В Международном «Мемориале» прошел круглый стол, посвященный одному из лидеров Октябрьской революции Льву Троцкому, — «Лев Троцкий в историческом и в современном общественно-политическом дискурсах». Модератор дискуссии историк, профессор кафедры гуманитарных дисциплин ИОН Российской академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС) Константин Морозов попросил участников встречи ответить на следующие вопросы: каково место и роль Троцкого в российской истории? Как из Троцкого — архитектора системы — вырос критик системы? Есть ли и в чем именно историческая ответственность Троцкого за срыв демократического пути развития России? А также справедливо ли расхожее мнение, что Троцкий — это неудавшийся Сталин? Каково место идей Троцкого в международном левом движении 20-30-40-х годов? И наконец, насколько актуальны идеи Троцкого сегодня? «Лента.ру» записала основные тезисы этой дискуссии.
Доцент НИУ «Высшая школа экономики» Павел Кудюкин:
Относительно многих политических фигур того времени существуют «белые» и «черные» легенды. Троцкий же выбивается из этой канвы, в отношении него нет белой легенды. Про Льва Давидовича распространены только черные легенды по всему политическому спектру — от левых до крайне правых. Понятно, почему он ненавистен монархистам, шовинистам и консерваторам. Понятно, почему его не любят либералы и смертельно ненавидят сталинисты. Из-за этих черных легенд он превращается в какое-то картонное пугало, далекое от настоящей исторической фигуры со сложной и извилистой траекторией развития политической мысли и практики, весьма незаурядного и недооцененного мыслителя в сфере экономики. Поэтому обсуждение Троцкого затруднено.
В общественном сознании есть устоявшееся мнение, что Троцкий — враг НЭПа и сторонник милитаризации труда. Его позиция во время Военного коммунизма переносится и на последующие годы, хотя это не так. В эмиграции, уже как критик сталинизма, Троцкий занимает совсем другие позиции. Сейчас, когда стали доступны работы самого Троцкого и про него, например «Лев Троцкий и политика экономической изоляции» Роберта Дэя, видно, что представление о Троцком как о недоделанном Сталине, человеке, программу которого выполнил Сталин, совершенно не соответствует реальности. У Троцкого была совсем другая программа, гораздо более реалистичная и прагматичная.
Кроме того, забывается, что Троцкий до большевистского периода тоже весьма интересен. Например, в его брошюре 1904 года, посвященной любимому учителю Аксельроду, которую ему припоминали постоянно во время внутрипартийной борьбы, мы можем увидеть очень интересные пророчества. Вообще, Троцкий — непризнанный в своем отечестве пророк. Его не вполне научные прогнозы, тем не менее, сбывались. В брошюре «Наши политические задачи» есть замечание о заместительстве как болезни российского социал-демократического движения. Это заместительство расцвело пышным цветом уже после революции 1917 года.
Мысли Троцкого о компилированном развитии во многом предвосхитили идеи второй половины XX века относительно развития стран третьего мира. Например, что в государствах с запоздалым капиталистическим развитием задачи буржуазной революции могут быть осуществлены только против буржуазии. С другой стороны, он недооценивает, что такие революции очень легко сваливаются в тоталитаризм. Это происходит, поскольку революции замахиваются на то, что по объективным причинам выполнить невозможно. Утопизм здесь ведет к тоталитаризму. В этом трагедия Троцкого как теоретика и практика. Он сначала создает систему, а затем с ней борется, но именно причастность к ее основанию не дает Троцкому дойти в своих выводах до конца. Это хорошо видно в книге «Преданная революция», где он описывает будущее, что произойдет с правящей кастой, где он описывает конкретные черты предстоящей перестройки в СССР. Но не делает последний шаг и не признает, что начатое ими в 1917 году — совсем не то, что они хотели, и не имеет отношения к социализму. Такие выводы делали некоторые его ученики, но он, по моему мнению, по психологическим причинам, сделать не смог.
