На международном военно-морском салоне МВМС-2015 в Санкт-Петербурге «Ленте.ру» удалось побеседовать с руководителем одного из самых закрытых предприятий российского ОПК — концерна «Моринформсистема-Агат», разрабатывающего системы управления для кораблей ВМФ России — Георгием Владимировичем Анцевым.
Помимо боевых информационно-управляющих систем, в послужном списке концерна такие известные виды вооружения, как универсальные корабельные стрельбовые комплексы, ракетные комплексы «Калибр/Клаб» и другие.
«Лента.ру»: Как бы вы вкратце охарактеризовали для наших читателей то, чем занимается «Моринформсистема-Агат»? У вас много разных направлений работы: тут и радиоэлектроника, и ракетные комплексы, и артиллерия.
Георгий Анцев: Мы интегрируем различное оружие, различные радиолокационные системы, подводные гидроакустические комплексы в единую информационно-управляющую систему. То есть фактически занимаемся решением самой главной на сегодняшний день задачи — получить превосходство за счет возможности наиболее оперативного применения оружия от момента получения сигнала о потенциальном противнике. Это и есть реалии «сетецентрической войны», или, как еще говорят, гибридных войн нового поколения
Сегодня концерн интегрирует множество разнообразных средств оценки надводного и подводного пространства. Помимо информационно-управляющих систем, это также и все вопросы, касающиеся береговых и гидроакустических комплексов, элементов мобильных роботизированных систем, вопросы артиллерии, ракетного оружия и радиолокационных станций (РЛС). Мы являемся лидерами в области БИУС (боевые информационно-управляющие системы — прим. «Ленты.ру») и ИСБУ (интегрированные системы боевого управления — прим. «Ленты.ру») для подводных лодок и надводных кораблей, модифицируем эти системы, отталкиваясь от моделей их потенциального применения.
Задача любого БИУС или ИСБУ — работа в реальном времени с целью нанесения адекватного ответа противнику. Мы интегрируем эти системы в различные корабли и подводные лодки. Есть среди них и проекты кораблей, которые строятся или модернизируются для наших зарубежных партнеров, например, Индии и Вьетнама.
На перспективу мы занимаемся поиском возможностей еще более высокого уровня интеграции и унификации наших систем. Скажем, мы сейчас отрабатываем новые концепты ИСБУ надводного корабля, новые концепты радиолокационной мачты-башни.
Вопрос как раз про унификацию. Если мы посмотрим на те корабли, что сейчас строятся, мы имеем БИУС «Сигма» и БИУС «Требование-М» (обе разработки и производства концерна — прим. «Ленты.ру»). Как эти системы работают совместно с точки зрения коллективной обороны соединения, нет ли проблем с сопряжением?
Нет никаких проблем сопрячь эти корабли с разными платформами с точки зрения математики. Мы создали систему «Трасса», которая занимается передачей всех данных с одного корабля на другой. Система способна передавать команды на берег, на воздух, транслировать с воздуха элементы целеуказания и отправлять их на корабль и на штабы флота.
Это как раз и есть элемент «сетецентрической войны». Система помехозащищенная, широкополосная, с хорошей пропускной способностью.
На прошлом петербургском салоне МВМС-2013 было объявлено, что вы будете главным интегратором по БИУС вертолетоносцев типа «Мистраль». Не пропала ли работа даром?
Нет, ничего даром не пропало. Мы свою работу выполнили и в ее рамках сделали два параллельных БИУС: один, который был поставлен, собственно, в «Мистраль» французской стороной, и свой отдельный БИУС, работающий с российским оборудованием. Такое решение было принято, потому что проще обеспечить интеграцию всей системы, не внедряясь в корабль, а запараллелив некоторые вещи. Мы это и сделали.
Работа была проведена, итог всем известен. Российская сторона и, в частности, наш концерн обязательства свои выполнили. Теперь вопрос решается на другом уровне. За свою часть мы практически все расчеты получили. Ну а что касается тех небольших «хвостов», которые остались, это не критично для нашего предприятия — мы готовы подождать, это рабочие моменты.
Давайте поговорим о перспективном «главном калибре» сил общего назначения нашего флота — универсальном корабельном стрельбовом комплексе (УКСК). С его помощью применяют ударные комплексы «Оникс» и «Калибр», последний также имеет противолодочную ракету. Но, скажем, у США есть на флоте универсальная пусковая Mk 41, через которую, помимо ударного и противолодочного вооружения, можно применять и зенитные ракеты. А про зенитные ракеты на УКСК мы пока ничего не слышали. Почему?
Поверьте, с точки зрения ударного комплекса для нас не составит большого труда интегрировать различные типы ракет. Вопрос зенитных ракет — это следующий этап. Когда закончатся работы с перспективными зенитными комплексами, когда они встанут на борт корабля и все будет приведено в согласие с выданными ТЗ, тогда на следующих типах кораблей мы это учтем. Это не такая сложная задача, при создании ИСБУ мы работаем со всем контуром ПВО.
