Арест российских активов в Бельгии и Франции по иску ЮКОСа грозит перерасти в многолетнюю дорогостоящую тяжбу. Масштаб конфликта, скорее всего, превзойдет нашумевшую в начале 2000-х годов историю с швейцарской фирмой Noga. Международные проблемы России могут ударить рикошетом по внутриполитической ситуации.
Первая новость об аресте российского имущества в Бельгии появилась в Рунете поздно вечером на сайте агентства «Интерфакс» и немедленно была подхвачена в медиапространстве. Любопытно, что ссылались на решение Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) по делу ЮКОСа, хотя в реальности арест накладывался по решению Гаагского арбитража. Гаага — это иск «Юкос Юниверсал Лимитед» на 1,6 миллиарда евро, решение было вынесено 18 июля 2014 года. ЕСПЧ — другое решение, также вынесенное летом 2014 года, но в конце июля, и по нему несколько другая сумма компенсаций бывшим акционерам компании — 1,86 миллиарда евро.
Гаагский арбитраж и решение ЕСПЧ перепутали в первые часы почти все информагентства. Все потому, что как раз накануне, 16 июня, истек срок согласования плана выплат бывшим акционерам ЮКОСа по решению Страсбурга. Россия никаких действий для этого согласования не предприняла, глава Минюста Александр Коновалов выразил сомнение в исполнимости решения ЕСПЧ, а депутаты Госдумы даже обратились в Конституционный суд с запросом — соответствует ли исполнение решения европейского суда Основному закону нашей страны. Таких заявлений было много, и исходили они от столь широкого круга спикеров (отметился даже глава Центризбиркома Владимир Чуров), что никто ничему не удивился.
После такой информационной артподготовки известие об аресте имущества России в Бельгии выглядело хоть и шокирующим, но логичным. Тем более что утром 18 июня открылся Петербургский международный экономический форум (ПМЭФ), куда съехались европейские и американские представители. Перед ними российским деятелям и пришлось комментировать новости из Бельгии. Как и следовало ожидать, реакция была специфической. «Я против идиотов ничего сказать не могу, кроме пожелания обращаться к психиатру», — цитирует главу РЖД Владимира Якунина «Интерфакс».
В том же ключе высказался в интервью РСН вице-президент «Роснефти» Михаил Леонтьев: «Если они там перепили пива бельгийского, это не наша проблема. Это проблема абстиненции, она решается визитом к доктору».
До полудня эта риторика при всей ее нахрапистости казалась верной, поскольку ЕСПЧ опровергал связь арестов с решением Страсбурга по делу ЮКОСа. К полудню разобрались: все-таки ЮКОС, просто аресты готовятся по решению не ЕСПЧ, а Гаагского арбитража. «Действия в Бельгии — часть наших попыток добиться исполнения судебного решения по иску "Юкос Юниверсал Лимитед" от 18 июля 2014 года, — заявил «Ленте.ру» глава GML Тим Осборн. — Я уверен, что следующим шагом для России станет признание наших требований по исполнению решения суда». Комментировать дальнейшие действия истцов Осборн отказался, но этого и не потребовалось: в течение дня стало известно, что к аресту российских активов приступила и Франция — и это, как ни крути, будет проблемой России, а не бельгийских пиволюбов.
Помощник президента Андрей Белоусов стоически заявил, что все это не стало неожиданностью для Москвы: «Мы это все предвидели, соответствующая работа развернута». Правда, пресс-секретарь президента Дмитрий Песков оговорился, что «нам еще нужно уточнить ряд деталей, чтобы составить полную картину» — стало быть, элемент внезапности все-таки присутствовал. А самое печальное — что пришлось лишний раз защищать российский инвестиционный климат, по которому неизбежно бьют все новости со словом «ЮКОС» в заголовке. «О том, что этот климат представляет интерес для предпринимательских кругов, наверное, красноречиво свидетельствует состав участников Петербургского международного экономического форума», — сказал Дмитрий Песков. Увы, благодаря вовремя запущенным новостям именно эти участники стали свидетелями, мягко говоря, эмоциональной реакции российских деятелей на произошедшее — вплоть до рассуждений о пиве и психиатрии.
