На днях Госархив РФ опубликовал в открытом доступе ранее уже известную историкам справку-доклад главного военного прокурора СССР Н. Афанасьева «О 28 панфиловцах» от 10 мая 1948 года. Почему эта история вновь обсуждается? «Лента.ру» побеседовала об этом с известным российским военным историком Алексеем Исаевым.
Как вы считаете, в связи с чем этот документ 1948 года опять привлек внимание журналистов? Не связано ли это с фильмом Андрея Шальопы о 28 панфиловцах, который сейчас снимается?
Алексей Исаев: Сегодня у нас в стране происходит «архивная революция», когда разные ведомства массово выкладывают ранее секретные документы в интернет. Здесь отличился — в положительном смысле — архив Министерства обороны России (ЦАМО), выложивший в сеть огромный массив документов. Большую подборку документов разместил в интернете и архив Министерства иностранных дел России. ГАРФ (Государственный архив Российской Федерации — прим. Ленты.ру) оказался в отстающих. И они решили компенсировать свое отставание, выложив такой скандальный документ. Хотя по уму им бы следовало последовать примеру ЦАМО и МИД РФ и опубликовать все дело, связанное с проверкой подвига 28 панфиловцев, — допросы командира 1075 стрелкового полка И.В. Капрова, литературного секретаря газеты «Красная звезда» Александра Кривицкого, других участников тех событий.
Как вы считаете, это дело о 28 панфиловцах, которое в 1948 году было начато, — не имело ли оно какие-то политические причины, например, дискредитацию бывшего главного редактора «Красной звезды» Давида Ортенберга?
Нет, у этого дела более простые причины. Один из фигурантов дела, Иван Добробабин, увидел книжку о 28 панфиловцах и подал заявление с просьбой присвоить ему звание Героя Советского Союза. Проведя проверку по заявлению Добробабина, Главная военная прокуратура СССР выяснила, что он сдался в плен немцам и был шуцманом кустовой полиции села Перекоп Харьковской области. Поэтому причиной того, что делом 28 панфиловцев занялась военная прокуратура, стало то, что среди 28 якобы погибших героев оказалось немало выживших. Все они в течение войны писали заявления на присвоение им звания Героя Советского Союза, и когда в 1945 году это сделал Добробабин, военная прокуратура решила разобраться. Поэтому ни к Г.К. Жукову, ни к Д.И. Ортенбергу это дело не имеет ни малейшего отношения.
Я знаю, что два года назад вы разбирались в этой истории, участвовали в дискуссиях. Вы говорили тогда, что дело о 28 панфиловцах надо подтверждать или опровергать на основании не только наших, но и немецких документов. Какие-то немецкие документы есть о том бое у разъезда Дубосеково?
Да, они существуют. Эти документы говорят, что немцы проехали через Дубосеково, особо ничего не заметив. Никакие люди, которые выбили у них 18 танков, в этих документах не упоминаются.
Самая большая и грустная проблема в том, что те, кто тогда реально остановил немецкие танки под Волоколамском — противотанкисты, резервы, подтянутые к концу дня 16 ноября 1941 года — мы о них ничего не знаем. В том числе из-за утраты документов и гибели участников тех боев. Нам в наследство от них досталась только эта история, не имеющая под собой никаких оснований, кроме статей Кривицкого.
То есть об истории 316-й гвардейской панфиловской дивизии, несмотря на ее легендарность, тоже не осталось практически никаких документов?
Нет, 316-я дивизия действительно легендарная, и ей совершенно заслуженно дали звание гвардейской. Но не за подвиг, описанный в статьях Кривицкого, а за действия под Волоколамском еще в октябре 1941 года. Это абсолютно подтвержденный эпизод, причем подтвержденный обеими сторонами документально и вошедший в учебники тактики.
Есть более существенные, чем статьи Кривицкого, достижения этого соединения в целом, и, кстати, это достижения и лично И.В. Капрова, который командовал тем полком, которому приписали подвиг панфиловцев от 16 ноября 1941 года.
Почему эта справка-доклад 1948 года не имела никаких последствий для тех, кто упоминался в ней в негативном ключе?
После тяжелой войны советская власть иногда проявляла мягкость, причем иной раз труднообъяснимую. Это касается и наказания власовцев, и данного случая, где есть серьезное нарушение профессиональной этики журналистами. На мой взгляд, было бы разумнее, если бы за это Кривицкого «закатали» в Верхоянск. Тогда история была бы крайне поучительной и осталась бы в учебниках по журналистике как пример того, как не надо делать. Но советская власть в лице такого человека, как А.А. Жданов (член Политбюро ЦК ВКП (б), с апреля 1946 года возглавлял Управление пропаганды и агитации ЦК — прим. «Ленты.ру»), проявила мягкотелость. И это было, пожалуй, последней ошибкой Жданова.
Почему советская власть, выяснив для себя еще тогда, в 1948 году, что это миф, все равно продолжала его раскручивать?
Наверное, потому что это миф, автором которого были очень высокопоставленные столичные журналисты. Миф раскручивался и далее, хотя Добробабина отправили за решетку, памятник ему у села Перекоп снесли и первоочередные меры по ликвидации мифа были приняты. Подчеркну, что мне неизвестно ни одного другого случая, чтобы какой-то подвиг разбирала военная прокуратура. Только панфиловцы.
А Брестская крепость? Там некоторые защитники тоже попали в плен…
Ну, это вполне естественно, когда люди попадают в плен и по ним проводится проверка. Как раз-таки Брестская крепость — это пример отличной работы журналистов той же самой «Красной звезды», которые в документах немецкой 45-й пехотной дивизии обнаружили отчет о штурме крепости и сообщили о нем гражданам Советского Союза в годовщину начала войны — 22 июня 1942 года. Это был прекрасный образец описания самого настоящего, документально подтвержденного подвига.