гуманности за то, что он отпустил Басаева. Я много раз общался с руководителями силовых структур, которые рассказывали: операция была готова, можно было штурмовать и больницу, и колонну. А я до сих пор продолжаю считать, что Черномырдин поступил абсолютно верно. Благодаря ему удалось сохранить очень много жизней.
Басаева и тех, кто участвовал в теракте, в конечном итоге все равно возмездие настигло. Кого-то уничтожили, кого-то задержали и посадили. То есть безнаказанным этот теракт не остался, но жизни были сохранены. Я субъективен, потому что ехал в колонне с заложниками. Понимаю: если бы нашу колонну штурмовали, то шансов уцелеть было бы немного.
Сейчас уже известно, что колонну собирались штурмовать, готовили десант.
Попытку подготовки этого штурма я снял на видео. Когда колонна остановилась, в поле сели вертолеты, у заложников появились панические настроения. Нас террористы посадили вдоль окон, а сами прятались за нами. Было понятно, что в случае штурма первый удар пришелся бы на заложников. Но, видимо, позиция премьера пересилила. Мы постояли в поле и поехали дальше, вертолеты улетели. Штурмовать нас не стали. Эти впечатления остались, я помню все в деталях.
Как журналист вы потом неоднократно встречались с Басаевым.
Спустя два года я встречался с Басаевым и участниками этой операции в Чечне. Тогда Басаев исполнял обязанности премьер-министра Чечни. Мы с ним говорили, он пытался объяснить, что это был вынужденный акт, что он таким образом пытался остановить боевые действия в республике. Что бы он ни объяснял, захват мирных жителей ничем не может быть оправдан.
Я также встречался и с рядовыми террористами. Часть из них вообще не знали, куда они едут. Когда мы ехали из Буденновска в Чечню, меня всю дорогу охраняла девушка, бывшая воспитательница детского сада, они взяли ее с собой в качестве медсестры. Понятно, что она не произвела ни одного выстрела. Когда мы остановились в Хасавюрте, она оставила свой автомат одному из заложников, Толе Баранову, а сама ушла в город покупать туфли. Пока она и другие террористы бродили по Хасавюрту, я получил возможность найти телефон и связаться с «Эхом Москвы» и со своей редакцией, чтобы передать материал. Интересная была история.
Кстати, я неоднократно встречался с Басаевым и во время выборов, когда победил Масхадов, и после них. Он объявлял охоту на меня за мои оценки теракта в Буденновске. Когда мы с ним встретились, я показал ему все фото и видео и доказал, что я в своих оценках был прав. Тогда он отменил свои угрозы. Басаев был довольно серьезным полевым командиром, боевиком и террористом. Федеральные силы тогда имели возможность если не переманить его на свою сторону, то, по крайней мере, начать действовать так, чтобы он работал в интересах России.
Я помню, как он мне жаловался, что ему труднее управлять республикой, чем воевать, потому что он не может отбиться от бабушек, требующих пенсий, зарплат, денег, а Москва их не перечисляет. Это было смешно слышать от человека, который пару лет назад активно воевал и захватывал безоружных людей, а тут ждал помощи от Москвы и не знал, что делать со своими пенсионерами. У него была довольно мощная конфронтация с Масхадовым. Москва не могла определиться, на кого делать ставку, и в результате не стала работать ни с одним ни с другим. В итоге мы получили очередные боевые действия в Дагестане. Тогда эту проблему можно было решить, если бы предметно работали с одним из этих лидеров, лучше даже с Масхадовым. Он где-то в душе оставался советским офицером, с которым можно было работать. Или с Басаевым, который признавал силу и был готов уважать эту силу. Соперником он был чрезвычайно умным и опытным.
Если вспоминать те дни, то что это было?
Страх был, я это чувство нечасто испытывал в жизни. Я остался в больнице после пресс-конференции, просто подошел к Басаеву и попросил разрешения, чтобы меня оставили. Он ко мне приставил охранника, и я всю ночь сидел в коридоре и ждал штурма. Атмосфера страха царила в коридорах больницы. Все боялись не террористов, с ними все было понятно, боялись своих. Все простреливалось. Со всех сторон были окна, и было понятно: если начнется штурм, мало не покажется. Когда явился Ковалев с группой депутатов для переговоров, это было величайшее счастье для заложников. Когда начались переговоры, в больнице царила эйфория. Все понимали, что это реальный шанс остаться в живых. Так оно и произошло.
То же самое в колонне — было неприятно, когда возникала угроза штурма. Но кроме этого все были в полном изнеможении от страшной жары, вода закончилась, каждая бутылка ходила по кругу. К концу дня можно было скорее сойти с ума от жажды, чем от страха штурма. Когда в ночи подогнали пожарную машину и цистерну с водой, из которой начали наливать воду, это было нереальное счастье. Все получили возможность перевести дух и прийти в себя. В этот момент был хороший шанс у спецслужб усыпить всех с помощью этой воды. Но этого сделано не было, и мы поехали дальше.
Обо всем этом я сделал фильм из снятого там видео, который назывался «Стокгольмский синдром России». У нас его показать не удалось, только в Швейцарии.
Этот материал является частью совместного проекта «Буденновск. Хроника» «Ленты.ру» и Speakercom.ru