Так же как Троцкий не решается сделать вывод из своего очередного гениального прозрения 1926 года, когда пишет, что если капитализм совершит еще один технологический прорыв и у него откроется второе дыхание, то окажется, что мы пересели с товарного поезда на пассажирский. Но капитализм едет в скором. Вывод прост: мы устроили революцию, которая нам не по силам. Но Троцкий его не делает, и понятно почему. Да и предсказание сбылось, когда он уже умер. Это случилось после Второй мировой войны.
Доцент кафедры истории общественных движений и политических партий исторического факультета Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова Алексей Гусев:
При Сталине Троцкий выполнял роль Сатаны. В «священном писании» сталинизма, «Кратком курсе ВКП(б)» одна из сюжетных линий — это борьба сил света под руководством Сталина против сил тьмы, которые возглавляет Троцкий. Все чудовищные преступления приписывались ему: убийство, террор, шпионаж, предательство Родины, продажность всем спецслужбам мира. Во время Сталина формируется то, что можно назвать «дьявольским мифом».
В послесталинский период борьба с троцкизмом перестала быть главным идеологическим инструментом борьбы внутри КПСС, но он в ней остался. Его переместили из авангарда реакции и контрреволюции в обоз реакции. Так же, кстати, называлась одна из советских книг 1979-го — «В обозе реакции: троцкизм 30-70-х годов».
В период перестройки с легкой руки генерала Дмитрия Волкогонова был запущен миф — Троцкий как демон революции. Демонический миф, таким образом, сохраняется, но меняется содержание. Из демона контрреволюции он становится демоном революции. Формируется образ Троцкого как ультрареволюционного экстремиста, врага НЭПа, сторонника казарменного социализма и т.д.
В 90-е годы в дело вступают авторы национал-патриотического направления, начинает формироваться новый миф. Пишут, что Троцкий — основной участник антирелигиозных кампаний начала 20-х, национал-нигилист, что он хотел использовать Россию как вязанку дров для разжигания мировой революции. Отсюда логичный переход к любимой теме русских патриотов — еврейскому вопросу, а тут происхождение Лейбы Бронштейна говорит само за себя.
В 2000-е годы мы видим синтез всех мифов, которые были ранее. Говорится, что Троцкий — представитель мировой закулисы, об этом, в частности, говорилось в фильме «Лев Троцкий. Тайна мировой революции», показанном на телеканале «Россия» в 2007 году. Троцкий в нем предстает как ставленник олигархических американских кругов, который дестабилизировал царский режим и устроил революцию, а затем мешал мудрому государственнику Сталину. Здесь собраны все мифы и проводится линия, что революции — это плохо, это заговор некой пятой колонны и иностранных агентов.
В 2011 году антитроцкизм получает новый импульс для развития — в стране появилось массовое оппозиционное движение. С этого момента Владимир Путин начинает вспоминать про Троцкого и троцкизм. В своих речах он минимум четыре раза его упоминал. В чем смысл данных упоминаний? Троцкий, по Путину, — это некий представитель дестабилизирующих сил, «те, кто там с белыми лентами ходят, — это троцкисты». Они хотят ввергнуть Россию в новое болото революции, и, естественно, за ними стоят враждебные иностранные силы. Какое это отношение имеет к реальному Троцкому и троцкизму? Конечно, весьма опосредованное.
В наследии Троцкого, по моему мнению, можно выделить три аспекта: 1) теория перманентной революции; 2) анализ и критика сталинизма; 3) попытка разработать теорию строительства нетоталитарного, небюрократического социализма. Именно благодаря этим трем аспектам идеи Троцкого привлекают внимание ученых и активистов левого движения к его наследию.
Насколько данные идеи актуальны сегодня? В идейно-политическом наследии Троцкого были и слабые, и сильные стороны, но сам факт, что современной пропагандой воскрешен идеологический жупел троцкизма, говорит о том, что определенные политические силы, которые формируют повестку великодержавного национализма, консервативной диктатуры, видят опасность в определенных аспектах наследия Троцкого. И это указывает на то, что идеи Троцкого сохраняют свою актуальность.
