Сложные события, истинные движущие причины которых неизвестны, часто вызывают желание найти им простое и логичное объяснение. У таких версий один недостаток: они могут быть неверны. Недавняя работа группы американских ученых во главе с Рагавом Гуптой (Raghav Gupta) не ставила себе целью доказать, что Гитлер страдал болезнью Паркинсона. Исследователи приняли это трудно проверяемое утверждение за факт, на основании которого пытались выявить, как именно предполагаемая болезнь фюрера влияла на принимавшиеся им решения. С учетом того, что в группе ученых не было историков, а участники исследований не вполне четко представляли себе реалии первой половины XX века, аргументы в пользу «гитлеровского паркинсонизма» оказались довольно неожиданными.
Несмотря на то что в 1941 году СССР понес потери, страна довольно быстро восстановилась и в конечном счете уничтожила Германию. Уже к моменту высадки союзников во Франции вопрос о возможной победе Германии не стоял. Все было настолько очевидно, что меморандум американского Объединенного комитета начальников штабов 1943 года прямо заключал: «англичане... считают, что более нет необходимости в операции "Оверлорд". По их мнению, продолжающихся операций в районе Средиземного моря в сочетании с сокрушительным наступлением русских на суше достаточно, чтобы добиться ее (Германии) военного поражения».
У наших современников вывод группы Гупты интуитивно вызывает доверие: действительно, напасть на сильнейшую сухопутную державу мира, да еще оставив в тылу Великобританию — сильную морскую державу, может только больной! Аналогичные причины, полагают нейрофизиологи, стояли за нежеланием приказать Паулюсу покинуть Сталинград в 1942-м и неспособностью диктатора удержать Нормандию в 1944 году. Поскольку концепцию о связи болезни Гитлера с неудачами в Нормандии задолго до Гупты высказал американский невролог Том Хаттон (Tom Hutton), действительно новым в работе британских нейрофизиологов стало только заявление о том, что гибельное решение о нападении на Россию было принято больным человеком, и болезнь может быть главной причиной его неадекватного поведения.
Увы, эти выводы лишний раз показывают, что оценивать решения прошлого, основываясь на знаниях из будущего, — не самая лучшая идея. Дело в том, что в июне 1941 года — так же, как и до этой даты — ни один политик или военный в пределах западного мира не знал, что СССР является сильнейшей сухопутной державой мира. Как отмечает профессор Ян Кершоу (Ian Kershaw): «Гитлер думал, что он справится [c CCCР] за пять месяцев, Геббельс считал, что за четыре. Но и американские разведорганы полагали, что это займет от трех до шести недель, что Красная армия никоим образом не сможет противостоять вермахту. И британская разведка считала, что немецкая победа над СССР предрешена». Как резюмирует тогдашние европейские настроения современный историк Михаил Мельтюхов, «варвары, и совершенно очевидно, что противопоставить немцам они вряд ли что-то смогут».
Недооценка возможностей нашей страны в ту пору была общим заблуждением, разделявшимся всем западным миром, поэтому Гитлер, с точки зрения жителя Запада образца лета 1941-го, не совершал ничего противоестественного, напав на столь слабую страну. В своем выступлении от 22 июня 1941 года Черчилль так и сказал: «Нападение на Россию — не более чем прелюдия к попытке завоевания Британских островов. Без сомнения, он [Гитлер] надеется завершить все это до наступления зимы...» Как видим, он, в отличие от Гупты и его коллег, не считал действия Гитлера роковой ошибкой.
Причины всеобщего заблуждения, заставлявшего Черчилля еще летом 1941 года сомневаться, что Советский Союз может продержаться хотя бы месяцы, заключались в том, что СССР считался государством, политически чуждым западному миру, отклонившимся от магистрального пути развития цивилизованного человечества, чем-то вроде саддамовского Ирака. И в результате оценивался как крайне неэффективная во всех отношениях система.