Политические последствия сложившейся ситуации могут быть самыми негативными. Первое и самое очевидное — углубление международной изоляции России, поскольку Москва де-факто озвучила готовность поставить решения нашего КС выше международных норм права. А это — путь к выходу из Совета Европы.
Второе — обострение вопроса о защите собственности. Для российского руководства ЮКОСа это давно уже политический вопрос, но для предпринимателей, особенно за рубежом, — вопрос гарантий их прав. Если даже ЕСПЧ не может принудить Россию к соблюдению их прав, то бизнесу тут делать нечего. «Это может сказаться и на процессах так называемой деофшоризации», — отмечает в беседе с «Лентой.ру» директор Института приоритетных региональных проектов Николай Миронов. Причем сказаться может двояко: кто решился вернуть капитал в Россию, подумает дважды — ведь если отберут тут, то не поможет и Гаага. А кто, наоборот, размещал все на Западе (особенно это касается структур, близких к госкорпорациям), тот вздрогнет: как выяснилось, теперь и там могут арестовать счета. «Страх, что отберут внутри страны, всегда был, но он компенсировался возможностью защитить активы на Западе, — поясняет Миронов. — Нервозность внутри элиты, и так не утихающая после введения санкций, усилится. Элита может начать фрондировать и оказывать моральное давление на власть».
Первая ласточка этого «невроза элит» — прозвучавшее на том же ПМЭФ заявление экс-министра финансов Алексея Кудрина о том, что хорошо бы провести досрочные президентские выборы, чтобы «объявить новую программу реформ». То ли еще будет.
Разгорающийся конфликт невольно вызывает аналогии с делом швейцарской фирмы Noga. Ее владелец, Ниссим Гаон, доставлял российскому МИД и другим госструктурам много хлопот в течение семи лет. Фирма пыталась взыскать долг по контрактам, подписанным российским правительством в 1991 году. Начиная с 2000-го по искам настырной компании арестовывались счета Банка России, парусник «Седов», самолеты на авиасалоне в Ле-Бурже, картины из Пушкинского музея...
Исковые требования фирмы Nоga, признанные судом, исчислялись в 60 миллионов. Претензии акционеров ЮКОСа — на 50 миллиардов долларов. Причем на невыплаченную сумму с текущего года начисляются проценты по ставке 1,89 годовых.
«Это дело будет гораздо тяжелее для России, — считает адвокат Дмитрий Матвеев, управляющий партнер адвокатского бюро «Дмитрий Матвеев и партнеры», — и здесь дело даже не в суммах, а в политической подоплеке, которой не было в деле Noga». Юрист полагает, что судебные разбирательства и инциденты с арестами российского имущества растянутся на долгие годы и потребуют значительных издержек.
Казалось бы, пример фирмы Noga, не добившейся от России требуемых выплат, должен охладить новых истцов. На самом деле поражение швейцарской компании не такое уж очевидное. Во-первых, с 1991-го Noga по ранее заключенным контрактам все же получила около 680 миллионов долларов.
А во-вторых, тяжба была фактически урегулирована по мирному соглашению сторон. В марте 2006 года долги России выкупил американский бизнесмен российского происхождения Александр Коган. Речь шла о сумме около 70 миллионов долларов плюс проценты — от 10 до 40 процентов основной суммы. Согласно некоторым оценкам, объем погашенного долга составил 85-90 миллионов долларов. С Коганом позднее рассчиталось российское государство, но, видимо, на более приемлемых для России условиях. И кто знает, чем бы закончился конфликт с частной фирмой, если бы России не помог другой частный предприниматель?
Случай с ЮКОСом явно серьезнее. Очевидно, что Россия будет отстаивать свои интересы в международных судах. Но плохая новость состоит в том, что несогласие одной из судящихся сторон с решением суда не является основанием его не исполнять. А значит, с точки зрения буквы закона, не выплатить экс-владельцам ЮКОСа будет крайне сложно. А это особенно болезненно в период кризиса, ущерба от международных санкций и ухудшения внешнеэкономической конъюнктуры. Так что момент для судебной атаки выбран весьма удачно.