Доктор исторических наук, профессор кафедры гуманитарных дисциплин ИОН РАНХиГС, заместитель председателя Совета НИПЦ «Мемориал» Константин Морозов:
Если посмотреть библиотеку «Мемориала», приговоры 30-х годов, вы увидите совершено разные формулировки, но иногда следователи проявляли феноменальную изобретательность: «организация эсеровско-повстанческая, троцкистско-монархическая». Это было время, когда эсеров, монархистов и троцкистов объединяли в одну организацию, и никого не удивляло такое. Все подобные формулировки вели к одному концу, особенно после 1937 года. Но если в деле появлялась формулировка «троцкист», то это означало худший приговор.
Для меня Троцкий — фигура противоречивая. Троцкий конца 20-х — начала 30-х годов, который борется за внутрипартийную демократию и вообще за демократию, фактически сталкивается с тем Троцким, кто в 1917 году выступил одним из конструкторов советской системы, сам прервал возможность демократического пути развития страны, парламентаризма. Он, вне всякого сомнения, свертывал многопартийность, боролся с инакомыслием. Можно вспомнить процесс над эсерами в 1922 году, где Троцкий сыграл заметную роль. Существует в единственном экземпляре рукописный документ с заседания Политбюро, с подписями участников, который до недавнего времени хранился в секретном архиве ЦК ВКП(б), в нем за расстрел четырех эсеров высказались Троцкий, Сталин и еще несколько человек. То есть, когда решался вопрос о вынесении реального расстрельного приговора, Троцкий был солидарен со Сталиным. Если бы эсеров тогда расстреляли, это фактически означало бы потерю шанса на дальнейший компромисс и переговоры с демократическими социалистами. Ситуацию спас Лев Каменев, который вынес вопрос на пленум ЦК, отменивший смертный приговор, но затем 12 подсудимых фактически были превращены в заложников с формулировкой, что в случае ведения эсерами контрреволюционной борьбы эти 12 человек будут расстреляны. С данной точки зрения Троцкий — противоречивая личность.
С другой стороны, Троцкий — яркая, пассионарная, искренняя личность, он очень выгодно отличается от Сталина и других коммунистов, которые чем дальше, тем больше омещаниваются. Как о них писали меньшевики: большевики — это бывшие революционеры, они уже хапнули власть, превратились в шкурников и выстраивают всю систему под себя. Троцкий, я считаю, своей критикой режима Сталина показал, что не все коммунисты — шкурники, не побоялся ради своих идеалов угроз смерти и боролся до конца. С этой точки зрения его фигура вызывает уважение, хотя и не перестает быть двойственной.
Доктор социологии, профессор Монреальского университета Давид Мандель:
На сегодняшний день, когда уже нет СССР, в условиях поражения рабочего класса как эксплуатируемого класса наемных трудящихся западные левые не считают особенно релевантными старые политические споры о природе СССР, которые в прошлом разделяли левые политические силы. Сейчас главная задача левых на Западе — разработать эффективную стратегию противодействия наступлению капитала и, в конечном итоге, перехода трудящихся в контрнаступление для установления новой власти и построения социализма.
В разгар холодной войны в Колумбийском университете, где был центр так называемой советологии, изучались разные варианты развития СССР кроме изложенного Троцким в «Преданной революции». А когда в 1991 году в результате революции сверху настал конец строя, который называли советским, то академические советологи были застигнуты врасплох и вынуждены признать, что им не удалось выработать теоретически обоснованный анализ советского строя, понять его суть. Однако это не помешало создать новую теорию о переходе России к развитому демократическому капитализму, так называемую транзитологию.
Будучи студентом этого университета, да и сейчас, я думаю, что у Троцкого уже в 1936 году был обоснованный анализ советского строя. Остановимся на одном его моменте. Когда западный мир был потрясен мощной репрессивной машиной СССР, Троцкий, наоборот, подчеркивал социальную хрупкость и слабость этой системы. Он представлял класс номенклатуры как политического гиганта на тоненьких социальных ножках. А гипертрофия политической структуры строя была вызвана, чтобы компенсировать эту слабость социальной поддержки. У номенклатуры не существовало идеологической легитимности. Хотя были выборы в советы и т.д., всем было понятно, чего они стоят. И у номенклатуры не имелось собственности, а это центральный момент для понимания всей политической советской системы. Как только Горбачев снял репрессивное давление на народ, конец данной формации был предрешен.