Допустим, современные американские неврологи не обязаны знать, что тогдашний СССР рассматривался на Западе как страна, с которой можно воевать одной левой, не отвлекаясь от действительно важных задач. Но как быть с остальным? Была ли у Гитлера болезнь Паркинсона на самом деле, и если да — на что это могло повлиять?
Примерно в 20 процентов всех случаев паркинсонизма его симптомы наблюдаются у людей, не страдающих собственно идиопатической болезнью Паркинсона. Они могут наблюдаться после летаргического энцефалита, черепно-мозговых травм, отравлений или приема некоторых лекарств (лекарственный паркинсонизм). Как известно, рядом с Гитлером в октябре 1918 года разорвался химический снаряд, он получил серьезные травмы и на какое-то время лишился зрения. В 1930-1940-е диктатор начал беспокоиться о собственном здоровье (считая его важным для всей нации), непрестанно требуя от врачей диагностики и лечения. В итоге в разное время ему выписывались десятки лекарств, часть которых могли вызвать симптомы, сходные с паркинсонизмом. Ряд исследователей предполагает (хотя этого и нет в источниках), что в 1918-м Гитлер мог переболеть летаргическим энцефалитом. Ответить на вопрос, какая из этих причин могла вызвать симптомы паркинсонизма у Адольфа Гитлера, в данный момент невозможно.
Теоретически он мог страдать и обычной идиопатической болезнью Паркинсона. Современная наука не знает, каковы ее причины, поэтому точно сказать, были ли у него предпосылки к этому заболеванию, невозможно. Гитлер первым внедрил антитабачные меры, которые сегодня ввели большинство развитых государств, он не курил, в то время как курение минимум на треть снижает вероятность данного заболевания. Он пил кофе, тоже существенно снижающий шансы на развитие паркинсонизма.
Однако основные факторы риска по данной болезни нам не известны. Одна из наиболее многообещающих гипотез на этот счет представлена в текущем выпуске Journal of Parkinson's Disease. Ее автор Филип Шеперьянс (Filip Scheperjans) отмечает, что 80 процентов больных Паркинсоном, по статистике, имеют желудочно-кишечные проблемы, чаще всего запоры — из-за нестандартного состава бактериальной флоры кишечника, влияющей на метаболизм. Шеперьянс полагает, что этот фактор может быть пусковым в цепочке разрушения нейронов, вырабатывающих дофамин, и провоцировать развитие болезни Паркинсона. И курение, и употребление кофе существенно влияют на состав бактериальной флоры, подавляя развитие одних видов бактерий и усиливая размножение других. В этом плане Гитлер, страдавший желудочно-кишечными расстройствами, обычно относимыми на счет его вегетарианства, мог находиться в группе риска.
Известно, что в последние месяцы жизни у Гитлера появился тремор левой руки, он передвигался медленнее обычного и редко появлялся на публике. Однако само по себе это вряд ли влияло на его способность управлять страной. Более того, кинохроника того времени служит косвенным доказательством того, что его физические проблемы были не так серьезны: активная мимика во время выступлений, размашистый шаг при передвижении на людях, гиперактивная жестикуляция. У людей с далеко зашедшим паркинсонизмом все это встречается чрезвычайно редко.
Более того, Гитлер обладал уникальной способностью манипулировать своим выражением лица и мимикой, вводя в заблуждение даже крупных политиков, от Чемберлена до Муссолини. Лишь только собеседники выходили из комнаты, он смеялся им вслед, уверенный в эффективности своего обмана, и чаще всего был прав.
Другим поражающим фактором болезни является слабоумие и проблемы с памятью, но этих симптомов в явной форме Гитлер не демонстрировал до последних дней. Возможно, он ощущал снижение своих когнитивных способностей, однако, как отмечает Абрахам Либерман (Abraham Lieberman) из Неврологического института Бэрроу (США), в отсутствии объективных тестов его умственных способностей «мы можем только спекулировать на эту тему».