Что касается собственно пусковых установок, то на современных кораблях универсальные пусковые установки обеспечивают возможность применения как зенитного, так и ударного оружия. Вопрос заключается в завершении интеграции систем управления различными комплексами.
К тому же каждая страна, каждый производитель оружия идет своим путем. У нас все-таки исторически спектр оружия, в первую очередь противокорабельного и для ударов по наземным целям, был шире, чем у американцев. У США унификация в определенных вопросах выше, чем у российских ВС. Но у них было всего два типа ракет — Tomahawk и Harpoon в различных версиях. Их абсолютно прагматичная (и, наверное, отчасти правильная) схема выстроена под их тактику. У них ограниченные дальности стрельбы, достаточно большое количество носителей и значительное количество баз в мировом океане, они исчисляются сотнями. У них сегодня совершенно другая инфраструктура для ведения боевых действий. У нас, еще с времен Советского Союза, все по-другому. Мы располагаем другим спектром оружия и другой тактикой его применения.
Какие у УКСК есть еще направления применения? Скажем, можно ли использовать его для запуска беспилотников?
Несомненно, надо многое готовить к универсальному применению. Мы сделали универсальную вычислительную платформу, универсальное радиолокационное поле (пассивное и активное), акустическое поле, увязали это в единые сетевые вопросы.
Что касается беспилотников, то тут вообще возникает много направлений для дальнейшего поиска. Например, должны ли беспилотники обязательно быть многоразовыми? Ведь очевидно, что они должны быть дешевыми и многофункциональными. Какой бы двигатель не был — керосиновый, бензиновый, пороховой — при массовом применении его можно значительно удешевить. Оболочка беспилотника недорога, также как и радиоэлектроника, и система управления. Самое дорогое, основа стоимости беспилотника — это датчики. Либо радиолокатор, активный или пассивный, либо тепловизор, либо магнитометр. Надо оптимизировать стоимость. А для этого необходимо в принципе понимать роль и место одноразовых элементов, как в области освещения обстановки, так и в области технологий двойного и гражданского назначения. У нас такие работы проводятся в инициативном порядке. И некоторые из них сначала апробируются именно в гражданском секторе. Например, в области разведки для работы шельфовых платформ в Арктике. Если военные захотят эту гражданскую технологию перевести к себе, мы ее с удовольствием интегрируем в модульные пусковые, встроенные в корабль. Это всегда можно разместить в надстройках и брать как полезную дополнительную нагрузку.
Что происходит на экспортном направлении работы концерна? Возникают ли у инозаказчиков какие-то новые требования?
Понятно, что отношения с традиционными партнерами в сфере ВТС постепенно претерпевают изменения. С Индией, например, формат изменился кардинально. Мы подписали серию соглашений с индийским партнерами. Активно ведем поиск бизнес-партнера, который мог бы с нами работать в Индии для продвижения наших технологий. Сейчас зайти в Индию по-другому, просто как продавцу продукта, очень сложно. Такие же тенденции и в других странах. Россия всегда была в числе добросовестных поставщиков вооружений и военной техники. Однако все государства, которые хотят иметь хорошую оборону, хеджируют свои риски, все хотят видеть элементы технологии у себя в стране. Всего самому создать нельзя, но хотя бы разбираться в этих технологиях они уже хотят. Вполне естественно, что отдельно взятое государство не в состоянии создать весь пул технологических решений. Ни Америка, ни Европа тоже полностью не решают все свои задачи внутри страны. Они все равно работают в кооперации. Поэтому и те государства, с кем мы работаем, хотят видеть в нас промышленных партнеров на долгосрочную перспективу.
Как бы вы оценили действующие режимы военно-технического сотрудничества с точки зрения прямого вовлечения концернов-головников во внешнеэкономическую деятельность? Это востребовано, это упростит работу или только запутает маркетинг?
Я думаю, что нам всем надо очень корректно и взаимоуважительно друг с другом сотрудничать. Ведь существует огромное количество наработанных вещей, ломать ничего нельзя, просто нужно разумно добавлять компетенцию. У нас есть старший товарищ — «Рособоронэкспорт», но нам необходимо думать и о самостоятельной работе под его контролем и методическим руководством. Невозможно объять необъятное. Мы никогда не сможем решать столь широкий круг внешнеэкономических задач, которыми занят «Рособоронэкспорт». Это нереально и глупо. Но отдельные задачи каждой из интегрированных структур вполне по силам.
Бизнес есть бизнес. Скоро с позиции только одной главной контрактующей организации — «Рособоронэкспорта» — что-то делать будет уже физически сложно. Понятно, что корневые сделки должны оставаться в руках единственного игрока. А все, что касается более мелких контрактов, в том числе сервисных, обслуживания и даже поставок и разработок, — это может отойти к интегрированным структурам.