Троцкий считал, что СССР не являлся историческим строем. Это была нестабильная экономическая формация, замороженная между капитализмом и социализмом. Но она не являлась ни капитализмом, ни социализмом, а противоречивой смесью обеих систем.
Главное у Троцкого — это его аналитические способности, которые прекрасно показывают огромную силу марксистского анализа общества и истории. Метод, применявшийся Троцким к разным темам, в том числе когда предсказал в своей брошюре будущую революцию, он предвидел динамику 1917 года. Его анализ фашизма, письма к немецким рабочим, анализ испанской гражданской войны — очень глубокая работа. Это один из главных элементов политического наследия Троцкого.
Профессор Института экономики РАН Михаил Воейков:
В архиве РГАСПИ есть фонд Троцкого, я случайно наткнулся, там более семи тысяч документов, мало кто с ним работает, за год посещает не более 10 человек, из них половина — иностранцы. Есть, в том числе, лекции Троцкого в Свердловском университете 1923 года — «Основные вопросы экономического развития Российской Федерации», 250 страниц машинописного текста. Нигде все это до сих пор не опубликовано.
Несмотря на сложившийся вокруг Троцкого миф, он считал, что допущение капитализма возможно, писал об этом в начале 20-х годов. Тогда никто из большевиков не называл социализмом то, что было в стране. Все говорили, что госкапитализм. Позже, в 30-х, Сталин придумал, что это был социализм. Даже Рыков, будучи по-нашему премьер-министром, в докладе в 1928-м или 1929 году говорит: «У нас госкапитализм». То же самое можно найти в выступлении Георгия Сокольникова на XIV съезде партии в 1925-м: «Предприятия наши так называемые социалистические — это госкапиталистические предприятия, даже Госбанк — госкапиталистическое учреждение». Его немного покритиковали, но ни у кого из большевиков не было убеждения, что наступил социализм, тогда его только шли строить, как сейчас китайцы.
Троцкий считал, что мелкий бизнес и частная инициатива нужны. Но он писал в период НЭПа, что необходим государственный контроль за этим развитием, включение частной инициативы в единую народнохозяйственную стратегию плановой системы развития. Между прочим, сейчас многие экономисты пишут именно об этом, что необходим жесткий госконтроль за развитием нашего современного капитализма: иначе все разворуют. С экономической точки зрения Троцкий очень актуален и сегодня.
Многие считают, что НЭП — детище Ленина, но это не так. Это программа меньшевиков на самом деле. Мало кто знает, что первым предложил ввести НЭП Троцкий. Еще в 1920 году он писал в Политбюро, что надо отказаться от продразверстки и переходить к НЭПу. Троцкий тогда был председателем Реввоенсовета, возглавлял Красную армию и ему поступало много жалоб от красноармейцев: «Пока мы тут воюем, дома к нашим семьям приходят с продразверсткой, и все забирают». Также он первым предложил Госплан еще в 1920 году.
Ведущий научный сотрудник Института Всеобщей истории РАН, профессор Высшей школы экономики, активист Конфедерации революционных анархо-синдикалистов Вадим Дамье:
Для анархистов, как общественно-политического движения, Лев Троцкий — фигура враждебная. Между ним и анархистами кровь, а такое не забывается.
Лев Троцкий представляет очень большой интерес, и он выгодно отличается от большинства членов большевистской партии. Здесь стоит отметить несколько факторов: его глубокая личная честность. Троцкий не прагматик. Это достоинство, за которое он заплатил жизнью. Троцкий не умел вести борьбу на чуждом ему поле, что явилось одной из причин его поражения.