Остается последний канал, по которому лидер нацистской Германии мог получить удар по интеллекту: попытки лечения от симптомов болезни Паркинсона. Известно, что для борьбы с тремором ему назначали лекарства с неоднозначной, по сегодняшним меркам, эффективностью. В частности, таблетки Дальмана (кофеин, кола) и первитин, более известный как «винт». Следует отметить, что регулярный прием последнего за несколько лет превращает обычного наркомана в абсолютно не способного к умственной деятельности субъекта.
Однако тот же Либерман довольно скептически относится к оценке значимости приема таких веществ: не зная дозы, длительности приема и прочих деталей, ничего конкретного о влиянии их на организм Гитлера сказать нельзя. К тому же, отмечает он, такие современники фюрера, как Фрейд (употреблял кокаин) и Черчилль (любил виски и шампанское), явно не испытывали проблем с когнитивными способностями до преклонного возраста.
Наконец, предположение группы Гупты о том, что в последние годы из-за болезни Паркинсона Гитлер испытывал апатию, чрезвычайно сложно проверить. Никто не знает, как именно следует определить «апатию» у крупного государственного деятеля. Сталин однажды сказал одному из своих подчиненных, что он «обязан спланировать свою работу так, чтобы текущие дела не занимали более четырех часов в сутки. Остальное время он должен лежать на диване и думать о будущем». В этом смысле Гитлер вел себя иначе. Каждый день не реже двух раз он виделся со своими помощниками и военными чинами, получал от них данные и раздавал указания. К сожалению, группа Гупты никак не комментирует эти факты, ранее приведшие других неврологов к выводу о высоком уровне активности Гитлера.
Задолго до современных врачей об активности и немалом воображении Гитлера писал Йозеф Геббельс в своем дневнике. Так, он излагал планы диктатора весной 1945 года: «Наша цель... погнать Советы на востоке назад, нанося им самые тяжелые потери... Тогда Кремль, возможно, проявил бы больше уступчивости по отношению к нам. Сепаратный мир с ним радикально изменил бы военное положение. Закончить войну на востоке и освободить руки для развертывания операций на западе — какая прекрасная идея!»
Гитлер ожидал разногласий между СССР и западными союзниками — таких, что позволят нацистам разгромить их по частям. Может показаться, что его воображение было даже чересчур живым для здорового человека, если бы не тот факт, что весной 1945 года Черчилль действительно отдал приказ на разработку плана нападения на СССР, в рамках которого предполагалось привлечь военнослужащих вермахта для борьбы с советской армией. Иными словами, Гитлеру до самого конца хватало воображения на то, что в ту пору могло прийти в голову очень немногим людям.
Оба именитых китайских лидера страдали от паркинсонизма, но прожили долгую жизнь, и болезнь не слишком отразилась на их политической карьере. Дэн Сяопин сохранял активную роль в управлении страной до 88 лет, и именно в ходе реализации его политики Китай в прошлом году обогнал США по ВВП. Гитлер в момент смерти был на 32 года моложе Сяопина и, в отличие от него, до последних дней жизни сохранял возможность передвигаться, осмысленно говорить и интересоваться повседневными делами. Если болезнь и подтачивала его умственные способности и умение анализировать ситуацию, вряд ли она была решающим фактором его неудач. Его единственная глобальная ошибка в оценке Советской России была итогом глубокого заблуждения, свойственного всем странам западной цивилизации. В сторону той же фатальной ошибки склонялся Черчилль в 1945 году (операция «Немыслимое»), и военные лидеры США во время Корейской войны.
Как бы тяжела ни была болезнь Паркинсона, ей нельзя приписывать все те глупости и ошибки, что успевает совершить за свою жизнь политический деятель. И Гитлер, достигший в этом значительно больших «успехов», нежели многие другие исторические личности, вряд ли может быть исключением.