Он, как верно писал Ленин, безусловно, самый талантливый и интеллектуально одаренный большевик. Троцкий это доказывал часто и неоднократно. И речь тут не о знаменитой истории, когда он в своем бронепоезде, в перерывах между заседаниями, читал французские романы в оригинале, а скорее о его колоссальной разносторонности. Он единственный из верхушки большевиков был, как говорится, open mind и описал то общество, к которому стремились социалисты и ради которого вроде бы и делалась революция. Описание коммунизма есть только у Троцкого в работе «Литература и революция». Стоит признать, что, в общем, там все изложено достаточно симпатично.
Второй момент — Троцкий как критик партийного централизма и партийной диктатуры. Имеется в виду ранний Троцкий, вместе с Розой Люксембург выступивший в острейшей полемике с большевиками, критикуя попытку создать партию, которая в дальнейшем должна была заменить государство, партию-государство. Он первым подверг подобную попытку критике и сделал это блестяще.
Троцкий почти единственный выступил с идеей, что русская революция не может быть чисто буржуазной, что в России возможна революция социалистическая. Он так говорил, когда в это не верили ни большевики, ни меньшевики, ни эсеры — никто. За исключением, пожалуй, эсеров-максималистов.
Анализируя приход к власти Сталина и победу бюрократии, Троцкий почти понял, что же на самом деле произошло. Он проводил параллели с французской революцией. Вплотную подошел к идее нового класса, но решающего шага в эту сторону не сделал. Для него до конца бюрократия оставалась кастой. Он держался за идею, что СССР — деформированное, но все-таки рабочее государство. Хотя, что в нем было рабочего, совершенно непонятно.
О его open minds свидетельствует, например, что Троцкий проявлял глубочайший интерес к проблемам психоанализа. Он один из немногих большевиков, кто рискнул это сделать. Очень интересно отношение Троцкого к проблемам искусства. В конце 30-х годов он вместе с Диего Риверой и лидером сюрреалистов Бретоном подписал знаменитый манифест об искусстве, в котором признал некоторые сюрреалистические принципы. Оговорив только, что искусство после революции должно быть полностью свободно, практически стать сферой анархии, а вот в политику следует внедрять культуру пролетариата.
И наконец, последнее, вопрос-пророчество Троцкого: а что, если капитализм не созрел для революции, а уже перезрел для нее? А что будет с обществом и цивилизацией, которая перезревает перемены, революцию? Когда уже нет класса, имеющего возможность осуществить смену этого общества. Троцкий привел пример Древнего Рима как абсолютно тупикового и не способного к переменам и революции. В таком случае, писал он, усиливается давление извне и происходит крах цивилизации. Как бы мы с вами не приблизились к этому самому моменту…
Это о плюсах, а теперь о минусах. Троцкий — один из палачей русской революции. Один из творцов красной контрреволюции. Что такое красная контрреволюция? Это отчасти то, что принято называть Военным коммунизмом: когда начинается назначенство, все посты занимаются представителями партии по назначению сверху, за дезертирство с фронта расстреливают, давят забастовки, участников забастовки подвергают угрозе голодной смерти, угнетается свободная мысль, выдавливаются представители других социалистических течений.
Троцкий не главный участник расправы с Махно, но принимал в этом участие. Конечно, нельзя забыть события в Кронштадте, по поводу которых он до последних дней жизни не выразил сожаления.
То, что Троцкий предложил НЭП, — это для нас скорее минус, чем плюс. Мы не являемся сторонниками НЭПа, как и военного коммунизма.
Ленин и Троцкий — социалистические якобинцы. Люди, которые хотели соединить несоединимое и в результате сели между всеми стульями. Они открыли путь новому классу, но не захотели ему передать власть. Остались при своей позиции, что диктатура просвещенных интеллектуалов может спасти общество. Не получилось. Троцкий до конца оставался верен идее, что именно партия должна взять всю власть, а советы — представлять собой какие-то органы для дискуссии. Но, тем не менее, Троцкий был обречен в борьбе со Сталиным. Чтобы победить, ему пришлось бы стать Бонапартом. Он не мог этого органически и в этом смысле сам себе подготовил тот самый ледоруб, который его погубил.